Ножевой бой сильно отличается от дуэли на шпагах — тут нет длинных выпадов, хитроумных контратак, финтов и секретных приемов. Цель проста — полоснуть по выставленной руке или ноге противника, нанести ранение в любое место, ибо кровопотеря ослабит врага и позволит выйти победителем из схватки. В данном случае каждый все это знал, а потому ни один не мог добиться преимущества. Метким выпадом Саид рассек плечо Мадибе, а тот, в свою очередь, нанес встречный удар в живот, но «сокол» увернулся, и акулий клинок только задел его бок. Правда, ранение оказалось скользящим и опасности для жизни не представляло, но кровотечение было обильным.
Противники не были защищены от изнурительной жары, они тяжело дышали, тела лоснились от пота, разбавленного кровью. Зрителям было ясно, что силы у них равны и все решит судьба, они поспешно вносили поправки, увеличивая первоначальные ставки… Во время очередной атаки Саида Мадиба упал на колени, вытянутая рука с ножом не встретила сопротивления, «сокол» провалился, с трудом удерживаясь на ногах, в этот момент «леопард» ударил слева в бок, и нож вошел по самую рукоятку, рассекая сердце… Саид тяжело рухнул на декоративную плитку, нож вылетел из руки и отлетел далеко в сторону. Смуглый гигант не подавал признаков жизни, и черный атлет оставался на коленях, как будто он тоже был тяжело ранен. Среди обычно невозмутимых зрителей прошел растерянный шумок — они не понимали, кто выиграл…
Но Мадиба собрался с силами, поднялся на ноги, вскинул руку с окровавленным ножом и, торжествуя, выкрикнул несколько фраз на языке донго. Их никто не понял, но всем стало понятно, кто победил!
Его быстро омыли прохладной водой, заклеили рану, набросили желтую тунику и подвели к веранде со зрителями, которые подводили итог заключенным пари: проигравшие расплачивались с выигравшими. Судя по толщине передаваемых друг другу денежных пачек, ставки были высоки. Ахмед бен Касим выиграл больше других и не скрывал своего удовлетворения.
— Вот новый начальник моей охраны! — громко объявил он. И обратился к Мадибе: — Сейчас тебе окажут необходимую помощь, накормят и покажут твои апартаменты. Завтра ты примешь нашу веру и вступишь в должность. По мере прохождения испытательного срока я буду наделять тебя новыми полномочиями, через год ты станешь моей правой рукой! Если, конечно, оправдаешь мои надежды. Как видишь, я ставил на тебя и не ошибся…
Шейх указал на кучу купюр, лежащую на столике перед ним.
— Надеюсь, ты не разочаруешь меня и в дальнейшем! Во всяком случае, мой друг Джелани был тобой доволен! Кстати, ты не должен забывать о мести его убийцам!
Ахмед бен Касим ненадолго задумался.
— Да, и последнее… Возьми Али и уберите это, — он показал в сторону лежащего Саида. — Али покажет подходящее место в пустыне…
— В пустыне?!
Мадиба Окпара удивился и даже не смог этого скрыть. Шейх заметил и едва заметно улыбнулся.
— Да, да, не стоит развеивать мифы о том, что в Королевстве никого не убивают! Убивают везде, просто не везде умеют прятать трупы!
— Я все понял, босс! — Окпара почтительно наклонил голову. Он получил все, что хотел. Даже больше.
— Тогда выполняй свое первое поручение! А я приглашу гостей на ужин…
Он что-то сказал по-арабски, и зрители стали подниматься со своих мест. В воздухе витал аппетитный аромат жареного мяса.
Глава 5
Буря в тихой заводи
Рыбу убивает открытый рот.
Пословица мафии
Полицейский катер прибыл к «Ориенту» через двадцать минут после того, как тяжелый якорь, звеня цепью и взметнув фонтаны брызг, лег на дно Рыбацкой бухты. Он был забит под завязку: выехали все, кому было положено и кому приказали это сделать: и начальник полиции Герман Бауэр, и его заместитель по оперативной работе Роберто Коста, и лучший детектив Мартин Томпсон, и образцовый патрульный Тони Уоллес, а также еще четверо ничем не выделяющихся полицейских, которые привыкли быть на подхвате и которые поместились в катере.
