— Ну, как тут у нас? — Ткачёв бодро зашёл в кабинет.
— А неплохо! — так же бодро ответил Поплутин под одобрительные улыбки оперов. — Вот, посмотрите, Андрей Викторович…
Он разложил на столе большой лист ватмана с нарисованными кружочками, стрелочками и кучей фамилий и номеров.
— Как мы и предполагали, у механиков в гараже ведётся журнал вызовов. Начальник таксопарка по нему сверяет выручку и выписывает премии. Также мы сверились с диспетчером и начальниками смены, о том, кто работает, и в какие дни. Потом взяли списки и выделили пять дней…
— Дни совершения убийств и нападений на инкассаторов? — уточнил полковник.
— Да, но ещё взяли дни перед этими датами.
— Так, хорошо! И?
— Есть пять фамилий, товарищ полковник. Всего пять!
— Их личные дела?
— Конечно. Сняли копии. Сейчас перепроверяем, вдруг потеряли кого. Вот предварительная схема, — Майор указал на лист ватмана. — Мы занесли сюда все фамилии таксистов. А их не так много.
Ткачёв взглянул и удивился той титанической работе, проведённой оперативниками. Они сделали больше — посменно выделили механиков гаража.
— Спасибо, товарищи, — благодарность полковника звучала похвалой. — Я сейчас посмотрю. И сразу, чтобы не забыть. Лейтенант, завтра после обеда сгоняйте в прокуратуру к Михаилу Ильичу. Он по моей просьбе подготовит справку по убийству Цыганкова. Мы со следователем немного повздорили, так что, будьте любезны, купите коньяк по дороге в прокуратуру. Передайте с моими извинениями. Хорошо?
Ткачёв со скрытым сожалением достал из своего кошелька десятку и протянул лейтенанту. Поплутин перехватил его руку.
— Не надо, товарищ полковник. После обеда заходил Шмелёв и вернул деньги за утреннюю бутылку. Они на вашем столе.
— Вот как! И как он?
— Гладышев дал ему разрешение поехать домой. Подполковник аж посерел лицом… Ему же так никто и не сказал, когда можно хоронить.
— А сам Гладышев где? — Ткачёва это сильно заинтересовало. Неужели они с первым секретарём и прокурором всё решили?
— Начальник минут десять, как домой уехал. Хотел вас дождаться, но потом передумал.
— Ладно. Лейтенант, возьмите деньги с моего стола.
Ткачёв стал внимательно рассматривать лист ватмана.
В таксопарке Зареченска работало пятьдесят семь водителей и двадцать девять механиков. Машин числилось в количестве тридцать одной «Волги», правда, три стояли на капитальном ремонте. План водителя за смену был утверждён в размере шестнадцати рублей.
Действительно, фамилии всего пяти шоферов мелькали во все дни убийств и нападений на инкассаторов. Остальные фамилии менялись, попадая на глаза два-три раза. Пара фамилий встречалась четыре раза. Ткачёв взял копии личных дел.
Первый отпал сразу. На полковника с фотографии смотрел человек предпенсионного возраста, работавший в такси с двадцати лет. Сразу после службы в армии. Служил в какой-то автомобильной роте и все время жил в Зареченске. По характеристике не принимал спиртное, страдая болезнью желудка. План выполнял исправно, нареканий не имел.
Второй заинтересовал больше. Мужик сорока лет, правда, женат и имеет троих детей. По характеристике дюже любит работать, и способен халтурить в рабочее время. Пару раз штрафовался за выключенный счётчик. Тут понятно — детей надо кормить, обуть и одеть. Но, как человек, склонный к «левому» обогащению может быть кандидатом в Шоферы банды.
Третий не вызвал интереса. Молодой парень, невысокий, тщедушный, но закончивший школу ДОСААФ. В армию не попал, имеет отсрочку и больную мать на руках, то есть её единственный кормилец. План выполняет с трудом. Скорее всего, много времени проводит с больной женщиной.
Четвёртый тоже не вызвал интереса. Этакий педант в очках, четко выполняющий план копейка в копейку и жестко соблюдающий время рабочего дня. Служил давно где-то в Забайкалье, живет рядом с таксопарком.
Пятый же, был самый подходящий. Тридцати лет, год проживающий в Зареченске, не женат. Служил в батальоне аэродромного обслуживания на заправщике. Замкнут, выпивает нередко, но с пассажирами очень вежлив. Чаще всего вызывался жителями по телефону. Откуда приехал в Зареченск — данных в личном деле не было.
