— Я более чем уверен, — сказал он через несколько минут, — что в стакане сейчас нет ни следа цианистого калия. Дно и стенки мокрые, но это самая обыкновенная вода, прозрачная и без запаха. Принюхайтесь к запаху изо рта у покойника, и вы на всю жизнь запомните, как пахнет цианистый калий. А у стакана запах обычный, как у всех стаканов для воды. О графине не стоит и говорить: можете наливать из него воду и пить, если вам хочется.
Он еще раз взглянул на труп и добавил, пожав плечами:
— Впрочем, тому, кто решил отравиться и раздобыл для этой цели цианистый калий в сухом или жидком виде, все равно, как проглотить яд — с водой или без воды. Ему заранее известно, что яд действует наверняка и с молниеносной быстротой.
Врач попрощался, и лейтенант проводил его к выходу.
Слави Ковачев бегло осмотрел те немногие предметы, которые Аввакум извлек из карманов умершего, и, увидев пачку денег, присвистнул от удивления.
— Неужели это его деньги?
— Не знаю, — ответил Аввакум, — но они лежали в его бумажнике. Слави Ковачев покачал головой и, поплевав на пальцы, пересчитал банкноты. Затем подозвал лейтенанта.
— Вы, товарищ Марков, составьте протокол и отметьте, что при осмотре трупа в карманах пострадавшего были обнаружены такие-то вещи и такая-то сумма денег. Обыщите также старикашку, сделайте обыск и в его кон горке. Пусть он проведет вас по всему зданию, пусть откроет все комнаты, и если вы заметите что-нибудь подозрительное, немедленно сообщите мне. Затем позвоните в поликлинику и доктору Светозару Подгорову, руководителю Центра по борьбе с эпизоотиями, и немедленно распорядитесь опечатать квартиру покойного.
— Будет сделано, товарищ капитан! — ответил лейтенант, щелкнув каблуками.
Когда лейтенант вышел, Слави Ковачев сказал:
— Мне очень приятно, товарищ Захов, что приказ нашего начальника снова предоставил нам возможность работать вместе. А как вы относитесь к такой перспективе?
— Я очень рад.
— В прошлом году в это же время мы с вами распутывали момчиловское дело. Тогда моя гипотеза оказалась ошибочной, а ваша — верной.
— Надеюсь, что на сей раз вы не ошибетесь, — сказал с улыбкой Аввакум.
— В моей практике ошибок было не так уж много. — Слави Ковачев сделал паузу и продолжал: — Я целую неделю изучаю бактериологическую диверсию в Родопах, и, кажется, некоторые нити уже у меня в руках.
— Значит, это вы ваяли под наблюдение моею приятеля, доктора Петра Тошкова? — рассмеялся Аввакум, но, взглянув на мертвеца, осекся.
Капитан Ковачев покраснел и, чтобы скрыть смущение, стал усиленно сморкаться.
— Вы часто встречаетесь с доктором Тошковым, ходите к нему в гости, — заговорил он, утирая нос платком, — поэтому не удивительно, что заметили наблюдение за ним. Впрочем, я получил на то особое разрешение.
— Э, вы напрасно беспокоитесь, — сказал Аввакум, слегка похлопав его по плечу. — Я человек дисциплинированный, в дела своих коллег не вмешиваюсь и умею хранить служебную тайну. Могу вас заверить, что доктор Тошков ничего не подозревает, живет спокойно, как и гичка божия, совсем недавно получил прекрасную квартиру. — Аввакум заглянул собеседнику в глаза. — А что, вы серьезно полагаете, что доктор Тошков замешан в этом деле?
Раздраженный похлопыванием по плечу, Ковачев с недовольным видом отошел в сторону.
— Знаете что? — сказал он. — Не лучше ли будет, если каждый из нас будет идти к истине своей дорогой?
По лицу Аввакума пробежала тень, жилы на висках вздулись, как натянутые бечевки.
— Я вполне вас понимаю, — холодно и резко ответил он. — У вас, конечно, есть серьезные основания отклонить мое сотрудничество. Ну, что ж! Действуйте, как сочтете нужным. Желаю успеха, — с усмешкой закончил Аввакум.
