вы в моих глазах реабилитировались за Корейский кризис. Нет-нет, я не гарантирую вам того, что вы не уйдёте в отставку, мне незачем сейчас бодаться с обеими палатами парламента. Но то, что вы при любом раскладе останетесь на флоте — обещаю!
— Спасибо, — Хелленкоттер быстро поднялся, склонил голову в знак того, что прекрасно понял Президента. — Разрешите идти?
— Идите, — махнул рукой Трумэн. — Оставьте военные игрушки с Кореей военным, сами полностью сосредоточьтесь на аргентинской проблеме. Не хватало ещё, чтобы ей вплотную занялись русские… И да хранит вас Господь!
Старенькая, но проверенная временем «дакота [28]», натужно воя двигателями, тащилась в пелене облаков на высоте не более шести тысяч футов. Негерметичный салон комфорта не добавлял, но чего было ожидать от обычного армейского грузовика, только с крыльями?
В грузовом отсеке на жёстких деревянных боковых сиденьях с возможным комфортом расположились трое джентльменов. Уолш украдкой рассматривал третьего спутника. С ним его познакомил Розенблюм только вчера, едва они вернулись на «станцию» в Сантьяго. Там их уже поджидал здоровяк ростом не менее шести футов и трёх дюймов, широкоплечий, загорелый, голубоглазый блондин, словно бы только что сошедший с германских плакатов общества «Сила через радость [29]». Улыбнувшись ослепительной улыбкой, он протянул Редрику широченную ладонь и представился:
— Мартин. Мартин Бонненкамп.
Говорил он с лёгким немецким акцентом…
— Мартин представляет германскую… скажем так, информационную службу, с которой мы тесно сотрудничаем в последний год, — поспешил пояснить Розенблюм. Уолш понимающе кивнул.
«Ну почему меня это не удивляет?» — подумалось ему. Сразу же пришла на ум цитата британского политика Джона Палмерстона: «У Англии нет постоянных союзников и постоянных врагов — постоянны и вечны только её интересы». Поэтому он без каких-то особых внутренних метаний пожал руку немцу, с которым, возможно, ещё пять лет назад они сидели по разные стороны баррикад. Хотя, вряд ли, тому на вид было не более двадцати двух…
— Мартин будет отвечать за коммуникации с местными фольксдойче [30], которые, паскуды, наверняка знают многое, но вряд ли станут делиться своими познаниями с недавними врагами на поле боя.
Уолш согласно кивнул. Проблема была с этим и в Чили, он не раз сталкивался с откровенно враждебным отношением местной германской диаспоры к американцам и англичанам, пытавшимся вести в этой стране свой немудрящий бизнес. Иное дело корпорации, тем на всё и всех наплевать.
— Кроме того Мартин прекрасно владеет приёмами рукопашного боя, силён и будет вполне адекватен в роли полевого агента…
Ну, уж в этом-то Уолш не сомневался. Бицепс этого шваба был в обхвате поболее ляжки самого Редрика.
— Добро пожаловать в команду, Мартин, — просто сказал Уолш, — Зови меня просто — Рэд.
— Так точно, сэр, — щёлкнул несуществующими каблуками мягких туфель немец. В своём морском реглане с надвинутым капюшоном он сейчас был больше похож на местного рыбака, нежели на жителя Старого Света. Если бы, конечно, не его блондинистость.
И вот они втроём направляются через Анды в страну пампасов и свирепых гаучо [31]… Это всё, что на сегодня сам Уолш знал об это стране. Впрочем, не всё… Кроме гаучо там был ещё и президент — Хуан Перон…
Уолш ещё раз бросил взгляд на серость за иллюминатором и постарался вспомнить, что успел накопать на этого одиозного аргентинского политика.
Родился Перон в 1895 году, в селении Лобос неподалёку от Буэнос-Айреса. Папаша был вполне себе успешным землевладельцем, скотоводом, даже поработал в качестве судебного пристава. Благодаря своим связям и финансам он смог обеспечить сыну приличное образование. Будущий президент окончил сначала «Collegio Militar» (школу с военным уклоном), а затем и «Escuela Superior de Guerra» (военный колледж).
Таким образом, юному Перону была с детства определена карьера военного, и он её благополучно строил, пройдя путь от второго лейтенанта пехоты до капитана и поступив в военную академию в 1926 году, которую с успехом закончил в 1929 и где преподавал военную историю и стратегию, а также успел даже опубликовать несколько собственных книг по этому направлению — «Записки военной истории» и «Историю русско-японской войны» и другие.
В звании майора Хуан Перон участвовал в восстании против президента Аргентины Иполито Иригойена в 1930, а затем служил некоторое время личным секретарём военного министра в новом правительстве.
Став подполковником армии Аргентины, Перон успел поработать военным атташе в Чили, а в 1939–1940 годах пребывал в европейской командировке с миссией наблюдения за подготовкой ко Второй мировой войне ведущих держав. Ему предстояло определить условия нейтралитета своей страны и соотношение сил двух блоков — фашистского и демократического.
На ту пору Перон уже был весьма опытным дипломатом, политиком и разведчиком. Он избрал местом своей постоянной дислокации Италию, откуда выезжал в Германию, Францию, Испанию и Португалию.
Чтобы составить полную картину того, что происходило в Европе накануне Большой Войны, Перон встречался и с испанскими франкистами, и с республиканцами, посетил даже германо-советскую границу по линии бывшего Восточного фронта в Первой Мировой войне. Внимательно изучил тактику действия альпийских стрелков в Италии, посещал полугодичные курсы по прикладным и общественным наукам в университетах Турина и Милана. Беседовал с Муссолини и германскими военными высокого ранга. Проявлял интерес как к итальянскому фашизму, так и к «русскому коммунизму».
Такая адская смесь в голове талантливого политика и военного не могла не найти выхода, и, по возвращении на родину, Перон в 1941 году вступил в тайную офицерскую группу с целью свержения существующего порядка. Ведь ещё путешествуя по Италии, Перон опубликовал пять книг про Муссолини, описав его военные методы и тактику.
А 4 июня 1943 года грянув мятеж, в ходе которого Перон вместе с генералами Рамиресом и Раусоном свергли существующее правительство и установили в Аргентине новую власть.
Уолш усмехнулся по себе, оценив иезуитскую сущность Хуана Перона: в новом правительстве он вытребовал для себя всего лишь должность министра труда и социального обеспечения, что, согласитесь, странно для явно профашистского молодчика.
Новая хунта быстро покончила с существующим на то время консервативно-латифундистским, проанглийски настроенным режимом. Это было несложно, если учесть, что народные массы в подавляющем своём большинстве ненавидели богачей-землевладельцев и разжиревших на наёмном труде зажиточных скотоводов. Люди видели в них исключительно прихвостней британской короны, и в их глазах мятежники-фашисты выглядели истинными патриотами.
Поначалу хунту возглавлял генерал Педро Рамирес, но он всё больше поглядывал в сторону эмиссаров из Вашингтона, что не устраивало как вице-президента Фарреля, так и самого Перона. Объединившись, два этих деятеля 26 января 1944 года выступили за разрыв отношений с Японией и Германией и, заручившись таким образом сами
