– Ну, старина, – сказала она, увидев Юбера, – что-то не так?
В этот момент Юбер посмотрел на себя в зеркало, и увиденное ужаснуло его. Лицо потеряло человеческий вид...
– Ложись сюда.
Он с трудом лег на кушетку. Женщина приготовила шприц.
– Больно, да?
– Нестерпимо.
– С этим ты через десять минут ничего не почувствуешь.
Она сделал укол. Санитар принес тазик с теплой водой и вату. Они стали обмывать ему лицо...
Юбер не сопротивлялся. Он стиснул зубы, когда она смазывала раны спиртом. Потом она наложила мазь и бинты.
Все это потребовало времени, и, когда Юбер встал, укол начал действовать. Он уже не чувствовал особой боли, только некоторую вялость.
Он поблагодарил врача. Санитар, выходивший на несколько минут, сказал ему:
– Оденьтесь и подождите вашего конвоира в комнате ожидания. Он сейчас вернется.
Юбер прошел в раздевалку. Там раздевался какой-то милиционер. Он с любопытством посмотрел на Юбера и прошел в кабинет.
Эта форма... Настоящая провокация... Юбер открыл дверь в комнату ожидания. Никого. Могли он рискнуть? А почему бы нет? Подобный случай не предоставляется дважды. А если схватят, хуже не будет.
Ему показалось, что, надевая форму, он побил все рекорды скорости. Немного тесновато, но ничего. Жаль что ботинки великоваты.
С сильно бьющимся сердцем он открыл дверь в комнату ожидания, выглянул. Никого. Он вышел в коридор, направился к лифту.
Кабина была внизу. Он вызвал ее, опасаясь, что ноги подведут его, если он пойдет по лестнице.
Лифт открылся. Черт побери! Проклятье! В нем был его конвоир. Юбер закашлялся и поднес руку к лицу, опасаясь, что бинты, наложенные врачом, привлекут внимание. Но конвоир вышел из кабины, даже не взглянув на Юбера, и быстро пошел к медчасти.
На ватных ногах Юбер вошел в лифт и сказал по-русски:
– Вниз.
Кабина поехала. Он не знал, какой контроль осуществляется на выходе. Нужно, чтобы тревога не была поднята еще некоторое время, чтобы конвоир подождал несколько минут в комнате, прежде чем начать беспокоиться.
Он вышел в холл, направился прямо к выходу, прошел между двумя часовыми, даже не взглянувшими на него, и оказался на улице.
Свободен!
Ему пришлось сделать усилие, чтобы не броситься бежать. К остановке на другой стороне улицы подъехал автобус. Юбер прошел по пешеходному переходу и успел дойти до остановки. Он сел в автобус вместе с несколькими "гражданскими". Платят ли милиционеры за проезд в общественном транспорте? Он ничего об этом не знал и решил подождать, пока его о чем-нибудь спросят.
Он знал, куда и как ехать. Ханно Гугенбергер объяснил ему маршруты общественного транспорта.
Теперь тревога несомненно была уже объявлена. Они, конечно, уже знают, что ему удалось выйти из здания, переодевшись в милицейскую форму. Но прежде чем будет поднята по тревоге вся милиция Сталинабада, пройдет некоторое время. Может быть, полчаса. Они начнут с того, что поставят кордоны на всех выездах из города и контрольные посты на железнодорожных и автобусных вокзалах. Юберу было на это наплевать, он не имел намерения покидать Сталинабад. Пока не имел.
Он пересел в другой автобус на площади Ленина. Никто не обращал на него внимания; он привлек только несколько любопытных взглядов из-за бинтов на опухшем лице.
Он вышел в конце улицы Лосиновской и пересек сквер, где играли дети. В ста метрах он нашел площадь Дзержинского и Русаковскую улицу.
"Голиаф" жил в доме 28 на Русаковской. Он был тем человеком, который согласно "Детальным инструкциям" должен был вывезти Юбера из России.
Дело провалилось, и теперь Юберу оставалось лишь уйти. Он сделал все, что мог; не его вина, что все так получилось. Хорошо еще, что ему удалось бежать самому.
"Голиаф" был сапожником. Он был одним из членов маленькой еврейской общины, жившей в Сталинабаде, и тоже, как и шпеты, не смешивавшейся с коренным населением.
Юбер, не останавливаясь, прошел мимо лавочки. Сапожник был один и подбивал подметку. Юбер прошел еще метров сто, вошел в подъезд дома, где подождал несколько секунд, потом вернулся назад.
На улице не было ничего подозрительного. Он с самым естественным видом вошел в лавочку. Сапожник поднял голову, чтобы посмотреть поверх очков в металлической оправе.
– Что вы хотите?
– Могли бы вы мне сказать, где живет Голиаф? – спросил Юбер по-русски.