У белоснежного борта судна случилась заминка. Проблема состояла в том, чтобы подняться на палубу, ибо никто не спешил опустить гостям трап, сбросить веревочную лестницу или хотя бы простую веревку с завязанными узлами. Но сержант Уоллес в очередной раз проявил предусмотрительность и профессионализм: он захватил с собой штурмовку и, забросив крюк на полированные перила, по импровизированным вантам забрался наверх. Больше того, он знал, как опустить трап, чего бы не сумел сделать никто из патрульных, взятых для выполнения подсобных задач, да, пожалуй, и Бауэр с Костой тоже.
Раздался предостерегающий сигнал «бип-бип-бип», замигала зеленая лампочка, с едва слышным гудением полутораметровая часть борта отошла, наклоняясь к воде, развернулась на шарнирах, удвоив длину и превратившись в парадный трап с медными поручнями и красной ковровой дорожкой на ступенях. Коста бросил на Бауэра многозначительный взгляд, явно намекая на то, что обычный полицейский не знает, как обращаться с такими дорогими штуковинами, но начальник сейчас был озабочен совсем другим и никак не отреагировал. Через несколько минут все, кроме рулевого, поднялись на судно. Снова послышалось «бип-бип-бип», замигала красная лампочка, загудел мотор, с трапом произошла обратная трансформация — он поднялся, сложился и занял свое место, закрыв проем в борту, причем подгонка была такой точной, что не осталось даже щелки, куда можно было бы просунуть лезвие ножа.
На «Ориенте» стояла мертвая тишина, и уже одно это создавало напряжение и вызывало ожидание какого-то несчастья. Вначале осмотрели первую палубу, поднялись на вторую, третью. И когда дошли до четвертой, то ожидание материализовалось, и все увидели то, что уже видел Бауэр, хотя он надеялся, а точнее, пытался убедить себя в том, что ошибся.
В богато украшенном ротанговом кресле сидел в национальной арабской одежде — длинной белой тунике-джалабии — человек, который отстраненно, страшным взглядом смотрел на стоящих полукругом незваных гостей. Хотя нет — назвать то, что он делал, словом «смотрел» даже в переносном смысле было нельзя, потому что, во-первых, мертвые не могут смотреть, а во-вторых, его лицо поклевали чайки, лишив тех органов, которыми обычно взирают на окружающий мир, и сделав взгляд настолько ужасным, что мороз продирал по коже. И, конечно, его трудно было узнать тем, кто никогда лично не встречался с шейхом Ахмедом бен Касимом, а видел его только на фотографиях.
Но опыт «Виктора» фотографиями не ограничивался: он видел шейха живым, здоровым и полным сил. Правда, сержант Уоллес никак не обнаружил познаний «Виктора». Он молча смотрел на человека, которого встречал в значимые моменты своей судьбы, когда стоял на грани между жизнью и смертью, а алмазный магнат Афолаби пытался вытолкнуть его за эту грань. Следует отметить, что шейх, хотя и был холодно безразличен практически ко всему, что происходило вокруг, вел себя благороднее своего товарища, который хотел скормить «Виктора» крокодилам.
Полицейские, остановившись в нескольких метрах, с профессиональным вниманием рассматривали открывшуюся перед ними картину. Надо признать, что, хотя чайки изрядно поглумились над трупом, не они были виновны в смерти хозяина «Ориента». Сержант Уоллес сразу заметил торчащую из груди рукоятку ножа и даже определил его модель, одновременно отметив, что по сравнению с распространенными здесь большими навахами, «Корсиканец» напоминал безвредную зубочистку.
Роберто Коста и Томпсон первыми подошли к трупу, они были здесь единственными специалистами по убийствам. Во всяком случае, сами они, да и все вокруг, так считали. А Уоллес — точнее, сидящий в нем «Виктор» — не собирался это мнение опровергать.
— Нож, — сообщил итальянец, повернувшись к Бауэру. — Странно!
— Очень странно, — подтвердил Томпсон. — Это же надо было подойти вплотную. А у таких людей всегда есть охрана!
— Значит, ее не было, — сказал Бауэр тоном Шерлока Холмса, раскрывшего преступление, хотя такой вывод являлся подтверждением очевидного факта. — Кто мог это сделать?
