Поскольку реальной фактуры ни у кого не было, то газетчики недостаток информации заменяли домыслами, которые называли «версиями», хотя на самом деле высосанные из пальца предположения к фактически обоснованным версиям никакого отношения не имеют. К тому же предположения, которые высказывали гиены пера, сводились к уже известным объяснениям причин дрейфования в океане кораблей без экипажа: инфразвуки моря или воздействие внешнего источника опасности, который заставил команду бежать. Но дело в том, что бежать было не на чем, потому что спасательные шлюпки, два катера, вертолет и даже подводная лодка в трюме остались на местах. Хотя никто не мешал убегающим ими воспользоваться. И еще одна странность: на крюке грузового крана обнаружена кровь акулы. Это дало повод для новой вспышки самых безумных версий!
Как просачивались крохи информации через фильтры ее защиты, оставалось только догадываться, но реальный путь имелся лишь один — через подкупленных участников осмотра, скорей всего — полицейских или понятых. Хотя меры контроля принимались серьезные — после осмотра каюты и составления протокола ее снова опечатывали и переходили к другому помещению. Для ускорения работы было создано несколько групп: в одну из них входил и «Виктор» в обличии сержанта Уоллеса.
* * *
В конце концов, за порядок в городе отвечал Герман Бауэр, и именно ему надо было как-то обуздать свору сорвавшихся с цепи журналистов, которые безуспешно пытались проникнуть на «Ориент», чему воспрепятствовать должен был тоже он. Допустив их к информации об убийстве шейха, можно было выпустить пар из котла и успокоить эту разнузданную братию, но решение одной задачи повлечет провал другой, не менее важной… А может, и более, потому что смерть Ахмеда бен Касима приобрела не городской, а мировой резонанс. Размышляя над этой дилеммой, Бауэр руководствовался не специальными знаниями, полученными в полицейской школе, а обычной житейской мудростью: если хочешь отвлечь собаку, рвущуюся к мясу, надо бросить ей кость…
И он позвонил в редакцию «Вестника».
— У аппарата, — сразу отозвался Робинсон.
— Значит, так, Лео, я снимаю запрет на публикацию о побеге! Нам надо отвлечь свору твоих коллег от убийства на «Ориенте», пусть лучше копаются в подвиге миссис Уоллес…
— Все понял, Герман, — радостно отозвался он. — Статья уже готова, я немедленно отдам ее в печать!
— Действуй! — Бауэр тяжело вздохнул, с силой провел ладонью по лицу, будто стирал усталость или маску товарищеской благопристойности, и набрал еще один номер.
— Слушай, Тони, нам придется смириться с публикацией о ликвидации этих четырех уродов! Она отвлечет всю свору журналюг, а вы с Оливией ничего не потеряете, только станете героями, вас будут прославлять все жители…
— Героями некрологов! — перебил Уоллес. — Как так, шеф?! Хотите открыть охоту на нас?! Я предпочитаю быть безвестным, но живым, чем прославленным, но мертвым! И Оливия — тоже!
Бауэр еще раз вздохнул.
— Извини, Тони, обстоятельства вынуждают. Но никакой охоты на вас не будет: Тощего и Молчуна загнали в ущелье перед горой Кука, оттуда они уже не выйдут! Если даже выберутся, в город не попадут — все дороги мы перекрыли…
— Спасибо за заботу, шеф!
Начальник полиции достаточно хорошо знал сержанта Уоллеса, чтобы распознать сарказм в этой благодарности. Так же, как знал, что цена обещанной им безопасности не так велика, как может представить неискушенный человек. Скорее наоборот — полицейским свойственно преувеличивать результативность своих действий…
* * *
Энтони Уоллес с Мартином Томпсоном в первый день прихода «Ориента» осмотрели каюту хозяина: огромную спальню с примыкающей ванной комнатой и туалетом, в котором, вопреки досужим представлениям о быте миллионеров, не было ни золотого унитаза, ни даже позолоченных кранов. Рядом со спальней располагался большой кабинет, отделанный дубовыми панелями, словно в английском замке; на столе лежали несколько папок с документами, письма, часть которых не были еще распечатаны. Для того чтобы просмотреть документацию и прочесть письма, требовалась другая компетенция и много времени, поэтому в рапортах они отметили только основные моменты: безупречный порядок в помещениях, отсутствие следов борьбы, взлома, крови и так далее. После чего каюту опечатали.
