– Ничего удивительного. Они так прожорливы, что поедают маленьких рыбешек целиком.
Он положил мурену на ладонь и кинжалом с широким лезвием и рукояткой из пробкового дерева, которым пользовался для добивания рыб, пойманных на гарпун, ловко взрезал ее по всей длине. Из разреза послышался такой смрад, что Сьюзен с гримасой отступила. Но ловкие пальцы Стефана уже погрузились в чрево рыбешки. Оттуда он вытащил какой-то продолговатый предмет, покрытый темным налетом. Отбросив распотрошенную мурену, он наклонился, чтобы отмыть неизвестный предмет в воде. А когда он выпрямился, глаза его были неподвижны, а бледность проступала даже сквозь загар.
– Боже мой! – воскликнул он сдавленно, внезапно перестав ощущать палящий зной и теплую воду у своих ног.
Сьюзен бросила взгляд через его плечо и почувствовала, как изо рта исчезла вся слюна. Несмотря на омерзительный фиолетовый цвет, без труда можно было распознать человеческий палец с обручальным кольцом, которое так въелось в кожу, что почти перерезало палец пополам. Почерневший ноготь был наполовину оторван.
– О господи!
Сьюзен издала приглушенный крик. Для туристического бизнеса Новой Каледонии дело принимало дурной оборот.
Стефан созерцал свою находку, не в силах пошевелиться от ужаса, испытывая дикое желание бросить ее обратно в море. Он осторожно положил палец на песок и вытер пот, стекавший на глаза. Услышав крик Сьюзен, начали сбегаться остальные туристы.
На жару больше никто не обращал внимания. Сгрудившись вокруг мрачного сюрприза рыбы-мурены, клиенты туристической базы «Канумера» начисто позабыли об обеде и райских прелестях Ило-Брос. Палец был положен на носовой платок, предложенный кем-то из американцев.
– Что же нам делать? – пролепетала Сьюзен.
Этот вопрос никому не давал покоя. Что можно сделать с человеческим пальцем в стадии разложения в этом тропическом краю? Понимая, что пикник безнадежно испорчен, Стефан, нахмурив брови, размышлял. Конечно, можно было завернуть палец в платок и сохранить какое-то время, но для чего? И кому его возвращать?
Если он выбросит его обратно в море, американцы его линчуют. Оставалось только похоронить...
Что он в некотором замешательстве и предложил. Он чувствовал себя немного смешным, склоняясь над куском полусгнившей плоти, и проклинал любопытство Сьюзен. Происшествие разрушило весь шарм. Чертов палец!
– Кому, интересно, он принадлежал? – спросил тучный и красный как рак американец. Он один из всех не проявил никаких эмоций. Во время войны на Тихом океане он и не такого насмотрелся.
Стефан расправил плечи.
– Ни малейшего понятия. Никто здесь не утонул за эти дни... И о кораблекрушениях тоже ничего не было слышно. А эта мурена не так велика, чтобы приплыть издалека. Не более десяти-пятнадцати миль.
– Он умер, наверное, достаточно давно, – заметила одна из женщин.
Стефан почувствовал, как превосходство возвращается к нему.
– В этих местах тело объедается дочиста в два дня. Хорошо, если этот не был сожран живьем. По ночам большие хищники наведываются в лагуну поохотиться. Им забрасывают скатов как наживку, и они их заглатывают вместе с крючком.
Вздох ужаса пронесся над американцами. Они вдруг стали смотреть на море с опаской. Стефан решил, что пора заканчивать. Этот палец начал слишком сильно действовать ему на нервы. Он снова обрел способность ощущать голод и зной. Громадные мухи слетались к пальцу. Если они не поторопятся, им нечего будет хоронить, разве что маленькую обглоданную косточку.
– Я закопаю сейчас эту штуку, – сказал он. – А потом доложу полицейскому на острове Пэн. Не думаю, чтобы это здорово помогло, если я притащу ему этот палец. В участке нет холодильника... Позвольте ваш платок.
Он чуть не сказал «для савана», но вовремя сдержался.
– О’кей! – сказал американец. – Я думаю, что с этим все ясно, хотя нужно еще снять кольцо, прежде чем...
– Кольцо?
– Да, оно самое.
Молчание. Минута колебания. Стефан присмотрелся к пальцу, чувствуя сухость во рту. Желтый металл почти не был виден под обрывками расползающейся кожи. На этот раз мужество изменило инструктору. Стефан в самом деле не находил в себе сил разрезать эти полусгнившие останки.
– Вы считаете, что это действительно нужно сделать? – возразил он.
– Нельзя же оставлять, – с нажимом ответил американец. – Так не делается.
Еще один сторонник этикета выискался...
Стефан бросил на своего заплывшего жиром собеседника взгляд, полный отвращения. Тот покровительственно улыбнулся.
– Идите выройте ямку под деревьями и дайте сюда нож.
