Ознакомительная версия.
– …Я понимаю, что это очень некстати. Но отменять игру? Всё равно что признать поражение без боя.
– А сокрушительный разгром? В такой-то момент! – недовольно молвил Николай Николаевич. – Черт бы тебя побрал с твоим футболом!
Напутствие перед схваткой
О том же в эту самую минуту говорил своим товарищам капитан русской команды, (а заодно и капитан Преображенского полка) барон фон Гаккель.
Он стоял в раздевалке, под иконой Николая Чудотворца; носатая балтийская физиономия раскраснелась от волнения, холеная эспаньолка воинственно топорщилась.
Игроки слушали своего предводителя сосредоточенно и сурово, будто перед настоящим сражением.
– Господа, нам предстоит защищать честь российской императорской гвардии. Бой будет тяжелым, неравным. Наша команда создана недавно, к тому же мы лишились нашего голкипера поручика Рябцева. Как вы знаете, он внезапно скончался от сердечного приступа, царствие ему небесное. – Все перекрестились. – Штабс-ротмистр князь Козловский новичок, да еще, как на беду, с прострелом в пояснице. Мы не вправе ожидать от него слишком многого.
У голкипера талия была обмотана толстым шерстяным шарфом. Козловский развел руками – мол, виноват, сам понимаю, но на всё воля Божья. (Под шарфом, за спиной, у него была кобура с «браунингом» – куда еще прикажете его прятать?)
– Посему стратегия у нас будет следующая. – Барон подошел к висящей на стене схеме. Офицеры сгрудились вокруг. – Главное – оборона. Ни в коем случае не подпускать противника к голу. В нападении только я и его сиятельство. Все прочие на двух линиях защиты. Смотрите на карту, здесь обозначена позиция каждого…
Пока игроки рассматривали чертеж, капитан трижды истово перекрестился на икону.
– Ну и самое главное. Вам не нужно объяснять политическое значение сегодняшнего мэтча. Вы знаете, какова нынче международная обстановка. Горячие головы сулят скорую войну с Австрией, а значит и с Германией. В команде противника много офицеров запаса кайзеровской армии. Если мы проиграем с постыдным счетом, это будет воспринято всеми как дурное предзнаменование. Николай Николаевич сказал мне: «Победы от вас не жду. Но позора не прощу. Коли проиграете, проиграйте достойно».
Офицеры зашевелились, а семеновец граф Сумароков горячо воскликнул, оборотясь к иконе:
– Николай-заступник, не допусти срама русского флага!
Фон Гаккель махнул рукой – словно саблей перед атакой:
– Вперед, господа! За Бога, Царя и Отечество!
Как и положено голкиперу, Козловский шел замыкающим. До речи капитана все его мысли были заняты только планом развертывания и операцией, но сейчас он вдруг остро осознал, что и предстоящее состязание – дело нешуточное, государственного значения.
Если немцы выиграют, как в Стокгольме, с разгромным счетом, берлинские газеты зайдутся восторженным визгом: русская гвардия побеждена. То-то из репортеров, пришедших на стадион, две трети немцы.
Но и это еще не всё.
Хоть штабс-ротмистр был человеком несуеверным, сердце у него защемило от тяжкого предчувствия. Как пройдет мэтч, так сложится и большая война. Это не просто футбол, а эпиграф к трагедии, предсказание оракула…
Глупости, мистика, тут же обругал себя Козловский. Исход мэтча, конечно, важен – иначе Никник здесь не сидел бы, но главное найти папку с планом и взять шпиона.
Операция подготовлена на славу, продумана до мелочей. К каждому из немецких футболистов приставлено по филеру. К двум главным, Кренцу и Зальцу, по двое, самых опытных. Вторая бригада рассеяна среди публики. Третья дежурит внутри клуба: у выхода, в гостиной, в каждой из раздевалок. Разработана система условных знаков, предусмотрены все варианты развития событий, вплоть до фантастических. Например, если немцы устроят взрыв бомбы, чтобы в панике и суматохе изъять драгоценный документ из тайника.
Лавр Константинович за всю ночь не сомкнул глаз, зато теперь настроение у него было боевое и отчасти фаталистское. Всё, что в силах человеческих, сделано, а над прочим властен лишь Промысел Божий.
* * *
Обе команды вышли на поле одновременно – немецкая слева, из своей раздевалки, русская справа. Выстроились шеренгой друг перед другом. У германцев эффектная черно-белая униформа с орлом на груди. Наши еще нарядней: красные гетры и шин-гарды, синие никерсы, белые рубашки, и тоже орел, только двуглавый и не на груди, а на спине.
Капитаны обменялись рукопожатием.