Полковник закрыл папку, положил в стопку и двинул в сторону. А что он хочет? Будто из папки вынырнет бандит и скажет: — Андрюша! А я вот тут!
Чёрт! Какой же он дурак! Ведь вряд ли в первом нападении будет фигурировать таксист. Возможно, но вряд ли. И когда убили Шмелёву, то же вряд ли. И при убийстве Цыганкова никто не слышал звука мотора. Надо искать пока в тех днях, когда нападали на инкассаторов во второй и третий раз.
— Так, товарищи, ищем таксистов, кто работал в дни второго и третьего нападения на инкассаторов. И, на всякий случай, сверяем их с днем убийства Шмелёвой.
Оперативники сникли. Они поняли, что проделали почти бесполезную работу, но другого варианта пока не было.
Полковнику стало их жалко. Они выглядели очень уставшими и измотанными.
— Хорошо. Майор, закругляемся на сегодня. Продолжим завтра утром.
Андрей Викторович уже не удивился, встретив у себя в доме Хмеля.
— Полковник, я доел борщ, а курицу оставил вам. Там в печке, ещё горячая. Чай тоже готов.
— Вы получили материалы по Шмелёвой? — вместо «спасибо» спросил Ткачёв.
— Конечно, — улыбнулся Хмель, вынимая большой конверт. — Вы смотрите, а я вздремну. Весь день на ногах.
Полковник не стал возражать, налил чаю, включил настольную лампу и принялся читать под мерное сопение агента.
Елена Петровна оказалась непростой «штучкой». Родилась в Тюмени, а потом с родителями переехала в Сургут. Там закончила школу с золотой медалью и поступила в Новосибирский филиал Плехановского института на финансовый факультет. После защиты диплома ушла в аспирантуру. Её работой заинтересовались в Москве. Два раза она ездила в столицу, но что-то не сложилось. По справке, составленной в КГБ одним из информаторов из высших экономических кругов СССР, её работа, по мнению светил финансовых наук, была слишком прогрессивной и касалась перестройки в работе Госбанка.
Ткачёв ничего не понял в терминах, что фигурировали в справке, но понял, что девушка кому-то перешла дорогу своей работой. Но кто-то её и поддержал.
Из аспирантуры её попросили, но кто-то влиятельный помог Елене Петровне устроиться на работу в филиал Госбанка в Сургуте. Там она потихоньку продолжила заниматься научной деятельностью, что следовало из справки первого отдела филиала. Работала прилежно, активно занимаясь общественным делом.
Но тут всё и началось. Родители Елены Петровны замёрзли в тайге. В вездеходе что-то сломалось, и их группу искали почти две недели. Морозы стояли под минус пятьдесят. Никто из группы не выжил.
Елена Петровна ушла в себя после похорон и, чтобы она хоть как-то сняла стресс, отправили её на месяц в санаторий Геленджика. Там она и познакомилась с будущим мужем.
На этом месте Ткачёв задумался. Было странно, что в документах никак не говорилось о её личной жизни. Судя по той внешности, что была изображена на фото в деле об убийстве, Елена Петровна могла свести с ума любого мужчину, да и Шмелёв упомянул о неких её способностях в хм… интимном деле. Где же она этих способностей нахваталась?
Раздумывая, Ткачёв вытряс из конверта с документами фото Елены Петровны. Изображение было так себе, видимо снимали в неподходящих условиях. Потом полковник достал фото Шмелёвой, которое он носил с собой. Две фотографии положил рядом и присмотрелся. Затем достал из своего портфеля увеличительное стекло…
На двух фотографиях женщины были похожи. Очень похожи. Но это были две разные женщины.
Ткачёв выпрямился на стуле и приставил к подбородку край лупы, рассматривая в окно начавшийся снегопад. Мысли его хаотично закрутились, выстраивая цепь умозаключений.
Судя по всему, иностранные разведки каким-то способом получили данные о работе Елены Петровны в рамках аспирантуры. Их аналитики посчитали, что если русским не нужна её работа, то за границей может понадобиться. И неким способом вышли на контакт с женщиной. Скорее всего, подсунув ей мужчину и пообещав рай за кордоном. Понятно, что наши спецы, пойдя на поводу у завистливых «мужей финансовых наук», просто не обратили внимания на контакты Елены Петровны.