Стефан с облегчением протянул ему свой кинжал и отошел. Американец спокойно положил палец в платке себе на ладонь. Товарищи по экскурсии не сводили с него зачарованных глаз. Сначала он попытался стянуть кольцо, поддев его острием. Безуспешно. Стоя под прямыми лучами солнца, американец истекал крупными каплями пота. Маленький кусочек плоти отделился и упал на песок. Все поспешно отступили.
– Не бойтесь, не укусит, – пробурчал толстяк.
Еще секунда. Он поднял глаза на изумрудного цвета воду. И внезапно перенесся на двадцать пять лет назад. В ту пору все пляжи Тихого океана были усеяны смертоносными ловушками... Он хотел снять кольцо, и он это сделает...
– Бросьте, – сказал какой-то юноша в очках. – Нас вся эта история не касается... Никто ведь не придет откапывать палец, чтобы забрать кольцо.
Американец не ответил. Ему удалось просунуть острие кинжала под кольцо и теперь он пытался снять его круговыми движениями. Мало-помалу лоскутья кожи и плоти распадались – еще чуть-чуть, и от пальца останутся одни фаланги. Он сделал глубокий вдох, взялся за кольцо левой рукой, одновременно сжимая конец пальца правой, затем принялся тянуть. Медленно и плавно.
Все присутствующие затаили дыхание, будто оперировали по живому. Сьюзен отвела глаза. Она почувствовала боль в собственных пальцах. Ее мысли крутились около несчастного, которого обглодали хищники, крабы и всякие разноцветные свирепые обитатели этих тропических вод...
Какую-то долю секунды американцу казалось, что ничего не выйдет. А потом гнилая плоть неожиданно поддалась. Кольцо скользнуло на его левую ладонь. Оно еще было покрыто темным налетом.
Он предпочитал не смотреть на палец и заботливо завернул его в носовой платок. Сойдет для погребения.
– Можете хоронить, – крикнул он Стефану.
Он положил сверток на песок и, подойдя к воде, принялся отмывать и очищать кольцо с помощью кинжала. К счастью, налет отделялся очень легко, его хлопья падали на белый песок. Настоящий подарок крабам.
Ни у кого больше не возникло желания искупаться...
Под конец американец потер металл песком. Кольцо стало как новое.
Подошел Стефан.
– Готово. Надеюсь, что его не отроют животные.
Американец кивнул головой.
– Смотрите.
Молодой человек взял кольцо и попытался прочитать надпись на внутренней стороне. Можно было хорошо различить цифры и буквы. Стефан произнес по слогам: «Томас и Мэрилин. 8 июля 1956. Канзас-Сити».
– Американец, – прошептал он. – Чего он тут ошивался?
Кольцо тут же взяли посмотреть.
– Через три дня мы будем на Паго-Паго, – сказал Стефан. – Это американская территория. Я отдам его полиции. По крайней мере, станет известно, что с ним случилось.
Инцидент был исчерпан. Стефан спрашивал себя, кем был этот американец по имени Томас, приехавший умирать на остров Пэн.
Откуда ему было знать, что речь идет о Томасе Роузе, блестящем сотруднике Центрального разведывательного управления, исчезнувшем за тысячу сто тридцать восемь миль от Новой Каледонии.
«Додж», ожидавший Малко в конце посадочной полосы, был настоящей мечтой негритянского короля: позолоченный, с верхом из искусственной крокодиловой кожи и обивкой из белого пластика. Пик скромности для сотрудника ЦРУ...
Но у Дэвида Рэдклифа были свои извинения. Он умирал от скуки на Паго-Паго, и эта сказка на колесах была его единственным развлечением. К тому же почти бесплатным, поскольку на острове длиной в двадцать миль почти не было дорог. Он подошел к Малко и протянул руку. Ошибиться он не мог: Малко был единственным пассажиром в салоне первого класса.
– Добро пожаловать на Паго-Паго.
Рэдклиф – небольшого роста кругленький человек с веснушчатым лицом -тяжело дышал от жары. Встречая Малко, он покинул кондиционированную атмосферу «доджа» и теперь торопился увлечь важного гостя за собой внутрь автомобиля. Он шарахнулся от костюма Малко из синего альпака. Сам он был одет в нейлоновую рубашку и легкие брюки.
– Вы тут скоро дадите дуба от жары во всем этом, – заметил он. – Здесь настоящий вход в преисподнюю. Не ниже 35 градусов двенадцать месяцев в году.
Малко что-то пробурчал в ответ. Он был крайне измотан. Двадцать восемь часов полета даже в комфортабельном американском лайнере могут добить кого угодно. Конечно, он немного поспал, вытянувшись в кресле, но мечтал о кровати как о манне небесной. Безразличным взором он провожал пробегающие за окном автомобиля кокосовые рощицы. С другой стороны дороги возвышались пышнозеленые холмы.