Распорядитель зычно прокричал в рупор:
– По договоренности клубов, игра будет состоять из одного тайма продолжительностью сорок пять минут!
(То было условие, выдвинутое Российским футбольным союзом в самую последнюю минуту, по настоянию августейшего попечителя, который справедливо рассудил, что за один тайм голов будет пропущено вдвое меньше, чем за два).
– Главный судья – мистер Мак-Грегор! – объявлял распорядитель. – Боковые судьи: мсье Лафит и синьор Торрини.
Все трое торжественно поклонились. Англичанин был тощий, с желчной и злой физиономией. У француза пол-лица занимали пышнейшие черные усы. Итальянец был маленький и пузатый, отчасти похожий на футбольный мяч.
Ударил гонг.
Немцы сразу завладели инициативой. Без труда обводя русских игроков и ловко пасуя в одно касание, они добрались почти до самой штрафной площадки, но здесь защитники сомкнулись плечо к плечу и кое-как оттеснили тевтонов. Капитан фон Гаккель ударил по мячу со всей силы, и тот улетел далеко за вражеские ворота.
Первый штурм, слава Богу, был отражен.
Воспользовавшись передышкой, Козловский зорко осмотрел трибуны. Все люди были наготове. Даже если б штабс-ротмистр не знал их в лицо, то без труда опознал бы по одинаково сосредоточенному взгляду, устремленному в одну точку. Каждый агент, не отрываясь, наблюдал за своим объектом.
Фотограф, устроившийся со своей треногой сразу за сеткой, подал голос из-под черной тряпки, укрывавшей его с головой:
– Лавр Константинович, можно я высунусь? Душно.
– Терпите, Романов, – ответил князь, не оборачиваясь. – Он мог вас запомнить… Не дай Бог узнает. Ну что, рассмотрели Кренца с Зальцем? Который?
Алеша снова, уже не в первый раз, навел спрятанный в камере монокуляр на лица подозреваемых.
– …Пока не могу сказать. Пусть подберутся поближе и крикнут что-нибудь.
Но подобраться к русским воротам оказалось непросто. Хоть немцы были техничней и сыгранней, гвардейцы бросались на мяч по двое, по трое с не меньшим пылом, чем их прадеды на штурм Измаила. Некоторые даже самоотверженно валились вражеским форвардам под ноги. А едва мяч оказывался у кого-то из наших, как сразу следовал мощнейший удар в сторону вражеских ворот – куда попадет, на авось. Впервые столкнувшиеся с подобной тактикой германцы несколько сбавили натиск.
Два раза из-за чрезмерного усердия обороняющейся стороны судья назначал штрафные удары, но на изрядном отдалении от ворот, так что уберег Господь. Опасный момент возник, когда подпоручик Шаликашвили сделал подсечку немецкому форварду. Итальянский судья потребовал, чтоб нарушителя удалили с поля без замены, но англичанин и француз как союзники по Антанте спасли русских от игры в меньшинстве. Дело ограничилось еще одним штрафным. Мяч подкатился к самым воротам, но голкипер оказался на высоте. Проворно подковылял и ударил хромой ногой не хуже, чем здоровой.
Опять пронесло!
– Уф, – выдохнул гордый собой Козловский. – Десять минут продержались.
И спохватился. Есть дело поважней.
Что там агенты?
Ничего. Всё тихо.
Пока несли мяч, запуленный штабс-ротмистром далеко за трибуны, немцы собрались в кучку, пошептались и сменили манеру. Начали играть нахрапистей, грубее, стали активнее пользоваться длинными передачами.
Посреди поля два встречных потока схлестнулись лоб в лоб. Неразбериха, крики, отчаянные трели судейского свистка. Когда противники расцепились, на траве осталась лежать фигура в бриджах и полосатой судейской фуфайке.
Распорядитель объявил:
– Игрок немецкой команды Кренц, под нумером 8, сбил с ног мсье Лафита. За это нарушение Кренц удаляется с поля до конца мэтча. Его заменит герр Люббе.
Санитары уложили стонущего француза на носилки, бегом понесли с поля, а наказанный Кренц понуро побрел к скамейке запасных.
Так-так! Козловский снял и снова надел кепку. Это означало: «Началось! Повышенное внимание!»
Алеша вел окуляр за Кренцем. Двое филеров, прикрепленных к хавбеку, осторожно переместились к нему поближе. Трудно будет шпиону (а это наверняка он) что-либо предпринять под столь тесным присмотром.
– Лавруша, держись!!! – закричали Козловскому с трибуны бывшие однополчане.
Прямо на него несся прорвавшийся сквозь все линии обороны форвард Зальц.
Забыв обо всем на свете, штабс-ротмистр сжался в пружину. В голове мелькнуло: гол, это гол!
Ознакомительная версия.