Он вышел из кабинета, решив осмотреть складские помещения. Когда он вернулся, у него в карманах лежало несколько флаконов с немецкой вакциной. Четверо санитаров из районной поликлиники выносили труп Венцеслава. За носилками брел, как лунатик, сморщенный человечек в синем халате. У выхода Ковачев пропустил вперед санитаров, а человечка взял под руку и повел по коридору. Кладовщик плелся, еле передвигая ноги, чем-то напоминая старую куклу из реквизита бродячего кукольника.
Встретив удивленный и вопросительный взгляд Аввакума, Ковачев вызывающе вздернул голову, словно пресекая возможные вопросы.
— Буду просить разрешения задержать его, — объяснил Ковачев, хотя Аввакум не промолвил ни слова.
С тиснув зубы, Аввакум отвернулся.
Он подозвал лейтенанта Маркова и, отойдя с ним в конец коридора, спросил:
— Хотите работать со мной?
Работать вместе с Аввакумом Заховым! Лейтенант Марков даже не мечтал о такой чести. Он вытянулся, собрался было щелкнуть каблуками, но Аввакум остановил его.
— Я попрошу полковника Манова отдать соответствующее распоряжение, — сказал он. — А пока я хотел бы поручить вам просмотреть переписку между отделом снабжения лекарствами и складом, и прежде всего письма и распоряжения, подписанные доктором Тошковым, начальником отдела. Прочтите все, что относится к противоящурной вакцине. И еще одно: выясните происхождение восьми тысяч левов, найденных в бумажнике Венцеслава Рашкова. Он родом из города Сандански, в Софии у него нет близких. Не мудрствуйте, тут нет никакой тайны, а наведите справки в сберкассе. Я буду премного благодарен, если сегодня к десяти вечера вы позвоните мне на квартиру и я смогу выслушать ваш маленький доклад.
Пора было уходить.
В вестибюле он снова столкнулся с капитаном Ковачевым. Капитан, желая избежать с ним разговора, поспешил к выходу.
— Уходите? — спросил Аввакум.
— Я сделал все, что положено, — ответил Ковачев, не оборачиваясь. — Пора обедать.
— Приятного аппетита! — с усмешкой крикнул вслед Аввакум. Когда дверь за капитаном захлопнулась, Аввакум пошел в кабинет покойного и огляделся, отыскивая глазами стакан. Он стоял там же — на письменном столе. Аввакум бережно завернул стакан в кусок газеты и с улыбкой победителя вышел на улицу. У входа в склад дежурил милиционер.
8
В тот же день и час, когда Венцеслава Рашкова нашли мертвым у себя в кабинете, доктор Тошков бежал во весь дух к себе в управление. Конечно, ему было далеко до спортивной формы, потому что весил он более девяноста килограммов, да и года перевалили за пятьдесят, но благодаря своему почти двухметровому росту он развивал приличную скорость и человек нормального сложения не угнался бы за ним. При этом он так размахивал руками, что все встречные либо отлетали в сторону, либо сами еще издалека уступали ему дорогу.
Он пересек бульвар Христо Ботева и двинулся напрямик к главному подъезду. Обливаясь потом и еле переводя дух, он остановился в нерешительности у входа, затем, надвинув шляпу на глаза, миновал подъезд и шмыгнул во двор за мусорными баками.
Между баками можно было пройти к черному ходу. Дверь его была не заперта. Прежде чем войти, Петр Тошков огляделся по сторонам и вздрогнул — ему показалось, что кто-то следит за ним из-за низкой ограды.
Витая лестница круто поднималась вверх, но он, перескакивая через несколько ступенек, одним духом взлетел на третий этаж, свернул по коридору направо и через несколько шагов оказался перед широкой дверью своего кабинета. В комнате было жарко и душно — и пол, и стены, и даже часть лепного потолка были залиты потоками знойных лучей полуденного солнца.
Первым делом он опустил шторы, и комната сразу же погрузилась в приятный желтоватый полумрак. Он перевел дух, бросил шляпу на вешалку, опустился в изнеможении на стул и только тогда отер лицо. Платок сразу стал мокрым, хоть выжимай.
Взгляд его упал на лежащую перед ним на столе потертую кожаную папку с текущей перепиской, и он поморщился. Не ветхий вид папки расстроил его — он давно махнул рукой на внешний вид своих канцелярских принадлежностей. Доктор вспомнил, что должен явиться с докладом к Светозару Подгорову, а папка хранила в себе все то, что ждало директорского «да» или «нет». Вот почему она так удручающе действо вала на доктора Тошкова — от одного ее вида его клонило ко сну, будто он не спал всю ночь.
