— Какого рода слухи?
— Меня интересуют все, кто проявляет любопытство по отношению к английской армии. — Он умолк, как будто раздумывая, до какой степени откровенным с ней можно быть. — Если вам нужны частности… В данный момент я разыскиваю человека по имени Алекс Вульф. Когда-то он жил в Каире и недавно сюда вернулся. Скорее всего он ищет себе пристанище, возможно, у него много денег. И он совершенно точно наводит справки о британских войсках.
Елена пожала плечами.
— Знаете, после такого предисловия я думала, меня попросят сделать что-нибудь более существенное.
— Например?
— Ну, не знаю. Например, пригласить Роммеля на вальс и опустошить его карманы.
Вандам снова расхохотался. «Я могла бы привязаться к этому смеху», — подумала Елена.
Он успокоился и спросил:
— Несмотря на то что моя просьба оказалась чуть более приземленной, вы возьметесь за это?
— Не знаю.
На самом деле она уже все знала, просто старалась продлить приятный разговор.
Вандам придвинулся ближе.
— Мне нужны такие люди, как вы, мисс Фонтана. — Ее имя прозвучало глуповато, когда он так вежливо его произнес. — Вы наблюдательны, у вас прекрасное прикрытие, и вы явно умны; простите мне мою прямолинейность…
— Не извиняйтесь, мне нравится, — успокоила его она. — Продолжайте.
— На большинство из моих людей нельзя положиться. Они делают это ради денег, тогда как у вас есть лучший мотив…
— Подождите-ка, — перебила она. — Мне тоже нужны деньги. Сколько вы платите за работу?
— Смотря какую информацию вы продаете.
— Ну сколько минимум?
— Ничего.
— Это немножко меньше того, на что я рассчитывала.
— А сколько вы хотите?
— Вы могли бы повести себя как джентльмен и оплачивать аренду моей квартиры. — Она осеклась: произнесенное звучало прелестно — ну вылитая проститутка…
— И сколько же это?
— Семьдесят пять в месяц.
Вандам вскинул брови.
— Вы что, живете во дворце?
— Цены растут. Это для вас новость? Может быть, вы также ничего не слышали о противных английских офицерах, которые оккупировали все жилье в городе?
— Ясно. — Он нахмурился. — Вам придется быть чертовски полезной, чтобы оправдать семьдесят пять в месяц.
Елена пожала плечами:
— Почему бы не попробовать?
— Вы прекрасно торгуетесь. — Он улыбнулся. — Ладно, я назначаю вам испытательный срок — месяц.
Елена постаралась скрыть торжество.
— Как мне с вами связаться?
Он достал карандаш и клочок бумаги из кармана рубашки и принялся писать.
— Я даю вам свой адрес и телефон, и в генеральном штабе, и дома. Как только я получу от вас весточку, приду к вам домой.
— Договорились. — Она написала свой адрес, гадая, что майор подумает о ее квартире. — А вдруг вас увидят?
— Это имеет значение?
— Меня могут спросить, кто вы.
— Тогда вам лучше не говорить правды.
Она усмехнулась.
— Я скажу, что вы мой любовник.
Он отвел глаза.
— Хорошо.
— Вам придется выдержать эту роль. — Она хранила непроницаемое выражение лица. — Вы должны будете приносить цветы и конфеты.
— Ну, не знаю…
— Неужели англичане не дарят своим любовницам цветы и конфеты?
Он посмотрел на нее без всякого выражения, и она заметила, что у него серые глаза.
— Я не знаю, — повторил он ровно. — У меня никогда не было любовницы.
«Ого, меня поставили на место», — подумала Елена.
— Ну, тогда вам придется многому научиться.
— Понимаю. Хотите еще выпить?
«Мне намекают, что пора расставаться, — поняла Елена. — Вы многовато себе позволяете, майор Вандам, в вас есть определенное самолюбование, вы любите командовать и чувствовать себя хозяином положения. Но я-то могу прибрать вас к рукам, сбить с вас тщеславие, причинить вам боль…»
— Нет, спасибо, — ответила она. — Мне нужно идти.
Вандам поднялся.
— Буду с нетерпением ждать от вас вестей.
Она пожала ему руку и ушла, прекрасно сознавая, что он и не подумает проводить ее взглядом.
Вандам переоделся в гражданскую одежду для приема в Англо-египетском союзе. Он бы никогда не пошел на подобное мероприятие, будь его супруга жива: она считала, что ходить туда «весьма плебейски». Он напоминал ей, что такого наречия не существует. Так говорят только провинциальные снобы. Жена спокойно возражала, что она и есть провинциальный сноб… И вообще не будет ли он так добр прекратить выставлять напоказ свое классическое образование?
Вандам любил ее до сих пор.
Ее отец, сказочно богатый человек, подался в дипломаты просто потому, что ему нечем было заняться. Перспектива свадьбы дочери с сыном почтальона не вызвала у него восторга. Не помогло даже то, что Вандам окончил престижную частную школу (получая стипендию) и Лондонский университет и считался одним из самых многообещающих молодых офицеров. Впрочем, дочь проявила завидное упрямство, и наконец отец был вынужден уступить ей в этом, как и во всем остальном. Удивительно, но отцы влюбленных более или менее поладили с первой же встречи, в то время как матери возненавидели друг друга, так что всякие семейные сборища были невозможны.
Все это не имело значения для Вандама; не беспокоили его и дурной характер жены, ее высокомерное поведение и отнюдь не великодушное сердце. Грациозная и красивая, Анджела, обладавшая чувством собственного достоинства, была для Уильяма воплощением женственности, и он почитал себя самым счастливым мужчиной на земле.
Более разительный контраст с Еленой Фонтана сложно даже вообразить.
Вандам отправился в союз на своем мотоцикле марки «BSA 350» — чрезвычайно удобном средстве передвижения по Каиру. Майор мог ездить на нем круглый год — погода, как правило, это позволяла; на мотоцикле было удобнее лавировать в пробках, в которых подолгу стояли частные машины и такси. К тому же мощность мотора позволяла развивать приличную скорость, и это дарило водителю тайное наслаждение, возвращавшее его к отроческим годам, когда он мечтал о таких мотоциклах, но не мог позволить себе подобную роскошь. Анджела не любила мотоцикл: на ее взгляд, это тоже отдавало плебейством, но тут Вандам твердо шел наперекор ее вкусам.
На улице становилось прохладнее. Майор припарковался возле здания союза. Проходя мимо клуба, он заглянул в окно и увидел, что там в самом разгаре партия в бильярд. Уильям не поддался искушению и вышел на лужайку.
Взяв стакан кипрского шерри, он смешался с толпой, кивая, улыбаясь и обмениваясь шутками со знакомыми. Для непьющих мусульманских гостей подавали чай. Впрочем, таковых было немного. Вандам пригубил шерри и задумался над тем, можно ли бармена научить делать мартини.
Он кинул взгляд на здание клуба египетских офицеров и пожалел, что не слышит, какие там ведутся разговоры. Кто-то произнес его имя, и он обернулся. Ему снова пришлось задуматься, прежде чем он вспомнил имя окликнувшей его дамы.
— Доктор Абутнот.
— Здесь мы можем не соблюдать формальностей, — сказала она. — Меня зовут Джоанна.
— Уильям. Ваш муж тоже здесь?
— Я не замужем.
— Прошу прощения. — Теперь она предстала перед ним в новом свете. Она одна, он вдовец, и вот они уже третий раз за неделю мило разговаривают в публичном месте: теперь весь английский контингент в Египте вознамерится немедленно их поженить.
— Вы хирург? — осведомился Вандам.
Джоанна улыбнулась:
— Сейчас это вряд ли можно так назвать. Я просто зашиваю людей или ставлю на них заплатки, но перед войной я действительно была хирургом.
— Как вам удалось им стать? Это не женское дело.
— Мне было нелегко добиться уважения. — Она все еще улыбалась, хотя в ее голосе прозвучал отголосок обиды за те унижения, через которые ей пришлось пройти. — Насколько я знаю, вам тоже приходится несладко.
Вандам не сразу понял, о чем идет речь.
— В смысле? — удивился он.
— Вы один воспитываете ребенка.
— У меня нет выбора. Даже если бы я захотел отправить его в Англию, то не смог бы: разрешение уехать отсюда дают только недееспособным или генералам…
— Но вы же и не хотите…
— Нет.
— Об этом я и говорю.
— Это мой сын, — ответил Вандам. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь другой воспитывал его. И он этого не хочет.
— Понимаю. Просто многие отцы посчитали бы, что это… не по-мужски.
Он удивленно вскинул брови и вдруг заметил, что доктор Абутнот покраснела.
— Возможно, вы правы. Я никогда об этом не думал.
— Мне очень стыдно, я сую нос не в свое дело. Хотите что-нибудь выпить?
Вандам посмотрел на свой стакан.
— Думаю, мне придется зайти в клуб, чтобы найти себе нормальное питье.
— Желаю удачи. — Она улыбнулась.
