— Попробуй изобрести что-нибудь. Командор похвалит тебя.
Даню рассмеялся.
— Надо будет вообще попрактиковаться, испробовать на деле все снадобья.
Он позвонил Вильме и назначил ей встречу, но не пошел на нее. Вечером позвонила Вильма и спросила, где Даню. Оказывается, он не пришел в кафе, она прождала его полтора часа.
Даню не было четыре дня. Он явился поздно ночью со ссадинами и синяками на лице и сильно прихрамывал. Он объяснил, что ему предложили за хороший гонорар поехать в соседний город и принять участие в футбольном матче между двумя командами иностранцев. Игра была очень жестокая, и особенно досталось Даню, игравшему центрфорварда.
Через несколько дней он оправился от футбольных травм и пошел к Веласкесу.
В тот вечер я задержался в библиотеке и вернулся домой поздно. В столовой сидели три девочки с ярко накрашенными губами и высоко взбитыми курчавыми волосами. На лбу у каждой был проставлен чернилами номер.
Самой старшей было лет двенадцать — она шла под № 1. Остальным было не больше десяти. На столе перед ними было разложено угощение — шоколадные конфетки и земляные орехи. Девочка № 1 курила сигарету, № 2 и № 3 жадно ели конфетки и старательно разглаживали оберточные бумажки с рисунками.
Из кухни вошел Даню с подносом, на котором стояли ликерные рюмочки с вином. На бумажках, прикрепленных к рюмочкам, были написаны номера. Даню поставил перед каждой девочкой рюмку с ее номером.
— Это лолиты из ближайшего заведения, — сказал он мне на ухо. — Не говори со мной громко по-английски и по-итальянски, они понимают. Я их нанял на три часа для опытов.
Он приказал девочке № 1 на местном наречии:
— Телела, пей, это очень дорогое вино.
Девочка выпила, закусила орехом и снова закурила.
№ 2 и № 3 тоже выпили, поморщились и заели конфетками. Даню включил транзисторный приемник. Девочка № 1 стала танцевать с № 3, а № 2 отошла в угол и начала топтаться на месте, вертя бедрами и коленями — у нее получился чарльстон, твист и танец живота одновременно. Девочки танцевали старательно, с серьезными лицами — выполняли работу.
Я пошел в спальню и переоделся — надел пижаму. Потом записал в своей тетрадке краткое содержание статьи, прочитанной в библиотеке, — «Школа Накано», бывшего японского генерала Кавамата. Когда я вернулся в столовую, девочка № 1 сидела на полу, расставив ноги, и мотала головой — судя по глазам, совсем опьянела.
Даню сказал с восхищением:
— Подумай только, всего семь минут с момента приема! Эта девчонка славится на весь их переулок тем, что может спокойно выдуть целую пинту виски и остаться трезвой, а тут соскочила с рельсов от крохотной рюмочки разбавленного вермута.
— А ты что ей дал?
— Две пилюльки диамина. Потрясающее средство! Четыре пилюльки в рюмочку самого легкого вина, вроде рислинга, — и можно нокаутировать самого крепкого матроса.
— А этим что дал?
Девочка № 1 упала на пол и закрыла глаза. Даню подошел к ней и потрогал носком ботинка ее голову.
— Спит, как убитая. Ей можно теперь отпилить голову — не проснется. Интересно, через сколько минут диамин действует на взрослого.
В это время с девочкой № 2 стало твориться что-то странное. Она перестала танцевать, соскользнула на пол и пристально смотрела на нас остановившимися глазами.
Даню взмахнул рукой. Девочка сдавленно крикнула и закрыла голову руками.
— Препарат «тета», — сказал Даню. — В основе гарденал и сок мексиканского кактуса. Подавляет психику, доводит депрессию до максимума. Девчонка выполнит любое приказание, если пригрозить.
Он снял со стены кожаную мухобойку и крикнул что-то на местном наречии. Девочка съежилась и, всхлипывая, начала ползти на четвереньках.
— Ешь стул! — крикнул ей Даню по-английски. И добавил по-итальянски: А то ударю.
Девочка приподнялась, крепко обняла стул и стала грызть край спинки, косясь на Даню, державшего над головой мухобойку.
— А этой…
Я не успел договорить фразу — мимо моего уха пролетела тарелочка и ударилась о стену. Девочка № 3 отчаянно завизжала и, схватив рюмку, швырнула в Даню. Он бросился на нее и схватил за руки, — она продолжала дергаться и извиваться, как в эпилептическом припадке. Вдруг она вырвалась, отшвырнула стул и прыгнула к столику, на котором стояли часы и приемник. Даню успел схватить ее за волосы.
— Держи! — крикнул он мне.
