— И большие это убытки причинило строительству? — спросил Рябчинский.
— Какие же убытки? — удивился Вершинин. — Наоборот! Сложные фермы, создающие большое сопротивление вращению в воздухе, удалось заменить тросами, натянутыми, как спицы в велосипедном колесе. Таня так и сделала: на технический совет строительства пришла с велосипедным колесом.
— Очень интересно, — улыбнулся Рябчинский. — Но сколько же стоили выброшенные металлоконструкции?
— Около двух миллионов рублей! Просто замечательно получилось! Ведь в дальнейшем будет гораздо дешевле…
— Георгий Петрович! — прервал Рябчинский. — Меня несколько удивляет ваш бодрый тон. Неужели вас радует ущерб в два миллиона, нанесенный Советскому государству? Странно…
— Да какой же ущерб? — уже с досадой воскликнул Вершинин. — Ведь если машина совершенствуется в процессе постройки или эксплуатации, то ее части, замененные лучшими, выбрасывают, хотя они и стоят денег. Вон в портах недавно заменили на мощных кранах тысячи грузовых стрел. Так что же, и там нужно убытки подсчитывать? А с самолетами? Очень часто в процессе постройки…
— Примеры ваши меня не убеждают, — возразил Рябчинский. — Меня удивляет, что какая-то девушка смогла существенно изменить конструкцию, которую создавали опытные инженеры… Простите меня, но подобные дела, когда по форме — все благополучно, а по существу — миллионный ущерб государству…
— Так покажите нам вашу знаменитую монтажницу! — поспешно попросил Гвоздаков, явно желая переменить тему разговора.
Вершинин открыл дверь, вогнутую, как и стена круглой комнаты. Гвоздаков и Рябчинский вышли за ним на узенький балкончик, кольцом огибавший генераторную.
Рябчинский, схватившись за тонкие стержни перил, на мгновение зажмурился, чтобы побороть отвратительное чувство головокружения. Откуда-то доносился высокий девичий голос:
— Георгий Петрович! К нам добирайтесь, ждем вас!
Рябчинский открыл глаза. Далеко внизу, словно блестящий черный жук, по узенькой тропинке быстро катил по дороге автомобиль… Немного ниже балкончика на трубчатом ободе гигантского колеса стояла девушка, подняв кверху приветливо улыбающееся смуглое лицо. Под ободом, между двумя вертикальными крыльями, пятеро рабочих покачивались в длинной подвесной тележке, предназначенной, как сообразил Рябчинский, специально для монтажа. Они собирали концевые зажимы на двух длинных пружинах.
Вершинин помахал рабочим рукой и, перешагнув через перила, пошел над бездной по толстому тросу, придерживаясь обеими руками за натянутую выше проволоку толщиной не больше мизинца.
Гвоздаков напряженно следил за опасным путешествием Вершинина. Георгий Петрович уверенно и легко добрался до обода ветроколеса и спустился вместе с Таней Головко в монтажную тележку.
— Как вы не боитесь? — крикнул Гвоздаков. — Глядя на вас, и то сердце замирает!
— Вначале очень страшно было, — признался Вершинин, — а потом привык. Монтажники приучили.
— Эти пружины — штормовые компенсаторы? — спросил немного ободрившийся Рябчинский.
— Точно так, товарищ профессор! — звонко ответила Таня, успевшая уже узнать у Вершинина, кто этот, как она выразилась, «продолговатый» гражданин.
— Еще два компенсатора установим, и можно будет устроить пробу, — сообщил инженер. — Так что вы уж здесь подождите, теперь совсем недолго.
Рябчинский повернул лицо к юго-востоку. Ветер был совсем слаб, не больше двух метров в секунду. «Такую громадину, да еще с необкатавшимся механизмам, и с места не стронуть», — подумал профессор.
Минут через двадцать монтажники перешли по тросу на балкончик. Таня Головко поднялась в лифте еще выше. Тут же сверху выдвинулась легкая грузовая стрела вспомогательного крана и сама зацепила круто изогнутым крюком широкую серьгу над монтажной тележкой. Опорные ролики тележки оторвались от трубчатого обода ветроколеса, и она, чуть покачиваясь, быстро поплыла вниз, в пролет между стальными тросами-радиусами.
