Издав истошный крик и зажав фонтанирующий кровью обрубок, раненый бросился наутек. Его никто не преследовал: наше внимание переключилось на Ахмеда. Тот навзничь лежал на скомканном пледе, и даже неопытному человеку было ясно, что обе пули попали ему в грудь.
Бедняга! Теперь совершенно ясно, что он не стал агентом-двойником, и спецслужбы не имели никакого отношения ко всему происшедшему… Значит, хотя это и звучит довольно цинично, происшедшее не имеет никакого отношения ко мне! Можно перевести дух, забрать «объект номер ноль» и уносить ноги. Правда, неизвестно, как поведет себя Саид… Скосив глаза, я нашел взглядом лежащий на земле «Дезерт Игл». До него можно добраться одним прыжком. Надеюсь, что до крайностей не дойдет…
Саид бросил саблю, наклонился к брату, распахнул жилет с двумя круглыми отверстиями посередине груди, а я очень естественно взял серый сверток, мешающий расстегнуть рубашку. И сразу понял, что «объект номер ноль» способен не только задерживать радиацию, но и останавливать пули. Пластина ячеистого материала была вмята, зато рубашка Ахмеда осталась целой, да и следов крови не видно… Я развернул брезент. Точно – хвостовики пуль торчали из желтой «медовой соты». Агенту повезло: он отделался контузией, да, может быть, трещинами ребер.
Саид еще этого не знал: он рывком разорвал клетчатую ткань, ожидая увидеть смертельные раны, и теперь недоуменно рассматривал безволосую, но совершенно не поврежденную грудь брата. Не понимая, в чем дело, он провел пальцем по смуглой коже, потом пал ниц и принялся горячо молиться.
Ахмед открыл глаза и сказал что-то по-арабски. Лицо его постепенно приобретало осмысленное выражение. Он опасливо потрогал грудь, кряхтя сел, поморщившись, осмотрел ладонь, явно ожидая увидеть следы крови.
– Я не ранен? Он стрелял прямо в меня…
– Пистолет не очень мощный, – я показал ему застрявшие пули.
Агент должен знать, что остался жив благодаря мне. Ведь именно я дал ему спрятать спасительный «объект номер ноль», без которого сейчас он был бы хладным трупом! Чувство благодарности, как правило, усиливает преданность. Хотя из этого правила есть много исключений…
Ахмед огляделся.
– А где эти? Их только трое? Что с ними?
Как говорится, хрен его знает! Но друга следует успокоить. Поэтому я доброжелательно улыбнулся:
– Все в порядке, Ахмед, не волнуйся. Все хорошо.
Это была психотерапия в чистом виде. Вряд ли можно сказать, что у нас все в порядке. Да и применимо ли к сложившейся ситуации слово «хорошо» – тоже большой вопрос. Где-то рядом должно быть минимум два трупа. А может, и все три… И неизвестно, кто еще поджидает нас в темноте!
В чистом воздухе отчетливо слышался запах порохового дыма. И смерти.
«Объект номер ноль» надежно зажат под мышкой, поэтому организм расслабился, и меня стал бить «отходняк». Сердце колотилось, желудок сжался, по спине катился холодный пот… «Постстрессовое состояние» – вот как это называется по-научному! Возрастает уровень адреналина, резко падает содержание сахара, повышается вязкость крови, сжимаются периферические сосуды, растет давление… Дело может закончиться инфарктом. Или инсультом – хрен редьки не слаще…
Сейчас, по всем правилам, надо вколоть шприц-тюбик «Антистресса», который вместе со стимулятором «Озверин» и «Обезболивателем» входит в комплект бойца разведки специального назначения. Это другое ведомство, но иногда кое-что нам перепадает. Однако сейчас спецпрепарата, естественно, нет. Во-первых, он раскрывает причастность к особым службам, а во-вторых, в Эмиратах сажают даже за невинные транквилизаторы: «Тазепам» и любые его разновидности приравниваются здесь к наркотикам! Самое милое дело – выпить водки, но и водки нет… Остается собрать волю в кулак и успокоиться без каких-либо препаратов. Успокоить себя самому. Короче, самоудовлетвориться. С волей-то в кулаке… Прямо мастурбация какая-то!
Я стал размеренно дышать низом живота, повторяя формулу расслабления из йоговской медитации: «Я спокоен, я совершенно спокоен и расслаблен…» Честно говоря, помогало мало.
Обхватив грудную клетку, Ахмед осторожно поднялся. Его взгляд уперся в отрубленную руку с намертво зажатым пистолетом. Ахмед снова погладил ушибленную грудь и отвернулся. Закончивший благодарить Всевышнего Саид подошел к нему вплотную. Братья обнялись и трижды соприкоснулись щеками. Ахмед болезненно морщился. Потом я подкрутил кронштейн и поднял фонарь, расширяя круг света. Теперь можно осмотреться.