Мы вдвоем с трудом справились с этой маленькой девочкой; она порвала на мне рубашку и прокусила Даню руку, он принес из кухни веревку и связал ее по рукам и ногам. Из ее рта шла пена, она отчаянно мотала головой и ругалась самыми грязными словами на нескольких языках — клиентура в их переулке была весьма разнообразная.
Наконец Даню догадался сунуть ей в рот пилюльки «тета», смешанные с хлоропромазином. Спустя минут пять девочка стала успокаиваться, дергаться все меньше и меньше и вскоре заснула. Даню положил ее рядом с № 1. А № 2 заползла под стол и, обхватив поваленный стул, грызла его ножку.
— Что ты дал третьей девочке? — спросил я.
Даню зализывал прокушенное место на руке.
— Лизергическую кислоту, смешанную еще с каким-то стимулятором типа симпамина, который дают велосипедистам перед гонками. Приводит человека вот в такое состояние, при котором ничего не помнит. И всего три пилюльки в рюмочку. Можно еще употреблять так называемый концентрированный сустаген. В небольших дозах его дают в Америке футболистам. Они буквально звереют от него.
Он вынул из кармана два пакетика и протянул мне.
— Возьми диамин и «тета». Испробуй на своей.
Пилюльки были телесного цвета, крохотные — величиной с зернистую икринку.
— В библиотеке есть еще две книжки по специальной фармакологии, я просмотрел их. Между прочим, в конце коридора есть другая читальная комната. Бан сказал мне, что там работают сейчас Умар Кюеле из Мали и Поль Маунд из Северной Родезии, они тоже прослушали уже все лекции и готовятся к практическим занятиям. Но их готовят к особой работе.
— Икс-акции?
Даню засмеялся:
— Пока нет. Сейчас они изучают материалы по мировому коммунистическому движению и по троцкизму. Они будут действовать в качестве ультралевых. Левый экстремизм — это многообещающий канал работы.
Я показал на лежащих девочек.
— Как быть с ними?
— Сейчас позвоню их хозяйке, и она пришлет кого-нибудь.
— А ничего, что они в таком состоянии?
— Я предупредил хозяйку, что у нас будет попойка. — Даню потянулся и зевнул. — Значит, поступаем в распоряжение Командора. Примем участие в настоящем деле. — Он подмигнул: — Может быть, придется… кого-нибудь…
Я заглянул под стол. Девочка № 2 сидела в неудобной позе, закрыв лицо руками, и издавала странные звуки, как будто мяукала. Даню сказал:
— Сейчас дам им всем понюхать нашатырный спирт. Сразу же очнутся. Они ведь живучи как кошки.
— А Командор нас испытывать не будет? Неужели сразу же пустит в ход?
— Веласкес, наверно, представил ему наши карточки со всеми показателями. Поэтому никаких тестов больше делать не надо. Мы уже проверены достаточно.
На следующий день я позвонил Гаянэ и пригласил ее пообедать во французском ресторанчике. Когда после обеда нам подали кофе и бутылочку шартреза, Гаянэ подошла к висевшей на стене репродукции Дюфи и стала разглядывать ее. Улучив момент, я бросил две пилюльки «тета» в ее рюмку и налил ликер.
Гаянэ вернулась к столу, положила сахар в кофе, помешала ложечкой, потом взяла свою рюмку с ликером и пододвинула ее ко мне.
— Поменяемся в знак дружбы, хорошо? — Она взяла мою рюмку и сделала из нее глоток. — Я узнала ваши мысли. А вы можете узнать мои.
Она показала глазами на стоявшую передо мной рюмку. Я протянул руку к сахарнице и, задев рюмку, опрокинул ее. Сейчас же подошел официант и вытер лужицу. Гаянэ сделала еще один глоток из своей рюмки, встала и пошла к телефону у вешалки.
Поговорив по телефону, она вернулась к столу и сказала:
— Я предупредила Вильму, чтобы тоже меняла рюмки и чашки кофе с Даню. Он, наверно, тоже попытается подсыпать что-нибудь, но сделает это более умело.
— Это любовный напиток, — объяснил я. — Купил на базаре у нубийца и хотел проверить.
Гаянэ посмотрела на меня в упор:
— Неуклюжая выдумка.
Я подумал, что придется в графу «наблюдательность» в ее карточке поставить отметку 95 — по стобалльной системе.
Я пригласил Гаянэ на следующий день в кино — идет картина с участием ее любимого Джеймса Мэсона, но она отказалась — завтра годовщина смерти ее отца.
Мы долго сидели в саду перед зданием министерства коммерции и индустрии, потом пошли переулками к дому Гаянэ. Она сказала, что выслушала исповедь Вильмы и отругала как следует — больше Вильма не будет позволять Даню издеваться над собой.
