Лидумс тоже принял от Норы бокал. Скотт попросил себе «Белый айсберг» — виски с плавающим куском льда. Даже Ребане не пожелал отстать: налил полный бокал «чистого». Никто из зала не уходил.
Теперь все стояли или бродили по залу, отыскивая нужного собеседника. Большой Джон подошел к Лидумсу.
— Вы уверены, — спросил он, — что никакого Тома нет в природе?
— В природе-то он существует, — вздохнул Лидумс, — но вот где — в Сибири или в Латвии? Но меня больше беспокоит другое: почему Ребане не проверил его почерк?
— Может быть, он проверял?
— Вы же видели, как он вдруг сел, словно в лужу плюхнулся, когда я спросил об этом.
— «В лужу», это хорошо сказано! — с усмешкой произнес Большой Джон, и Лидумс понял, что после сегодняшнего совещания господину Ребане нечем будет хвалиться. Подлинные господа не простят лакею обмана, как не прощают швейцару, если он пытается воровать мелочь из карманов пальто.
Большой Джон пошел повторить коктейль, и к Лидумсу тотчас же подошел Малый Джон. Лидумс постарался опередить его.
— Интересно, можно ли увидеть когда-нибудь королеву? — Он кивком указал на портрет. — Разумеется, во время какого-то официального выхода, — пояснил он. — Не думаю, чтобы ее интересовали бедные изгнанники, нашедшие себе приют под ее просвещенным владычеством…
— Подождите еще несколько лет, — язвительно сказал Малый Джон, — и, возможно, вас удостоят звания пэра. Тогда вы будете присутствовать при всех официальных выходах ее величества и, может быть, приветствовать ее, не снимая шляпы. — Потом сухо спросил: — Зачем вам понадобилось топить этого несчастного эстонца? Ведь вы, кажется, воюете одним фронтом?
«Я знал, что этот шпик не так прост! Он куда умнее многих своих начальников. И его надо во что бы то ни стало привлечь на свою сторону. Беда в одном: даже самые умные лилипуты не переносят великанов. Боюсь, что в моем присутствии бедняга чувствует себя еще меньше росточком. А я не могу отрубить себе ни ноги, ни голову, самому понадобятся!»
Он медлил с ответом, равнодушно потягивая виски, и глядел не на Джона, а на Ребане.
«Тут надо сделать что-то такое, что сбило бы этого малютку с толку. Если он будет задумываться над каждым моим словом, то за что-нибудь зацепится!»
К ним подошла Нора с подносом, и Лидумс взял и поставил на стол сразу три бокала, а пустые — свой и Малого Джона — передал ей. Потом окликнул стоявшего в одиночестве Ребане:
— Мистер Роберт, не присоединитесь ли к нам? У меня припасено для вас отличное зелье!
— Вы меня и так уже изрядно отравили! — пробурчал Ребане, но подошел и принял бокал из рук Лидумса. Малый Джон, удивленно взглянув на Лидумса, тоже взял предложенный ему бокал.
— Надеюсь, не смертельно? — искренне засмеялся Лидумс. — Возможно, мы еще найдем противоядие?
— Вы же видите, я остался один, как в вакууме! К вам подходят, чуть ли не лобызают, а меня словно уже списали в расход! — Губы у Ребане кривились, дьявольское самолюбие, которое с первой встречи подметил в нем Лидумс, мешало ему следить за собой.
— Ну, кто же позволит из-за какой-то глупой оплошности списывать в расход отличного работника! — утешил его Лидумс. — Вот мы сейчас разговаривали с Большим Джоном, теперь заговорили с Малым и в обоих случаях приходим к одному и тому же выводу: вас так обрадовали сообщения Тома, что вам и в голову не пришло проверить почерк радиста. Ведь так?
— Я и сейчас убежден, что на радиопередатчике работает Том! — резко ответил Ребане.
— Это мы понимаем! — отмахнулся от его резкости Лидумс. — Речь не об этом! Никто не обвиняет вас в том, что вы сознательно дезинформировали наших старших друзей. Но ведь вы обрадовались появлению Тома в эфире? — подчеркнул он.
— Естественно! — Ребане понял, что ему протягивают спасительную соломинку и ухватился за нее. — И надо напомнить, что проверка почерка работающего с нами радиста — дело руководителя радиоконтрразведывательной службы! — перешел он в наступление. — Я-то ведь получаю расшифрованные радиограммы!