Операция спуска монтажной тележки отняла не больше пяти минут. Появившись снова на круглом балкончике, Таня доложила Вершинину:
— Установка готова к пуску, Георгий Петрович! Подшипники крыльев проверены.
— На обоих роторах?
— На обоих, Георгий Петрович.
Вершинин, забыв о Рябчинском и Гвоздакове, нервно закурил, обошел вокруг генераторной по балкончику и, войдя в помещение, сообщил по телефону вниз о готовности.
Гигантские эластичные крылья ветроколес напоминали и формой своей и положением в воздухе крылья самолета, замершего в сложной фигуре высшего пилотажа. Легкий ветер упруго и плавно изгибал их кромки, делая всю поверхность выпуклой.
— Аэродинамически форма удачная, — небрежно промолвил профессор Рябчинский, показывая на ближайшее крыло. — Но при сегодняшней погоде вращающий момент недостаточен. С места такое сооружение не сдвинется: очень уж громоздкая система.
Снизу сообщили, что установка полностью расторможена, и спрашивали Вершинина, как быть. Он вышел на балкончик хмурый, прикусив погасшую папиросу, и впился взглядом в безоблачный горизонт.
Не выдержав молчания, Таня Головко сказала с острой тоской:
— Хоть бы один порыв покрепче… Совсем слаб ветер.
— Да, — усмехнулся Рябчинский, — для этой махины добрый шквал нужен. Вот вы, девушка, я слышал, изобретаете. Так внесите предложение — для раскручивания ветроколеса установить вспомогательный дизель-мотор тысячи на две лошадиных сил. Тогда никакое затишье не страшно!
Таня посмотрела в насмешливо прищуренные глаза профессора, тряхнула головой и молча прошла к двери генераторной.
Рябчинский пожал плечами и вдруг почувствовал новый приступ головокружения. Тонкая танина фигура поплыла в бок на фоне неподвижного голубоватого крыла.
Паренек в серой кепке, надетой козырьком назад, первым восторженно закричал:
— Двинулся! Идет!
И Рябчинский сообразил, что причиной головокружения на этот раз было движение крыла мимо замершей Тани. Плавно набирая скорость, одно за другим пробежали все шесть крыльев. Начался второй оборот ветроколеса. Каждое крыло, двигаясь, все время становилось к ветру под наиболее выгодным углом атаки.
Не в силах сдержать восторг, Таня захлопала в ладоши, затем подскочила к Вершинину и звонко поцеловала его в обе щеки.
Гвоздаков, усмехнувшись, подумал: «Да здесь, видно, и монтаж и сердечный роман одновременно». И был очень озадачен, когда монтажница тут же, на балкончике, перецеловала поочередно всю бригаду.
— Теперь вниз! — приказал Вершинин. — Попробуем дать нагрузку генераторам.
На круглом мостике оставили дежурить одного монтажника. Все остальные двумя партиями спустились в лифте. Во время стремительного спуска Гвоздаков, стараясь держаться бодро и невозмутимо, настойчиво пытался встретиться взглядом с Таней. Девушка сначала хмурилась и отворачивалась, а потом не выдержала и показала огорошенному ассистенту Рябчинского кончик языка.
Внизу, на бетонной площадке, Вершинина обнял моложавый, крепко сколоченный человек в комбинезоне. Усталые серые глаза его в сетке тонких морщинок вспыхивали искорками едва сдерживаемой радости.
— Самый беспокойный человек на строительстве, — представил Вершинин парторга.
— Чернов, — коротко и отчетливо назвал себя парторг и, окидывая гостей быстрым взглядом, озабоченно сказал: — Напряжение на щите 80 вольт. Две трети нормы… Но ведь это без нагрузки. Как думаешь, Георгий Петрович, попробуем включить центробежку?
— Попробуем, — решительно ответил Вершинин. — Должна подать воду… Обязательно должна!
У опор ветродвигателя собралось много народу. Вершинина, Таню и изрядно смутившихся молодых монтажников встретили аплодисментами.
