Борис Акунин - Смерть на брудершафт (фильма пятая и шестая)

– Пустите меня, пустите! Я знаю, он здесь! Добрые люди научили! Тимо-оша! Тимофей Иваныч! Что вы с ним сделали, шептуньи?

Если б голос не звал «Тимошу», Теофельс нипочем не догадался бы, кто кричит. А так – успел вскочить! и ретироваться в темный уголок, за кафельную печь. Горничной Зине видеть здесь «господина Базарова», было совершенно ни к чему.

Шумная девица уже прорвалась и на кухню. В рукава, в подол ей вцепились несколько старушек-чернавок, но Зина волокла их за собой. Кто бы мог подумать, что под кружевным передником бьется столь горячее сердце?

Григорий изумленно глядел на воинственную особу, сумевшую преодолеть все препоны.

– Ты кто?

– Куда ты его дел, злой старик? Он раненый, он не понимает! Что тебе от него надо? – со слезами воскликнула Зина. – Ты его заколдовал!

Пока разбирались, кто она такая и зачем пожаловала, Теофельс, вжав голову, прошмыгнул в каморку, где спал Тимо. Тот всегда спал, когда нечем было себя занять.

– Вставай, разбиватель сердец! – пнул его Зепп.

Помощник сел на топчане, в руке у него словно сам по себе возник револьвер.

– Was? Что слючилос?

– Полюбуйся. Выгляни в щелку.

Тимо выглянул.

С агрессоршей общими усилиями кое-как совладали – вытолкали в коридор. Она упиралась, плакала.

– Тимоша! Я тебя неделю искала! Ты хоть живой?

После того как операция «Ее светлость» перестала быть актуальной, бывать у княгини Теофельс, конечно, перестал. Написал, что срочные дела требуют присутствия на прииске – и адьё. Естественно, и «Тимоше» стало не до амуров с субреткой.

– М-да, – хмуро молвил Зепп. – Ночевала тучка золотая на груди утеса-великана.

– Она меня искаль. – Тимо вздохнул. – Она саботился. Кароши девушка.

Но майор был настроен неромантично.

– Она не отвяжется. Знаю я влюбленных женщин. Это проблема, Тимо. Ты создал, ты и реши. Мне сейчас осложнения ни к чему.

Слуга-наперсник жалобно сморщил и без того жеваное лицо:

– Нет, пашалуста…

Скажите, какие нежности. От Тимо он этого никак не ожидал.

Определенно в здешней атмосфере таился какой-то расслабляющий, вредный для немецкой души дурман.

– Ну смотри, сердцеед. Пожалеешь.

Случилось это в тот же день. Верней, на исходе суток, перед полуночью. В это мертвое время, когда посетителей нет, шпики в подворотне не дежурили. Один, правда дремал на ступеньках в парадной. Когда раздался звонок и сонный швейцар, ворча, пошел спрашивая кто, филер встал и зевнул.

Швейцар вполголоса переговаривался с кем-то через щель. Потом снял фуражку, поклонился и распахнул створки.

В подъезд двинулась целая процессия: впереди двое богатырей в ливреях, потом две женские фигуры, сзади мужчина в котелке. Он сунул швейцару красненькую.

– Куда? К кому? – с подозрением спросил агент Охранного.

– Василий! – повелительно произнесла старшая из женщин, в горностаевой ротонде (на молодой была распахнутая заячья шубка).

Котелок вышел вперед, дал казенному человеку две бумажки.

– Ничего не видел, ничего не слышал. Ясно?

Агент с сомнением ответил:

– Не положено…

Получил третью банкноту, но все еще колебался.

– Если с ним что, мне голову оторвут…

– Долго еще? – повысила голос дама.

Василий (очень солидный, внушающий доверие господин) пообещал:

– Господин Странник нас не интересует.

В руку агента легли еще две бумажки.

Тогда служивый вздохнул, снова сел на ступеньку. Притворился, что спит.

Процессия поднялась на третий этаж.

Позвонили: раз, другой, третий.

Толкнули дверь – по ночному времени заперта.

Наконец внутри что-то зашуршало. В щель, поверх цепочки, глядел испуганный старушечий глаз.

– Кого это среди ночи, Господи?

– Откройте! – приказала дама. – Немедленно откройте! Василий!

Котелок подал знак – двое ливрейных, очевидно, готовые к такому повороту событий, действовали слаженно. Один взялся за край двери, чтоб не захлопнули, другой щелкнул большими кусачками. Обрезанная цепочка жалобно звякнула.

Старушенция бежала прочь по коридору.

– Караул! Разбойники! Емельян Иваныч! Тимофе-ей!

Молодая в заячьей шубке тоже завопила:

– Тимоша! Где ты, родной? И Емельян Иваныч здесь! – возбужденно сказала она даме. – Говорила я вам, видела я его давеча!

– Вперед! – скомандовала предводительница. – Искать!

Лакеи быстро шли по коридору, открывая одну за одной все двери.