Сапожник насторожился. У него было морщинистое, как увядшее яблоко, лицо, темная кожа и крупный нос. Форма Юбера сбивала его с толку.
– Я знаю многих Голиафов, – ответил он подозрительно.
– Мне нужен сын Ребекки.
Сапожник быстро поднялся. Он был маленьким и немного сутулился.
– Быстро проходите туда, – сказал он. – Я присоединюсь к вам...
Юбер шагнул в дверь, находившуюся в глубине лавочки, а Голиаф подошел к витрине, чтобы посмотреть на улицу.
Юбер оказался в бедно обставленной кухне-столовой. Он взял стул и сел: силы его были на исходе. Пришел маленький человечек:
– Что я могу для вас сделать?
– Переправить меня в Афганистан.
Сапожник пристально посмотрел на форму, потом на опухшее лицо Юбера.
– У вас были неприятности?
– Этой ночью меня арестовали и измордовали в здании МВД. Я смог убежать из медчасти, позаимствовав эту форму.
– Они обнаружили ваше бегство?
– Почти сразу, нет никаких сомнений. В данный момент они должны идти по моим следам.
"Голиаф" поморщился.
– Это очень неприятно.
У входной двери зазвонил колокольчик. Юбер быстро отодвинулся, чтобы его не заметили из лавочки, когда сапожник открывал дверь в нее.
"Голиаф" отсутствовал минут пять. Когда он вернулся, его лицо выглядело очень озабоченным.
– Люди уже знают, что был побег из здания МВД. Повсюду расставлены посты.
– Это нормально.
Маленький человечек снял очки, чтобы протереть стекла, и этот жест напомнил Юберу мистера Смита.
– Вас надо будет спрятать на несколько дней. Было бы безумием покидать город в таких условиях. У вас нет ни одного шанса прорваться. Способ, которым вы убежали, заденет их за живое, и я могу вам гарантировать, что они приложат все усилия, чтобы схватить вас.
Юбер об этом догадывался, но перспектива прятаться, оставаясь в этом городе еще некоторое время, совершенно ему не нравилась.
– Действительно нет никакого способа действовать по-другому?
– Хотите попытаться в одиночку? – отозвался маленький человечек. – Направление на юг вам известно, это туда. Но на меня не рассчитывайте.
– Хорошо, – сдался Юбер, – я сделаю все так, как вы считаете нужным.
"Голиаф" показал на дверь в глубине комнаты.
– Заходите туда. Это моя спальня. Там вы и спрячетесь.
Юбер нахмурил брови.
– Этого будет достаточно?
– Лучшего я вам предложить не могу, к сожалению. Я рискую так же, как и вы.
– Простите.
– Снимите эту форму. Я достану вам другую одежду. Теперь идите в ту комнату. Мы поговорим более серьезно сегодня вечером. Мое слишком долгое отсутствие в лавочке может привлечь внимание.
Он вернулся в мастерскую, а Юбер прошел в соседнюю комнату. Ставни были закрыты, в комнате царил полумрак и стоял неприятный запах. Юбер с сожалением вспомнил о безупречной чистоплотности шпетов.
Он снял форму, оказавшую ему такую большую услугу, бросился на кровать и почти сразу заснул.
Был вечер воскресенья. К этому времени Юбер прятался у маленького еврея-сапожника уже больше тридцати часов, и с него было больше, чем достаточно.
Его первой мыслью после побега было как можно скорее добраться до Афганистана, чтобы затем вернуться в Вашингтон. Ему казалось, что дело провалилось, и поправить уже ничего нельзя.
Выспавшись, он посмотрел на вещи уже иначе. Монтелеоне стал причиной его ареста, но рассказал он не все. А молчал он потому, что боялся за самого себя. Юбер думал, что, шантажируя его, угрожая сунуть по горло в дерьмо, сможет заставить его раскаяться в своей вине.
Юбер размышлял над этим целый день. Милиция с остервенением ищет его, пускай. Были жуткие облавы у шпетов, подтверждавшие, что его по-прежнему принимали за немца; но они не могли обыскать в городе каждый дом, остановить каждого прохожего. Это было невозможно...
И уж, конечно, у них не могло возникнуть мысли, что у беглеца хватит смелости вернуться туда, где его арестовали – вернуться к Монтелеоне.
Хорошенько все взвесив, Юбер счел, что может действовать.
– Сегодня вечером мне надо выйти, – объявил он "Голиафу".
Тот посмотрел на него изумленным взглядом.
– Вы сумасшедший.
– Нет, не думаю.
Не раскрывая цели вылазки, он изложил свою точку зрения и сумел убедить собеседника, что он не очень рискует, при условии, что будет избегать общественного транспорта, такси и не станет выходить из города.
– Мне нужно оружие, – сказал он в заключение. – Я не хочу, чтобы меня арестовали снова. И еще часы.
