– Что у нас есть на Бережковскую? – спросил Буров.
– Довольно занятная дамочка. Начну с внешних данных, так как они многое определяют в ее поведении и судьбе. Очень красивая. Прекрасная фигура. Можно сказать, внешность без недостатков.
Буров поморщился и хмуро посмотрел на Виктора. Он всегда не одобрял, когда при нем без служебной надобности поднимали женскую тему. Да еще начинали ее смаковать. Сам он, если бы не наличие жены и двух сыновей, мог бы сойти за девственника. Виктор понял, что чуть переборщил.
– Короче, можно сказать, что лицо у нее без заметных уродств…– закончил Виктор описательную часть. – Ей неполных двадцать лет. Прописана в одной комнате с матерью и младшей сестрой. Отец с семьей не живет. Мать – учительница французского языка. Бережковская закончила 10 классов. В настоящее время нигде не учится и не работает. Да и не работала никогда. Умна, эрудированна и начитанна. Хорошо знает французский язык, владеет разговорным английским. Вертелась в компаниях «золотой молодежи». Сейчас живет за счет состоятельных любовников. Можно сказать, профессиональная содержанка. В последнее время ее часто можно видеть на различных культурных мероприятиях с журналистом французского журнала «Пари матч» Мишелем Готье. Несмотря на фамилию, парень он наш. – Виктор недвусмысленно сделал ударение на последнем слове. – Вместе с ним общается с французским дипломатом Морисом Дуверже, который тоже к ней неровно дышит. Дуверже представляет для нас оперативный интерес. Им уже занимаются ребята из 3-го отдела.
– Ты мне скажи самое главное. Почему Бережковская пришла к нам по собственной инициативе? Что-то я не припомню такого случая, чтобы к нам так запросто, на огонек, заходил кто-нибудь, кроме шизиков да лиц, у которых рыльце в пушку. Что ее заставило прийти на Лубянку? Где и кто наступил ей на хвост? С Петровкой связывался?
– Валерий Александрович, вы же понимаете – это первое, что я старался выяснить. Нет никаких зацепок. На Петровке все чисто. Она твердо стоит на своем: к валюте никакого отношения не имела, никогда валютой не занималась. Принесла только пачку банкнот, которую забрала у школьницы-сестры, и часть из них передала Эдуарду как коллекционеру. Случайно узнала, что Эдуард занимается валютными операциями. Как честный советский человек решила сообщить об этом в компетентные органы… Все.
– Нелогично, чтобы она рубила сук, на котором сидит. Бутман ее содержит. Здесь что-то не так… Ну, ничего, выясним. Сейчас нужно срочно, по горячим следам, заняться этой строительной бригадой: что и сколько они там нашли. Свяжитесь с Минфином. Что они нам скажут об этих долларах. Может, это действительно макулатура, а может…
Строители быстро во всем признались. Рассказав о золоте, они лишь пожали плечами и кивнули на старшего, когда их спросили о судьбе «бумажек». О них-то и об их движении поведала чекистам дочка старшего смены. К счастью, за это время она успела раздать только небольшую часть стодолларовых купюр трем своим подругам. Никакой корысти в этом не было. Отдала просто так… Оперативная «Волга» быстро проехала по всем трем адресам и возвратилась на Лубянку с богатым уловом. За исключением 1000 долларов, которые были у Бутмана, все ценные бумаги и денежные знаки собрали воедино и положили все в тот же желтый саквояж. Часть золота ушла к зубным врачам. Золото изъяли у них почти до грамма. Правда, несколько десятков граммов все же успело застрять в зубах москвичей – недавних пациентов, которых пока не стали беспокоить. Зато позднее им пришлось проходить по делу в качестве свидетелей. Однако коронки и пломбы не тронули.
Стоматологов посадили за незаконную скупку и спекуляцию золотом. Строители же отделались легким испугом. Привлекать к уголовной ответственности их не стали, хотя основания были. Все же пролетариат-гегемон. Деньги, полученные ими у стоматологов за золото, у работяг не забрали. Львиная их доля все равно была уже пропита. Конечно, никто из строителей так и не поднял вопрос о причитающихся им по закону 25 процентах за находку клада.
Натали понимала, что самым слабым местом в ее истории с добровольным приходом в приемную КГБ оказалась мотивация ее поступка. На двух прошедших встречах с Виктором Петровичем тот постоянно в той или иной форме возвращался к этому вопросу. В то, что она сделала это, следуя примеру незабвенного Павлика Морозова, товарищ из КГБ отказывался верить. Однако Натали также понимала и силу своей позиции. А что плохого она сделала? Чего ей бояться? В чем ее можно обвинить и уличить? Молва на Арбате распространяется быстро, и Натали уже через два дня знала, что экспроприированной валюты и ценных бумаг было на два с половиной миллиона долларов!