Убитый Ахмедом великан лежал навзничь, раскинув руки. Похоже, пуля пробила его насквозь, и крови натекло много. В мертвенном свете галогеновой лампы она казалась черной, как мазут. Его напарник упал ничком и уткнулся бы лицом в землю, если бы оно осталось на своем месте. Но теперь шея обрывалась на огромном пятне «мазута», а лицо белело в стороне, глядя открытыми глазами в безразличное небо пустыни. Обильные мазки и черные пятна уходили в сторону. Как преследующая подранка гончая, Саид, подсвечивая фонариком, двинулся в темноту. Через несколько метров он нашел третье тело. Здесь зловещая черная лужа вытекла из обрубка руки, и причина смерти не вызывала сомнений: острая кровопотеря…
Да, с тем, что «все хорошо», я поторопился… Директор фирмы «Московские огни» вляпался в прескверную историю! Утешает только то, что он ни к чему не приложил руку. Почти ни к чему…
Внезапно Саид издал гортанный крик и принялся что-то горячо объяснять Ахмеду. Тот тоже пришел в возбуждение. Братья подскочили к великану, осторожно развернули платок, открывая лицо, и с возгласом ужаса отпрянули в сторону. Оба указывали в одном направлении: тяжелый патрон «Степного Орла» торчал в правой глазнице убитого!
Мне показалось, что это Амбал, но точно утверждать не мог, ибо лицо было залито кровью.
– Это Знак! – воскликнул Ахмед. – Саид говорит, что это зловещий Знак переведенной Судьбы!
– Знак переведенной Судьбы? – не понимая, переспросил я. Казалось, если убить троих, то что может быть хуже, даже без всяких Знаков?
– Видишь, как они убиты?! Отсеченная голова, отрубленная рука, пуля в правом глазу! Так убивал путников Черный бедуин!
– Ну и что? Это простое совпадение. При чем здесь Черный бедуин? Вы просто спасались от нападения и лишили их жизни! Самооборона, вот как это называется!
– Нет, Саид говорит, что это он убил их нашими руками! Таких совпадений не бывает! Он перевел свою Судьбу на нас!
– И что это, по-вашему, означает? Что теперь будет?
Глаза Ахмеда расширились.
– Мы не выйдем из ущелья! Мы останемся здесь навсегда и будем делать то, что делал Черный бедуин! Это проклятье!
Как ни странно, теперь я совершенно успокоился. Наверное, подсознательно настроился на борьбу, преодоление препятствий, выполнение задачи… А значит, мобилизовались все ресурсы моего многострадального организма…
– Лично я выйду из ущелья, – холодно сказал я и поднял с земли пистолет одного из убитых. – Мне надо возвращаться! Не думаю, что кто-то сможет меня остановить! Советую и вам идти со мной. Надо ехать прямо сейчас!
Очевидно, мой уверенный тон подействовал на агента. Он о чем-то поговорил с братом, и они принялись быстро сворачивать лагерь. Саид был не похож на себя. Куда девались непоколебимая монументальность и спокойствие! Сейчас он выглядел подавленным и даже испуганным.
* * *
Ночью по Черному ущелью действительно лучше не ездить. Густой непроглядный мрак, лучи фар то упираются в скалы, то проваливаются в пустоту. Бесформенные угловатые тени, как пятна камуфляжа, маскируют повороты дороги, они похожи на черные угловатые камни, а камни, в свою очередь, очень трудно отличить от теней. В результате ничего не стоит свалиться в пропасть или врезаться в обломок скалы. К тому же, не исключена засада…
Несмотря на сложные условия, «мицубиси паджеро» развил восемьдесят километров в час, и это грамотно, ибо может спасти при обстреле, но из-за скорости и плохой видимости машина с трудом вписывается в повороты, затылок сидящего за рулем Ахмеда закаменел от напряжения. Тем более что под рукой он еще держит свой «Дезерт Игл», чтобы отстреливаться, если придется… Саид отказался брать пистолет и сжимает между ног свою саблю, которая вряд ли поможет, если на нас все же нападут. И я на всякий случай ласкаю в ладони подобранное оружие. По иронии судьбы это отечественный «ТТ», изготовленный в Китае из низкосортной стали. Такие выходят из строя после двухсот выстрелов, зато очень дешево стоят.
Саид все время молится. В перерывах он что-то бормочет и тяжело вздыхает.
– Брат очень переживает, – поясняет Ахмед, и в голосе его чувствуются виноватые нотки. – Ведь он лишил жизни двух человек!
– Но ведь ему, кажется, не впервой, – бестактно говорю я.
Ахмед недовольно фыркает.
– Разве можно сравнивать! Это ведь совершенно разные вещи!