За каждой их встречал крик, визг.

На агрессоров откуда-то коршуном налетела женщина, простоволосая, в накинутом на плечи платке.

– Не пущу! Сначала меня убейте! – зашипела она, закрыв собою одну из дверей.

Тому, кто хотел ее оттащить, вцепилась ногтями в лицо. Но дверь все-таки открыли. На постели, под светящимся лампадами киотом, сидел бородатый мужик в нижнем белье, трясся.

– Где Емельян Иванович? – спросила его княгиня. – Куда вы его спрятали, негодяй? Мне говорили, что вы его приворожили, но я не верила!

– Изыди, ведьма. Ты видение сонное, дурное. Растай! Тьфу на тебя троекратно.

Бородатый размашисто крестил ее.

– Лидь Сергевна! – крикнула сзади Зина.

Верейская оглянулась.

Из кухни с револьвером в руке – верно, на шум – выскочил Базаров. И застыл. На заспанном лице читалось раздражение. Но Лидии Сергеевне возлюбленный – разутый, в нательной рубахе, с растрепанными светлыми волосами – показался бесконечно милым, потерянным, трогательным.

Княгиня бросилась к нему, обняла, заплакала.

– Боже мой, я нашла тебя!

Никогда раньше она не называла его на «ты», даже в минуты интимности.

– Гадкий старик, он загипнотизировал тебя! Но я здесь! Я рассею чары!

Сзади появилась и тут же исчезла растрепанная башка «контуженного». Но Зине хватило и секунды.

– Тимофей Иваныч!

Оттолкнув барыню с ее кавалером, девушка кинулась к избраннику своего сердца и тоже обхватила его руками.

Бедный Тимо только крякнул.

– Что вы, сударыня, в самом деле, – недовольно говорил Зепп. – Ворвались среди ночи… Мне здесь отлично. Я тут душой спасаюсь.

– Он меня не слышит! – драматически возопила Верейская. – Эмиль, это же я, твоя Лида! Я пришла тебя спасти! Как Герда своего Кая! Мерзкий колдун заморозил твое сердце!

– Какая еще Герда? – разозлился майор. (В семье Теофельсов детям не читали сказок Андерсена.) – С ума вы, что ли, сошли?

Не следовало так грубо. Лидия Сергеевна закрыла лицо руками и разрыдалась.

– И все равно… Я не уйду отсюда… Ты не в себе… Я увезу тебя. Потом, когда опомнишься, будешь мне благодарен.

Еще не хватало! Он представил сцену в духе похищения сабинянок: дюжие лакеи, закутав его в шубу, волокут во двор.

Скрипнув зубами, сменил тон.

– Милая, я все тот же, – шепнул он ей на ухо. – Иди. Со мной все в порядке. Так надо. Мы поговорим завтра. Я все тебе объясню.

– Честное слово?

Она смотрела на него мокрыми глазами.

– Клянусь нашей любовью.

И княгиня сразу успокоилась.

Грозно – будто и не плакала, не говорила жалких слов – она оборотилась к двери, из которой выглядывал моргающий Странник.

– Учтите, старый негодяй. Если завтра Емельян Иванович не будет у меня, я приду снова. И тогда вам не поздоровится! – Она повысила голос. – Зина! Мы уходим! Здравствуй, Тимофей. Тебя я тоже выручу! В Германии ты и твой господин спасли нас, а мы…

– Теперь я вижу, что вы действительно меня любите! – затараторил Зепп по-французски, пока дура не наболтала лишнего. «Странный человек» неглуп. Если узнает, что «контуженный» – денщик «прапорщика Базарова», будет катастрофа. – Пойми, мне нужно разобраться в своих чувствах. Любовь небесная, любовь земная – все перепуталось в моей бедной голове. Мы поговорим завтра.

– Хорошо… До завтра, милый…

Нежный поцелуй, еще пара всхлипов, и ночной штурм, хоть не без потерь, был отбит. Ее светлость со свитой удалились.

В квартире с их уходом переполох не закончился. Приживалки галдели, спорили. Они так и не поняли, что это была за барыня. Версии возникали одна диковинней другой. Поминалась нечистая сила, происки Врага человеческого.

Григорий отстранил Марью Прокофьевну, цеплявшуюся ему за плечи.

– Ох, бабы, бабы. Кака барыня ни будь, а коли полюбит – тигра лютая. Про Германию-то это что она?

– Мозги у нее набекрень, вот что, – пожал плечами Зепп. – Сами видели. Пойдем-ка мы с Тимошей проверим, ушла ли. И что с охраной.

На лестнице он схватил Тимо стальными пальцами за плечо.

– Слюнявый идиот! Я тебя предупреждал! Проблема должна быть решена. Немедленно. Как – дело твое.

Он завел мотор, когда автомобиля княгини на Гороховой уже не было. Но это ничего. Тимо знал, где она живет, каким маршрутом поедет. Ясные, неизменяемые вещи вроде расположения улиц, направлений, ориентиров он схватывал легко.