К тому же в закрома Родины было возвращено шесть с лишним килограммов золота! В этом, без сомнения, ее заслуга. Кроме благодарности, ей нечего ждать… Только обидно, что все это богатство прошло мимо ее носа. Но, с другой стороны, Натали понимала, что рано или поздно история с золотом и ценными бумагами все равно всплыла бы. Слишком много в ней было участников, да еще больше могло появиться. Вот тогда она была бы в полном дерьме. Особенно если бы нашла покупателя на эти пропахшие пылью доллары. Нет, пока все идет нормально. Даже хорошо, что она начала с «синдрома Павлика Морозова». Не все же им сразу подавать на блюдечке. Пусть покопаются и получат то, во что сами хотят верить.
Натали уже подвела «дядю Витю», как она про себя окрестила комитетчика, к заключению, что она сдала Эдуарда из женской мстительности и уязвленной гордыни. Она как бы нехотя рассказала ему о последнем тяжелом разговоре с Эдуардом, когда тот категорически отказался официально оформить их отношения, на что она так рассчитывала.
– Эдик сказал, что он счастлив жить со мной, содержать меня, но брак не входит в его планы. А мне надоело менять мужчин и квартиры. Я действительно очень хорошо относилась к Эдуарду. Он много для меня сделал, многое открыл. Помог найти себя. Я думала, что мы будем вместе и мне больше не придется врать матери о том, как я живу. Все рухнуло в одночасье. А тут эти таинственные звонки, внезапные отъезды на целый день, история с портфелем, набитым валютой. Может быть, это и нехорошо, что я пришла к вам, но то, как он повел себя со мной, – еще хуже… Ему наплевать на мою жизнь! Пусть теперь за все, за все заплатит…
– Да нет, вы поступили правильно. Ну а как вы собираетесь жить дальше? На какие деньги? Устраиваться на работу вы, Наташа, кажется, не собираетесь.
– Почему? Если работа будет по мне, интересная, захватывающая. … Я готова работать. К тому же у меня есть сейчас человек, который меня любит. Он холост. Хотя серьезного разговора у нас еще не было, но он хочет, чтобы я жила у него на квартире. А там… Что будет – то будет. Бог дал день, бог даст пищу…. – закончила Натали.
– Ну вот, это больше походит на правду. Значит, униженная и оскорбленная… – Буров посмотрел на Виктора. – Хочет устраиваться на работу. Похвально. Ее б к мартену… А ведь с другой стороны – острая деваха. Я почитал сообщения источников. Смотри, как использует мужиков. Только двадцать, а какой расчет! Бьет без промаха. Неординарная личность. Знает языки. С авантюрной жилкой. Поработать с ней – отличный агент получится. Давай назначай встречу в «Центральной». Хватит ей шастать в приемную. Надо привлечь ее к разработке Бутмана. Посмотрим ее в деле. Пусть повременит с уходом от него. Подождет наш французик. Кажется, «Марата» она имела в виду?
Натали не планировала покинуть Эдуарда на этой стадии задуманной ею операции. Наоборот, она, пользуясь отъездом Мишеля, проводила с ним почти все его свободное время, демонстрируя благодарную заботу и восхищение его знаниями и умом. Какой мужчина устоит перед таким отношением, да еще если это исходит от умной, молодой и фантастически красивой девушки с чувственностью опытной и зрелой женщины. И Эдуард расслаблялся. Ему уже не раз приходило в голову серьезно поговорить с Натали об их дальнейшей жизни. Однако что-то его всегда останавливало. Это была не боязнь разницы в возрасте, Эдуард был вполне уверен в себе и в своих мужских достоинствах. К тому же он обладал огромным, по советским масштабам, состоянием. Выражалось оно в обладании бесценной коллекцией и, что самое главное, в существенной долларовой наличности, запрятанной в надежном тайнике на даче. Все это гарантировало ему и его будущей семье полное благополучие при всех возможных жизненных перипетиях. Эдуард пытался разобраться в предчувствиях, удерживающих его от серьезного разговора с Натали, и понять их причины. Вероятно, все дело в личности и характере девушки. Она, по наблюдениям Бутмана, за год невероятно выросла как специалист-искусствовед, хотя и без диплома. Порой он просто поражался, как за такой короткий срок Натали смогла научиться практически всему, что он знал в области искусства. Ее память была феноменальна. В сочетании с интересом и желанием учиться ее возможности познания были неограниченны. Ее манеры, когда они бывали на людях, вызывали восхищение. Реакция Натали в беседах и спорах была моментальной, рассуждения поражали зрелостью. Казалось, она знает все, что должно быть известно настоящей «светской львице»: последние московские сплетни, новости театральной жизни столицы, советские и зарубежные литературные новинки. Острая на язык, она могла больно ужалить и тут же с очаровательной улыбкой сказать комплимент, который действовал как средство против опасного яда. В ней сочетались, казалось бы, несочетаемые черты характера: обаяние и грубость, лоск и вульгарность, безрассудство и расчет, женственность и решительность, которой мог бы позавидовать любой мужчина. Все эти качества менялись, как в калейдоскопе, в зависимости от обстоятельств.
