Моя секретарша Дарлен с удивлением посмотрела на меня и напомнила:
– У вас же в девять совещание в конференц-зале, или вы позабыли?
– Я подзадержался в Вашингтоне, – оправдывался я. – Был там по делам. Не могли бы позвонить, извиниться от моего имени и перенести его?
– А как насчет Сэчса? Он прождал полчаса.
– Черт возьми! Дайте-ка его номер. Я сам ему позвоню.
– А еще звонила Молли, сказала, что срочно. – И она передала мне розовую полоску бумаги с сообщением.
«Интересно, – подумал я, – что же случилось такое срочное, что Молли даже позвонила, тогда как обычно она в это время совершает обход в больнице?»
Я поблагодарил Дарлен и вошел в свой кабинет, прошмыгнув мимо строя огромных трехфутовых детских кукол, и плюхнулся в кожаное кресло около стола. Некоторое время я сидел и думал, позвонила ли Дарлен в конференц-зал, а потом взял и набрал коммутатор Молли – у нее никто не отвечал. Тогда я попросил дежурного оператора передать ей, что звонил муж.
Сделав все неотложные дела, я решил приступить к работе, но никак не мог сосредоточиться. Тогда я поднял трубку, намереваясь позвонить в кабинет Билла Стирнса, но передумал и положил трубку на место. Траслоу я попросил принять меня завтра утром, и Стирнс уже мог знать об этом.
У меня на столе стояла пресс-статуэтка из числа тех, которые описать очень трудно – нужно посмотреть на них самому. Она называлась «исполнитель штрафных бросков». Когда мне понадобился пресс для бумаг на столе, я перебрал сотни пресс-кругляшек, пока не наткнулся на эту трехдюймовую статуэтку. Кроме этого, в моем кабинете висело электронное баскетбольное кольцо, укрепленное на щите с пластиковым покрытием. Я повесил щит на стене напротив письменного стола, и, когда попадал в кольцо кожаным черно-белым мячом, раздавался возбужденный электронный голос: «Прекрасный бросок!», сопровождаемый бешеным ревом толпы болельщиков, что, вообще-то, звучало весьма неуместно в нашем чопорном заведении.
«Ну что там еще?» – спросил я себя.
Прошло минут десять, а Молли все не звонила.
Послышался приглушенный стук в косяк двери, и вошел Билл Стирнс с очками для чтения «Бен Франклин» на носу.
– Я встречаюсь с Траслоу, – сразу сказал я и замер, затаив дыхание, и пристально глядя на него.
– Алекс будет весьма рад.
Медленно я выдохнул воздух сквозь зубы:
– Ну и прекрасно. Но я еще не пришел к твердому решению. Только согласился встретиться и переговорить. – Брови у него поползли вверх от удивления. – А насколько важны его дела для «фирмы»? – спросил я. Стирнс объяснил. – И я не буду получать свою зарплату до конца года, пока не подсчитают все доходы? Верно? – уточнил я.
Теперь брови у него медленно поползли еще выше, отчего на лбу появились морщины.
– Чего вы добиваетесь, Бен?
– Прояснить все. Траслоу хочет, чтобы я представлял его интересы, и вы тоже этого же хотите. Получилось так, что у меня неожиданно возникла нужда в наличных, хоть немного.
– Ну и что из этого?
– Хочу, чтобы он дал мне денег. Сразу же. Не отходя от кассы.
Стирнс снял очки, резко сложил их и засунул в нагрудный карман.
– Бен, – начал он, – все это в высшей степени…
– Все это можно сделать. Я встречаюсь с Траслоу, подписываю с ним контракт, он переводит прямо на мой счет гонорар с пятью нулями. И мы приступаем к делу.
Стирнс долго раздумывал и потом согласно пожал мне руку:
– Ну и крепкий же вы, сукин сын. Ладно, Бен. По рукам. Приступаем к делу.
Он повернулся и пошел было из кабинета, но вдруг с порога обернулся и спросил:
– А с чего это вы вдруг передумали?
Тут же Билл вернулся в кабинет, удобно устроился в кожаном кресле для клиентов и, закинув ногу на ногу, приготовился слушать.
– В угоду вам я мог бы ответить, что благодаря вашему умению убеждать, – ответил я с усмешкой.
– Ну а все же? – улыбнулся Билл.
– Мне понадобились стимулы, – продолжал я, слегка улыбаясь, и крепко сжал пресс-статуэтку, отчего на ладони остался трехдюймовый отпечаток.
– Послушайте, – начал я после минутного молчания, видя, что Стирнс снова собирается уходить. – Вчера вечером у меня был долгий разговор с одним старинным другом из ЦРУ. – Стирнс понимающе кивнул головой, глядя ничего не выражающими глазами в пространство. – Он изучал обстоятельства смерти Харрисона Синклера.
