На сегодня с формальностями было покончено. Оливия дала показания в участке, потом они поужинали в «Веселом попугае» говяжьими стейками, которые еще утром паслись на зеленых лужайках их фермы. Аппетит и у Тони, и у Оливии был отменным, может быть, поэтому никакого привкуса в мясе они не почувствовали, обсудили это обстоятельство и пришли к выводу, что посторонняя трава отражается только на вкусе баранины.
Сейчас они сидели на веранде второго этажа, любовались океаном, двумя островами с раскидистыми пальмами на фоне заходящего солнца, пили густое «Пино-нуар» из черного винограда, закусывали свежеизготовленным пармезаном с оливками и расслаблено беседовали. Все так, как они любили. Что может быть лучше, чем мир и лад в семье, когда супруги в уютной домашней обстановке неторопливо обсуждают обыденные вопросы прошедшего дня? И неважно, что в обличии супругов Уоллес находятся личности совсем других людей: ведь они живут в мире, где правят бал правдивая ложь и лживая правда, а жизни могут быть настоящими и иллюзорными, причем иногда они переплетаются так, что их легко перепутать. Иллюзорной может быть самая настоящая жизнь обычного труженика средней руки, который наивно или расчетливо, чтобы произвести впечатление, выдает себя за состоятельного плейбоя, гурмана и любителя живописи. И наоборот — настоящая жизнь может быть иллюзорной, это «легенда» секретного сотрудника, не имеющая ничего общего с его биографией. Все дело в том, как воспринимают ту или иную жизнь окружающие и какие последствия может вызвать разоблачение: в первом случае — снисходительный или оскорбительный смех, во втором — тюрьма на долгие годы, а в некоторых странах и лишение обеих жизней: как иллюзорной, так и настоящей…
Те, что жили сейчас жизнью супругов Уоллес, всё это хорошо знали, но сейчас они могли не опасаться расшифровки и чувствовали себя свободно.
— Зачем ты положила всех четверых? — спросил «Виктор».
— Не всех, я видела только четверых, — исчерпывающе и точно ответила «Сьюзен». — Кого увидела, того и положила…
— Если бы ты отстрелялась и уехала, ранив одного или двоих, это бы выглядело по-другому. А четверо… — «Виктор» почесал в затылке.
— Может, не надо было объявляться? Уехала — и все…
— Если бы воспользовалась «левым» стволом… А так… У тебя у одной «вальтер». Все, у кого тут есть оружие, предпочитают современные образцы.
— Да, я привыкла к своей игрушке, — мило улыбнулась «Сьюзен». — Как, впрочем, и ты к своему зверю.
— Точно. Я ведь начинал в группе вмешательства Национальной жандармерии, а там уже полвека пользуются «мануринами». Считают, что он самый безотказный револьвер в мире и с самым высоким останавливающим действием…
— Это, конечно, преувеличение. А шестизарядники отжили свой век…
— Недаром говорят: если не хватит шести, не хватит и тридцати шести! В «вальтере» — восемь, разница небольшая… Мы же не воюем. Ты сама знаешь, сколько патронов расходуется в средней перестрелке.
— Три с половиной. Можно округлить в любую сторону.
— Ну вот. Кто хочет иметь запас для настоящего боя, обзаводится «глоками», «береттами» или двадцатизарядными русскими «стечкиными»… А то, что «манурины» стреляют без поломок все пятьдесят лет, — это факт. К тому же одна их пуля валит с ног любого. Почти все потом не встают.
— А правда, что при приеме в группу вмешательства новичка испытывают выстрелом в грудь?
— Правда. В тяжелом жилете, с двадцати метров.
— И ты устоял на ногах?
— Нет. Но сразу вскочил. — Он машинально потер грудь. — Будто лошадь лягнула.
— А тебя и лошади лягали?
— К счастью, обошлось. Но думаю, что копыто оставило бы такой же синяк.
— Лошади, копыта, триста пятьдесят седьмые магнумы… — «Сьюзен» допила свой бокал. — Мой малыш весит вдвое меньше, но сработал отлично! А что четверо… Думаю, все обойдется. В конце концов, совершенно очевидно, что они напали на меня, а не я на них. И очень хорошо, что это не те, на кого мы могли подумать.