— Вот именно! — подхватил Лидумс и с опечаленным лицом обернулся к Малому Джону. — Посмотрите, мистер Джон, как все странно сложилось! Вы руководите обеими группами: и нашей, и Тома. А не возникает ли у вас подозрение, почему Том, передавая очень ценную информацию, которая может доказать кому угодно, что он и Адольф «закрепились», тем не менее усиленно добивается связи с группой Будриса? Зачем ему эта опасная связь с группой нелегалов? Для выручки двух «национально мыслящих» друзей? Но из Риги проще перебросить их в Финляндию или Швецию, чем подвергать всем опасностям жизни в лесу, без твердой уверенности, что их вывезут оттуда. А я отвечаю за безопасность группы Будриса, и вот, как ни странно, ни вы, ни мистер Ребане, ни я не знаем, проверялся ли почерк радиста? И еще одно обстоятельство: сейчас в группе Будриса находятся два воспитанника мистера Ребане — Отто и Антс — эстонцы. Я полагал, что Том и Адольф изыщут пути для их продвижения в Эстонию. А вместо этого нам предлагают другую идею: принять еще двух человек. Но ведь лес это не швейцарский курорт Давос, где всего в изобилии. Я бы предпочел, чтобы Том, если он еще существует, позаботился прежде всего об Отто и Антсе. А он ищет Будриса, ни разу не назвав имена своих друзей! — Рассуждая, он все время следил за перемещением по залу начальников: полковника Скотта и Маккибина. Маккибин в это время прошел мимо них с господином в визитке. Лидумс окликнул его с естественной, казалось, живостью и непосредственностью: — Мистер Маккибин, разрешите, пожалуйста, наш краткий спор! Как могли в отделе отстранить от работы с Томом всех нас — мистера Джона, Роберта и меня? Мистер Роберт, оказывается, получал только расшифрованные радиограммы Тома! А я их увидел лишь сегодня! Хорошо еще, что я долго жил в Риге и кое-что знаю о городе и пригородах. А мистера Джона, в сущности отвечающего за обе латышские группы, вообще не информировали, что собираются вывести на группу Будриса группу Тома! А у Будриса сейчас семь или восемь наших агентов! Разве это допустимо в хорошо организованной разведке?
Господин в визитке навострил уши. Маккибин выглядел удивленным, но тут же принял начальственный вид.
— Это правда, Джон?
Джон, глядя на Лидумса, только пожал плечами.
— Ни я, ни Казимир не знали, что Тома собираются ориентировать на группу Будриса…
— А вы, мистер Ребане?
— Я тоже узнал об этом только вчера, когда получил приглашение на совещание. Но, признаюсь, очень обрадовался. В последней радиограмме Том сообщал, что у него накопилось много громоздкой информации — планы, карты, книги, рукописи, и надеялся передать их в группу Будриса, чтобы Будрис отправил все эти грузы с людьми, которых вы, возможно, будете принимать от него…
— Откуда Том знает, что мы связываемся с людьми Будриса лично? — вдруг спросил господин в визитке.
«Э, да ты, друг, наверно, с верхнего этажа разведки!» — подумал Лидумс.
Ребане замялся немного, но ответил спокойно:
— Петерсона и Густава обучали в той же школе, где обучались Том и Адольф. Они общались между собой, а весной прошлого года вместе были переброшены в Латвию. И хотя Петерсон и Густав шли к Будрису, а те двое — самостоятельно, в Ригу, они могли поделиться своими планами…
— Разве связь между обучающимися не исключена? — продолжал свой допрос господин в визитке.
— Они ведь земляки, мистер… э…
— Можете ограничиться этим обращением! — строго предупредил Маккибин. Но Лидумс видел, как неприятен тому весь этот разговор, и вмешался:
— Я тоже удивлен. В Лондоне о группе Будриса говорят, как о соседях по имению. А меня спрятали так, что я и сам-то себя не вижу!
— Не шутите, мистер Казимир, мы обязаны оберегать вас! — остановил его Маккибин.
— Но я тоже обязан оберегать моих друзей в Латвии! — резко заявил Лидумс.
Господин в визитке молча взглянул на него, но во взгляде чувствовалось одобрение.
— Да, это было одно из упущений, — глухо сказал Ребане.
Скотт попросил всех занять места, и опасный разговор прервался.
Рядом со Скоттом стоял начальник радиоцентра, негромко упрашивая его о чем-то. Лицо у полковника было каменное, и чиновник все ниже склонял плешивую голову. Наконец полковник отпустил чиновника мановением руки и заговорил:
— Даже в такой фирме, как у нас, оказывается, могут быть накладки. Радиоцентр просит дать им двое суток для проверки и анализа данных. Прошу вас, господа, прибыть сюда в пятницу, в двенадцать часов…
Заместитель Маккибина ни на кого не смотрел, но голос его, сухой, жесткий, выдавал всю его злость. По-видимому, он боялся этого анализа и проверки. Лидумсу стало не по себе. Он понимал, против кого направлена вся ярость полковника: против него! Если бы не речь Лидумса на этом высоком совещании, все можно было бы закончить втихомолку: «списать» Тома и Адольфа, и дело с концом. Но тут было столько свидетелей, что молчаливым «списанием» уже не ограничишься. И еще вопрос: а не придет на это будущее совещание тот самый господин в визитке? Похоже, что тут все ему подотчетны.