Минуту-другую он сидел и думал, прикрыв глаза, а потом спросил:
– Ну и что?
– Он считает, что его смерть каким-то образом связана с деятельностью КГБ.
Билл протер глаза обеими ладонями и простонал:
– Старым ветеранам «холодной войны» нелегко отрешиться от прежних иллюзий, не так ли? Разумеется, КГБ и «империя зла» в свое время действительно были виновниками многих злодеяний. Даже главными. Но вот КГБ уже нет на свете несколько лет. Да даже когда и был, не позволял себе такие штучки, вроде убийства директора Центрального разведывательного управления. – С этими словами он ушел от меня.
Я сидел и раздумывал, не показать ли ему фотокарточку, которую Эд вручил мне, но тут зазвонил телефон.
– Звонит Молли, – раздался в трубке ровный металлический голос Дарлен. Я сразу же переключил кнопку и поднял трубку.
– Молли… – начал было я.
Она же просто рыдала в трубку, глотая слова, – разобрать ничего нельзя было.
– Бен… я… это же ужасно…
Стремглав я ринулся в коридор, к лифту, на ходу надевая плащ. Пробежал мимо Билла Стирнса, который, наклонившись, разговаривал с Джекобсоном, нашим новым толковым сотрудником. Стирнс лишь быстро и пронзительно посмотрел на меня понимающим взглядом.
Как если бы он знал…
В свое время (кажется, с тех пор минула тысяча лет) я полгода обучался в учебном центре ЦРУ в Кэмп-Пири, штат Вирджиния, или на «ферме», как мы между собой называли эту базу. Там чему только меня не учили, начиная с того, как незаметно проскользнуть мимо кого-нибудь, и кончая тем, как пилотировать легкий самолет или стрелять из пистолета по мчащемуся автомобилю. Один из моих инструкторов-наставников любил повторять, что мы должны постигать искусство шпионажа с таким усердием, чтобы со временем делать все автоматически, инстинктивно. Даже спустя годы ничто не должно застигнуть нас врасплох, наше тренированное тело должно знать, как реагировать на неожиданность, упреждая мысль. Я не верил в это: проработав несколько лет адвокатом, я был уверен, что этот инстинкт у меня наверняка исчез.
Я припарковал автомашину не на стоянке позади своего дома, а за полквартала от него, на Коммонуэлс-авеню. Зачем? Наверное, инстинктивно, по укоренившейся привычке за время службы в разведке.
Молли столкнулась с чем-то ужасным, о чем даже не могла говорить по телефону. Вот все, что я понял, но тем не менее…
Я быстро промчался по переулку позади нашего квартала, подбежал к черному ходу в дом и остановился перед дверью, нащупывая в кармане ключ. Затем, быстро отперев замок, вошел и тихонько стал красться по темной деревянной лестнице.
Все вроде тихо – изредка доносился обычный домашний шум: слабое пульсирование горячей воды, текущей по трубам, дребезжание работающего холодильника, жужжание и потрескивание разной бытовой техники, установленной в доме. Испытывая безотчетное беспокойство, будучи в напряжении, я вошел в длинную узкую комнату, в которой мы намеревались устроить библиотеку, но пока еще ничего не ставили. Книжные стеллажи, вытянувшиеся от пола до самого потолка, оставались пустыми. Мы наняли маляра Фрэнка, и он покрасил стеллажи всего пару дней назад – масляная краска еще не совсем высохла. Я уже намеревался подняться по лестнице наверх, в спальню, как вдруг заметил уголком глаза нечто непонятное.
Мы с Молли перенесли в эту комнату все свои книги и рассортировали их по предметам и темам, чтобы расставить по полкам, когда они будут готовы. Книги стояли разобранные по стопкам около стены напротив стеллажей, прикрытые чистой пластиковой клеенкой. Рядом с ними стояли, тоже накрытые клеенкой, дубовые ящики с картотекой и папками, которые я собрал из личных архивных бумаг несколько лет назад.
Кто-то явно трогал их.
В папках кто-то рылся, чувствовалась опытная рука, но все равно было заметно. Клеенку приподнимали, но обратно набросили не так, как она лежала: гладкой, без рисунка, цветной поверхностью внутрь, а не наружу.
Я подошел поближе.
Книги, собранные в стопки, теперь лежали не в прежнем порядке, но с первого взгляда ничто не пропало, и даже книга Аллена Даллеса «Искусство разведки» с авторской дарственной надписью оказалась на месте. Однако при более внимательном рассмотрении я увидел, что папки лежат совсем в другом порядке, некоторые перевернуты, а папки с документами Молли, относящимися к ее учебе на медицинском факультете, заняли место моих университетских документов. Все уложено как-то не так: вкривь и вкось.