И вот уже третий день шел обстоятельный осмотр кабинета Ахмеда бен Касима. Производила его специально созданная группа в составе судебного следователя, его помощника, криминалиста, личного секретаря шейха Гафура, финансового советника Джавада и юриста Исмаила. Уоллес и Томпсон присутствовали как участники первого осмотра и одновременно выполняли функции понятых.
Арабы, в строгих европейских костюмах с галстуками, были очень внимательны и дотошны. Перебирали вещи, читали письма, фиксировали все действия на видеокамеру, хотя помощник следователя и так вел официальную съемку. Полицейские стояли у дверей, наблюдая за происходящим и выполняя функцию охраны в случае возникновения каких-либо осложнений. Когда позвонил Бауэр, Уоллес вышел в коридор, а переговорив, тут же набрал Оливию:
— Слушай, Оли, историю с заключенными распечатают в «Ведомостях», поднимется ажиотаж, гиены пера не дадут нам прохода, так что лучше тебе уехать на ферму и пожить там несколько дней, пока все не уляжется… Да поддевай на всякий случай жилет…
Супруга ошеломленно молчала.
— Ты же говорил, что Робинсон послушный гражданин и уважает полицию? — наконец спросила она.
— Да, но Бауэр, по каким-то своим соображениям, дал разрешение…
— Чтоб он провалился, твой Бауэр! — в сердцах она нажала кнопку отбоя.
Уоллес вернулся на свое место. Вид у него, несмотря на обычную невозмутимость, был озабоченный, и Мартин это заметил.
— Что случилось, Тони?
Сержант рассказал.
— Это ерунда! — махнул рукой коллега. — Пусть публикуют! Конечно, мы только приблизительно знаем, где находятся Тощий с дружком, но они до вас не доберутся, это точно!
«Если бы дело было только в этих уродах!» — выругался про себя Уоллес. И он, и Оливия думали о беглецах в последнюю очередь. Главное, нарушался принцип «не привлекать к себе внимания»!
Мартин ободряюще похлопал его по плечу, сержант благодарно улыбнулся. Тем временем Гафур хорошо поставленным голосом размеренно и четко читал очередное письмо. Энтони не вслушивался и не вникал в смысл оглашаемых документов, но вдруг вздрогнул: очередная фраза произвела впечатление пули магнума 357, ударившей его когда-то в тяжелый бронежилет и сбившей с ног.
— «Доступ к наследству господина Афолаби открыт гражданке Французской Республики Кире Бойер, в обезличенной форме — при наличии у нее или ее доверенного лица пин-кода, открывающего сейф в нашем банке. Управляющий делами банка Deposit Suisse, Цюрих», подпись, печать.
Уоллес покрылся холодным потом. Дело в том, что его настоящее имя было Жак Бойер, а Кира Бойер являлась его официальной женой, в девичестве Быстровой, которая оказалась русской разведчицей, с которой он расстался без расторжения брака и о которой совсем недавно ему напоминала Сьюзен! И то, что в запутанную паутину навалившихся событий, которая вдруг связала его по рукам и ногам, вдобавок вписалась вынырнувшая из прошлого Кира Бойер-Быстрова, отнюдь не улучшило его настроения… Правда, она к этому моменту отказалась от французского гражданства, но это дела не меняло!
— Одну минуту, господа, — перебил Гафура следователь — худощавый сутулый мужчина с редкими волосами и в круглых очках — типичная канцелярская крыса, имеющая дело только с бумажным отражением криминальных событий, но не с опасными преступниками из плоти и крови. — То есть эта дама входит в число наследников господина Афолаби?
Джавад поморщился.
— С большой долей условности. Если упомянутая дама за полгода, а таково по нашим законам время вступления в права наследования, представит некий пин-код, о котором я никогда не слышал…
