— Да, меняются обстоятельства, ломаются судьбы... Многое перекроили фашисты.
— А теперь мы перенимаем методы фашистов, а они, в свою очередь, заимствуют у нас, коммунистов, кое-какие мелочи, например, подкидывают немного деньжат... Не получится у них ни черта, конечно, но как идея не так уж плохо.
— Какое отношение это имеет ко мне, твоему монсеньеру?
— Послушай, Рамирес, моя жена, русская, умерла несколько лет назад, мои дети учатся в Московском университете. Учатся благодаря моему положению. И я хочу, чтобы так и было, чтобы они стали образованными людьми. Ты хочешь заставить меня рисковать. Через несколько месяцев я выйду в отставку, и я рассчитываю, что за безупречную службу в Южной Европе и Средиземноморье получу неплохую дачу на Черном море; дети смогут навещать меня. Я не хочу рисковать всем этим... Поэтому, Рамирес, скажи, что ты хочешь, и уж тогда я отвечу: да или нет...
— Я тебя понял, — сказал Карлос.
— Надеюсь, что понял, а кроме того, я хочу тебе кое о чем напомнить. Многие годы ты помогал моей семье — это так; но и я отработал свое. Я вывел тебя на Родченко, дал имена влиятельных чиновников, подноготную которых расследовал сам генерал. Теперь другая ситуация: за нами не гонятся, и у нас нет цели, потому что у нас пропал боевой задор; у тебя, понятное дело, раньше, чем у меня.
— Моя цель остается неизменной, — резко перебил его Шакал.
— А я свое отслужил...
— Ты уже говорил об этом... И вот теперь, когда я здесь, ты хочешь выяснить, стоит ли помогать мне в дальнейшем?.. Так?
— Я должен защищать свои интересы. Зачем ты здесь?
— Я уже сказал. Я хочу преподать им урок... оставить о себе память...
— "Преподать... оставить..." Это что, одно и то же?
— Да. — Карлос открыл чемодан: в нем лежали брезентовая роба и вещмешок. — Почему именно это? — спросил он.
— Рыбацкая роба безразмерна — потому-то я и взял ее. Мы с тобой давно не виделись, во всяком случае с Малаги, а ведь это было в начале семидесятых. Я не мог заказать одежду, сшитую по твоей фигуре. Согласись, ты теперь совсем не такой, каким был раньше, Рамирес.
— А ты, на мой взгляд, почти не изменился, может, немного пополнел, — угрюмо процедил Карлос.
— Ну? И к чему ты клонишь?
— Минутку... Скажи, Энрике, что здесь изменилось с тех времен, когда мы учились?
— Постоянно что-то меняется. Как только поступают фотографии из реальных мест, на следующий день появляются строительные бригады. Здесь на «мадридской» Прадо появилось несколько новых магазинов, новые вывески: установили новые канализационные трубы, едва их сменили в настоящем городе. Изменился и «Лиссабон», а также пирсы вдоль «залива» и реки «Тагеш» — декорации должны точно воспроизводить оригинал. Без этого мы ничто. Курсанты, прошедшие полный курс подготовки, чувствуют себя буквально как дома, когда их наконец отправляют на задания. Иногда мне кажется, что в этом есть какой-то перебор, но вспоминая свое первое задание на военно-морской базе в Барселоне, я думаю, что мне было легко работать, потому что психологически я был подготовлен: никаких неожиданностей для меня не было.
— Ты говоришь о внешних изменениях, — перебил его Карлос.
— Конечно. А о чем ты, собственно говоря, спрашиваешь?
— Меня интересуют склады, нефтехранилища, пункты пожарной охраны... Они не перестраивались?
— Конечно нет. Главные склады и хранилища горючего остались на месте. Подземные резервуары большей частью расположены к западу от района «Сан-Роке»: туда можно попасть через «Гибралтар».
— А как переходят из сектора в сектор?
— Вот здесь есть изменения. — Энрике вынул из кармана кителя компьютерный пропуск. — На каждом КПП есть автоматизированная пропускная система... Она работает от этой штуки.
— И что, не задают никаких вопросов?
— Вопросы задают в главном штабе «Новгорода», если только они вообще возникают.
— Не совсем понятно...
— Если одна из этих игрушек потеряется или будет украдена, об этом немедленно становится известно, и код заменяется.
— Ясно!
— А вот мне неясно! Что ты хочешь выяснить? Зачем ты здесь? Какой урок и кому ты хочешь преподать?
— Район «Сан-Роке»?.. — переспросил Карлос, словно припоминая. — Это где-то в трех-четырех километрах к югу от туннеля, верно? Это, помнится, небольшая прибрежная деревушка, так?
— Да, на пути к «Гибралтару».
— А следующий сектор — «Франция», потом — «Англия» и, наконец, — «Соединенные Штаты»... Да, теперь мне все ясно, все ожило в памяти.
— А мне по-прежнему неясно, — угрожающе проговорил Энрике. — Ответь, Рамирес. Зачем ты здесь?
— Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? — не оборачиваясь, отрезал Карлос. — Как ты смеешь задавать вопросы своему монсеньеру?
— Послушай, ты! Дерьмо собачье... Отвечай или я ухожу! И через несколько минут ты будешь мертвым монсеньером...
— Хорошо, Энрике, — сказал Ильич Рамирес Санчес. — Урок, который я им преподам, потрясет Кремль до самого основания: Карлос-Шакал не только покончил с Джейсоном Борном на советской территории, но и напомнил всему миру, что КГБ просчитался, недооценив мой необыкновенный талант.
— Опять ты за свое, — улыбнулся Энрике. — Решил разыграть кровавую драму, Рамирес? И как же ты собираешься провернуть это?
— Очень просто, — ответил Шакал, поворачиваясь к Энрике. В руках его блеснул пистолет с глушителем. — Мне придется занять твое место.
— Как это понимать?
— Я спалю «Новгород» дотла, а сейчас... — Раздался выстрел. Пуля попала в горло. Карлос не хотел, чтобы кровь запачкала китель.
* * *
Борн в полевой форме майора ничем не выделялся среди других офицеров, которые патрулировали американский сектор. По словам Бенджамина, весь участок площадью в восемь квадратных миль контролировали человек тридцать. На «городских улицах» они ходили по двое, в «сельской местности» при патрулировании использовались автомобили. Бенджамин уже успел раздобыть джип.
Из помещения штаба сектора «США» их отвезли на склад, расположенный к западу от реки. Служащие склада с удивлением смотрели, как Борн облачался в полевую форму. Он получил штык-нож, автоматический пистолет 45-го калибра и пять обойм с боевыми патронами — все это после приказа из главного штаба «Новгорода». Выйдя из склада, Джейсон остановил Бенджамина:
— А как же осветительные ракеты и гранаты? Ты должен был достать все, а я получил только половину!
— Мы раздобудем все это, — ответил Бенджамин, стремительно выруливая с автостоянки. — Ракеты мы получим в автохозяйстве, а гранаты, которые не являются частью обычного снаряжения, хранятся в сейфах в туннелях на крайний случай. — Юный преподаватель взглянул на Борна, на его лице промелькнула улыбка. — Думаю, имеется в виду нападение войск НАТО.
— Идиотизм. Уж скорее можно предположить авиационный десант.
— Как бы не так... Авиабаза всего в полутора минутах езды отсюда...
— Поторопись, мне нужны гранаты. Мы получим их без волокиты? — Надеюсь, если Крупкин отдал четкое распоряжение. Крупкин не подкачал: сигнальные ракеты были у них в руках, теперь оставалось взять гранаты. Получая гранаты, Бенджамин расписался в ведомости.
— Эти штуки не похожи на американские, — сказал Джейсон, рассовывая гранаты по карманам.
— Это не холостые гранаты, а боевые. Но военной подготовкой здесь не занимаются... Куда теперь?
— Сначала свяжись со штабом и узнай, нет ли происшествий на КПП.
— Случись что, мой «бипер» сработал бы...
— Я им не доверяю — предпочитаю членораздельную речь, — перебил Джейсон. — Включи рацию.
Бенджамин включил рацию и назвал пароль, известный только высшему руководству. По рации что-то ответили; Бенджамин повернулся к Борну и сказал:
— Все спокойно. Никакого движения, кроме обычной перевозки топлива из одного сектора в другой.
— Что перевозят?
— В основном бензин. В некоторых лагерях установлены более крупные резервуары, чем в других, поэтому служба материально-технического снабжения занимается его перераспределением, пока по реке не подойдет новая партия.
— И горючее всегда перевозят ночью?
— Это удобнее, чем днем, когда цистерны создают пробки на улицах. Кроме того, в ночное время обслуживающий персонал занимается уборкой магазинов, ресторанов и офисов, готовя их к завтрашним занятиям. И все полетело бы к чертовой матери, если бы горючее перевозили днем.
— О Господи, прямо «Диснейленд» какой-то... Ладно, жми к «испанской» границе, Педро.
— Нам надо еще пересечь «Англию» и «Францию». Не думаю, что это нас затруднит, но я не говорю ни по-французски, ни по-испански... А у вас как с языками?
— Французский — свободно, испанский — сносно... Что еще?
— Тогда садитесь за руль!
* * *
Карлос остановил тяжелый бензовоз на границе «Западной Германии» — это была самая дальняя точка его маршрута. Оставались секторы «Скандинавия» и «Нидерланды», расположенные на северной границе «Новгорода». Эффект, вызванный их разрушением, не мог идти ни в какое сравнение с разрушением других секторов. Времени у Шакала было в обрез, все зависело от точности его расчета. Пожар должен был начаться в «Западной Германии». Карлос поправил рыбацкую робу, под которой у него была форма испанского генерала, и по-русски обратился к часовому на КПП, повторив в точности фразу, которую произносил во всех остальных пунктах:
