Первобытную ночную тишину нарушает резкий зуммер телефонного вызова. Так удар бича в цирке разрывает туго натянутую черную ткань. Ахмед Табба вздрагивает, в мертвенном свете ртутной лампы видно, как он покрывается потом. Даже Саид утратил обычную невозмутимость и смотрит если не испуганно, то удивленно: ведь в ущелье сигналы сотовой связи не доходят!
С технической стороной дела все проясняется немедленно: Ахмед достает из-под пледа не телефон, а портативную рацию. И тут же появляются новые вопросы, оживают прежние подозрения… Ведь такая штучка – не гражданский прибор, это изделие специального назначения! Что все это значит? Что Анри – «двойник»? Но тогда почему он потеет? Чего ему бояться своих хозяев? И зачем они ему звонят? Тем более что радиус связи в горах короткий, значит, они где-то рядом… К чему тогда этот вызов? Что-то нет здесь никакой логики! Но с другой стороны, двадцать лет тюрьмы можно получить и без всякой логики…
Честно говоря, мне не по себе. Это еще при предельном смягчении выражений. Если не облагораживать свои ощущения и не бояться грубых слов, то можно сказать, что я чуть не наложил в штаны. Одно дело – рассуждать об обоснованности умозаключений в университетской аудитории, учебном классе нашей сто первой школы или в кабинете Ивана, а совсем другое – в чужой стране, «на холоде», даже жарком, в ущелье первобытных черных скал, когда вокруг происходят события, срежиссированные кем-то другим и тебе непонятные, когда неизвестно, что за люди вокруг тебя – друзья или враги, и когда трудно предположить, как сложится твое будущее: удастся унести ноги или попадешь в тюрьму, а то и под саблю палача… Машинально сую руку в боковой карман, но там только четырехсантиметровый патрон «Степного Орла» с усеченным конусом пули. Если он в пустой руке, вряд ли им можно защититься от опасности…
Зуммер продолжает дребезжать. Ахмед нехотя нажимает клавишу, и в напряженную тишину нашего замершего бивуака врывается усиленный динамиком густой мужской бас, уверенный, высокомерный и устрашающий. Как будто говорят черные скалы, черная ночь или сам Черный бедуин…
Симплексная связь, которая обычно применяется в рациях, позволяет слушать весь разговор, и мы с Саидом эту возможность использовали, только он понимал, о чем идет речь, а я нет, хотя и разбирал отдельные слова.
Неизвестный требовал какой-то товар, Ахмед оправдывался и что-то объяснял. Надо сказать, что своим голосом он владел лучше, чем телом, и если не видеть его дрожащую руку, вытирающую обильный пот с лица, то можно подумать, что он сохраняет спокойствие и уверенность. Разговор закончился на повышенных тонах. Угрожающая фраза повисла в воздухе.
Саид начал резко выговаривать что-то брату. Тот опустил голову. Саид продолжал бранить его, и голова Ахмеда опускалась все ниже, как будто подставляя шею для сабли Саида.
Нехорошо прерывать семейные разговоры, но еще хуже терпеть неопределенность.
– Что происходит, Ахмед? – бесцеремонно перебил я младшего брата.
Агент повернулся ко мне.
– У нас возникла проблема, – не глядя в глаза, произнес он. – Год назад я связался с нехорошими людьми и помогал им в одном грязном деле… Потом случилась неприятность… Партия товара пропала… Они подумали, что я его украл. Это не так, и доказательств не было, но подозрения остались. А сегодня они выследили нас и решили, что в свертке – тот самый товар…
– Что за товар?
– Наркотик, – Ахмед Табба вновь опустил голову. – Героин. Килограмм героина…
– Ничего себе!
Недавно наш соотечественник продал в Дубаи один грамм героина за двести долларов и получил двадцать лет тюрьмы!
– Ничего себе, – повторил я, еще не зная: верить в эту историю или не верить. Но она многое объясняла. И выглядела вполне правдоподобно, хотя правдоподобие в нашей жизни ничего не значит. – И что теперь?
Ахмед развел руками.
– Они предложили положить товар на землю и уйти, чтобы вы с Саидом не видели их лиц. А я предложил показать то, что мы на самом деле забрали из пещеры… Пусть убедятся, что это не их порошок…
– Что за глупость! Мы им ничего не покажем! – раздраженно выкрикнул я и, перехватив удивленный взгляд Саида, тут же пожалел о своей несдержанности. С агентом нельзя так разговаривать. Как правило, нельзя.
– Видишь ли, Ахмед, мы не можем показывать секретный объект посторонним людям! Это против всех правил! К тому же очень опасно! А главное – это не докажет твою правоту и ни в чем их не убедит!