— Да, — подтвердил «Виктор». — В данном случае все ясно и подозрений не остается. Впрочем, я думаю, нам здесь нечего опасаться. Ни Пьер Фуке, ни другие наши коллеги в такую даль вряд ли поедут…
— Расстояние их не остановит, — сказала «Сьюзен», и это была чистая правда. — Просто для того, чтобы искать нас здесь, надо иметь какую-то зацепку. Люди полковника Кассе не могут хаотично рыскать по всему миру. Так же, как и наши друзья из Аль Каиды. Они должны получить какой-то сигнал. Например, старый знакомый случайно встретил тебя на улице во время патрулирования, кто-то зашел в «Веселый попугай» и опознал меня…
— Верно, — кивнул «Виктор». — Но шансы на это равны нулю. Миграции практически нет, туристы в основном живут на Северном острове, транзитники отсутствуют начисто, а приезжих интересуют только поселки маори… За последнее время у нас селились лишь работяги, прибывшие из разных стран, где они не смогли устроить свою жизнь. Но их нам опасаться тоже не стоит, тем более что мы никак не привлекаем к себе внимания.
— А если «Ведомости Порт Ауэрто» опубликуют разоблачение полицейского-двоеженца? — лукаво улыбнулась «Сьюзен», обошла стол и с бокалом в руках села «Виктору» на колени. — Ведь ты же не развелся со своей русской красавицей, а на мне женился! По-моему, это прекрасная скандальная сплетня!
— Заведующий отделом городских новостей Лео Робинсон очень уважает полицию и не позволит себе таких вольностей. К тому же про тот брак никто не знает, он из другой жизни.
— А скажи мне честно, Жак. — «Сьюзен» обняла «Виктора» и тесней прижалась к нему. — Это было действительно служебное задание или нечто большее? Когда я зондировала ее в Париже, она сказала, что у тебя к ней неземная любовь… Это действительно так?
Он помолчал и попытался отстраниться, но она не отпустила.
— Зачем препарировать такие вещи? Я же не расспрашиваю про все твои связи: какие были служебными, какие — нет, что ты чувствовала в тех и других? — В его голосе прозвучали нотки недовольства.
— Значит, нечто большее! — Она выпила, закусила оливкой, посмаковала вкус, встала и вернулась на свое место. — Я чувствовала, что ты в нее влюблен. Ты отпустил русскую шпионку, которая лишила Францию алмазных залежей в Борсхане, ты помог ей отомстить за убитого отца… Кстати, если помнишь, то это при моем активном содействии Афолаби и Бонгани были повешены на расклевывание грифам… Ты не говорил, но я знаю, что ты послал ей ограненные бриллианты — три штуки… А мне только показывал их!
— И что?! — «Виктор» повысил голос.
— Ничего. Но получается, ты отдавал дань прошлому, а не будущему! А идущий человек должен смотреть вперед, но не назад! Иначе он может угодить в яму…
— Ты мне угрожаешь?! Мы вместе рыскали по Борсхане, среди диких племен, она участвовала в опасных обрядах! К тому же она спасла мне жизнь!
— Я и не думала угрожать! — «Сьюзен» выставила ладони, то ли успокаивая супруга, то ли показывая, что «Вальтера» в них нет. — Просто удивительно: когда я начинала работать с этой… Кирой Быстровой, она была самой обыкновенной провинциальной девушкой! Конечно, ее победа на Бале Цветов была организована DRM, и Афолаби начинал за ней ухаживать из деловых соображений… Но потом он в нее влюбился и даже хотел жениться! Мировой алмазный магнат — на девушке с картонажной фабрики Тиходонска! Он даже сорвал план группы американских дельцов, который сулил миллиардную прибыль! Всего-то и надо было взорвать вертолет с экспедицией ООН, и это никого не смущало! Но в нем летела Кира Быстрова! И Афолаби сказал, что ему плевать на миллиарды, когда речь идет о его личных желаниях!
— Зачем ты мне это рассказываешь? Я слушал запись из «Райской кухни» и сам все знаю!
Но «Сьюзен», пропустив его слова мимо ушей, невозмутимо продолжила:
— И его приятель, шейх Нефтяного Королевства Ахмед бен Касим оказался к ней неравнодушен, хотя скрывал это, но заинтересованность и ревность проявились, когда они заключили очень, очень крупное пари на нее. Может, там был какой-то скрытый бизнес-интерес, но у тебя-то ничего такого не было, а ты тоже в нее влюбился! Я чувствую себя Пигмалионом! Знаешь, кто такой Пигмалион?