– Тогда нас убьют, – тихо сказал Ахмед. – Разве это менее опасно?
Вдали послышался приглушенный шум мотора. Следуя логике, мне надо было немедленно забрать у него «объект номер ноль» и скрыться в горах, предоставив незадачливому агенту самому выпутываться из паутины своих грязных делишек. Но… Если это «постановка» контрразведки, то ее цель в том и состоит, чтобы улика оказалась у меня!
– А Саид в курсе дела?
Ахмед покачал головой.
– Нет. Но он слышал разговор и все понял. Ругал меня, говорил, что за килограмм героина мне отрубят голов у… И что именно ему придется это делать…
– Так что мы сидим?! Чего ждем? Давай быстро уедем отсюда!
Агент покачал головой еще раз.
– Нам некуда деваться. Из ущелья нет второго выхода. Мы с Саидом постараемся их убедить…
Саид пошевелился, под пледом раздался продолжительный скрежет клинка о ножны. Я понял, какой аргумент приготовил палач. Похоже, он у него единственный на все случаи жизни.
Почти сразу из темноты бесшумно вынырнули три тени. В мертвенном свете ртутного фонаря они материализовались в одетых по-походному людей. Куртки цвета хаки с многочисленными «молниями», брюки из плотной ткани, тяжелые ботинки. На головах платки, завязанные, словно в песчаную бурю: лица закрыты, оставлена только узкая полоска для глаз. Что ж, это хороший признак: значит, не собираются убирать свидетелей… Но в руках все трое держали пистолеты, и вряд ли это подтверждало добрые намерения…
Высокий рослый мужчина, настоящий гигант, подошел к Ахмеду почти вплотную и заговорил тем самым низким устрашающим голосом, который только что раздавался из рации. Ахмед что-то лепетал в свое оправдание. Лицом к лицу с атлетом, он утратил видимость спокойствия и деланную уверенность, а потому выглядел довольно жалко. Только через минуту я понял, что этой уловкой он усыплял бдительность незнакомца.
Потому что, когда разговор зашел в тупик и гигант поднял руку, удлиненную двадцатью шестью сантиметрами вороненой стали, Ахмед высунул из-под пледа уже знакомый мне «Дезерт Игл» и, не тратя времени на угрозы, без колебаний нажал на спуск. Раздался металлический щелчок, который в холодной ночной тишине прогремел, как выстрел, но, увы, только в фигуральном смысле.
От неожиданности троица с закрытыми лицами отпрянула, и даже их рослый предводитель ошарашенно отшатнулся, теряя драгоценные секунды. Но пока Ахмед передергивал затвор, он сумел бы взять реванш и наделать в нем дырок. Если бы я, восстанавливая нарушенное мною же развитие причинно-следственных связей, не швырнул нагревшийся в кармане патрон ему в голову. Этому патрону и человеку, прицелившемуся в Ахмеда, изначально было суждено встретиться. По воле Провидения, увесистый цилиндрик угодил в щель защитной повязки. Великан вскрикнул и схватился за глаз, пистолет в его руке выстрелил неизвестно куда.
В следующую секунду подал голос и «Степной Орел». Никакого светящегося следа пули я не увидел, но грохот действительно был сродни раскату грома – тут реклама не врала. Действие выстрела тоже оказалось впечатляющим: великана с закутанным лицом выбросило из светового круга и с силой шваркнуло о каменистую землю. Судя по безжизненно раскинутым подошвам, ему уже не суждено было когда-нибудь подняться на ноги.
Когда начинается стрельба, время замедляет свой бег. Словно при замедленной съемке, отлетел в сторону шотландский плед. Саид вскакивал, как внезапно освобожденная тугая пружина, его сабля описывала широкий полукруг, спутники «черного бедуина» поднимали свои пистолеты, навстречу им тянул «Степного Орла» бывший мирный телефонист, а нынче шпион и наркоторговец Ахмед Табба.
Сабля встретила на своем пути шею худощавого гибкого араба и беспрепятственно прошла насквозь, закутанная голова слетела с плеч, платок развернулся, и она, будто устыдившись, укатилась в темноту, а отсверкивающий в мерцающих белых волнах ртутного света клинок изменил траекторию и продолжил неотвратимое и угрожающее движение. Третий нападающий выстрелил раз и второй, причем обостренным сознанием я сразу понял, что он попал в цель. Он бы стрелял еще, но сабля Саида отсекла ему кисть с половиной предплечья. Отрубленная рука упала на землю, нервные импульсы успели добежать до указательного пальца и сжать его, раздался еще один выстрел, пуля с визгом срикошетировала и шлепнулась о камень.
