— Трепотня отдела по общественным связям?
— Нет. За письмо поручились. Ты же понимаешь, что означает «частное письмо», переданное на делопроизводство десятому секретарю. Отдел по общественным связям изложил корреспонденту «Ивнинг стандард» свою версию высказываний Персоны: «Я хочу иметь возможность увидеть людей, а некоторые из них могут захотеть посмотреть на меня». Из всего этого вытекает наистрожайшее предписание — никаких щитков. За решением Персоны стоит его личное видение ситуации. Он считает, что послужит стране наилучшим образом, если продемонстрирует бессмысленность и тщетность анонимных угроз, которым в лучшем случае место в корзине для бумаг. — Ломан опустил глаза и впился взглядом в носки собственных ботинок. — Я бы, пожалуй, не хотел нести такую ответственность за безопасность такого человека.
— Свое мнение я уже сообщал, — ответил я. — То же самое я сделал бы и ради рядового почтальона.
Блестящие глаза Ломана снова встретились с моими.
— Но дело в последствиях, не так ли? Ты не мог не прикидывать про себя, во что это может вылиться.
— Так скажи мне… Одной ногой ты в посольстве, другой — в Лондоне. Скажи, какие последствия нас ожидают? Я промажу, и что? Еще одно Сараево?
— Не знаю. — Почти обиженно он добавил: — Никогда я еще не работал в секторе, где так много белых пятен.
— Завтра их поубавится.
Губы у Ломана задрожали, словно он был не в силах справиться со всем количеством нахлынувших слов, которые надо сказать.
Я понял, что достал его.
Наконец он произнес:
— Хотел бы я иметь такой же ограниченный взгляд на это дело, как у тебя, Квиллер.
— Мой взгляд и мой горизонт ограничены пересекающимися линиями в прицеле. Кому-то надо сосредоточится и на этом. Ты думаешь о последствиях, а я бью белку. Последствий не будет, если каждый займется своим делом.
— Сколько денег, по-твоему, получит Куо? — Он спросил это так, как будто я ничего не говорил. — В случае, если добьется успеха?
— Он так не работает. Цена мертвого тела — несколько шиллингов, а пуля стоит несколько пенсов. Дорого ценится замысел, схема, и гонорар уже у него в кармане. Я бы, наверное, определил его в пятьсот тысяч фунтов.
Ломан кивнул.
— Кто может позволить себе заплатить такую сумму? Только какое-нибудь правительство. Вот почему я не могу так легко взять и отбросить вопрос о последствиях.
Я отвернулся. Он может себе позволить бодрствовать хоть всю ночь напролет, если хочет, мне же надо быть свежим.
— Беспокойся, мучь себя, терзай. — Снова повернувшись к нему, я следил за Ломаном с небольшого расстояния. — Оставь мне мой ограниченный кругозор. Мне сейчас необходимо помнить лишь то, что последствия движения вот этого, указательного пальца — это дырка в черепе.
Ломан молчал.
Я всегда буду помнить, как он стоял там среди разноцветных воздушных змеев, напуганный, с горящими глазами, пытаясь уразуметь, как он во все это ввязался и как ему поприличнее выпутаться. Мне было легче, и мои условия были проще. Пес, нацелившийся на глотку своего сородича.
— Спокойной ночи, Ломан.
Больше перед убийством я его не видел.
Одна из главнейших обязанностей офицера разведки — следить, чтобы агент, которого он направляет в операцию, был избавлен от воздействия раздражающих факторов, если это непосредственно его не касается.
Ломан же, пытаясь заставить меня вместе с ним размышлять о возможных последствиях, нарушил это правило и вызвал во мне раздражение. Правда, подсознательно я чувствовал, что он всего лишь ищет рациональное объяснение, оправдание предстоящему акту, что глубоко, в истоке своем, его страх носит очень сокровенный, личный характер и его на самом деле куда сильнее международного резонанса волнует конкретный исход начатой операции, ее практический результат. Он не находил себе места по следующим причинам:
1. Я должен был убить.
2. У меня могло ничего не получиться.
3. Я мог убить напрасно.
И в любом случае из трех он оказывался в проигрыше.
Именно поэтому его первой реакцией был отказ дать свою санкцию. Я предложил свой план впервые в нашей комнате на Сой-Суэк-3, и с того момента, чтобы в конце концов убедить Ломана, мне пришлось основательно потрудиться. С самого начала он знал, что может произойти, и вся его борьба сводилась к тому, чтобы решить, стоит ли овчинка выделки.
Не думаю, чтобы он пришел к какому-то определенному выводу. Пришел к решению — это да: принял мой план к исполнению, несмотря на то, что у него оставались некоторые сомнения — правильно ли позволить мне сделать то, что я задумал. До последнего дня, то есть до двадцать девятого, он поддерживал у меня надежду — надежду и не более, — что, выводя операцию на этот новый и чрезвычайно опасный этап, мы в своих действиях будем оправданы.
По этой же причине он заговорил о последствиях. Это произошло во время нашей встречи в ночь накануне, акции, и мне теперь кажется, что Ломан имел в виду последствия лично для нас, а не для огромного региона на юго-востоке Азии.
Мои предложения были просты, проще некуда. План включал в себя семь пунктов и содержал два логических вывода.
1. Хотя существовала реальная угроза покушения на жизнь британского подданного, ответственность за его защиту лежала целиком на правительстве Таиланда.
2. Среди тех немногих британских организаций, которые могли заняться дополнительным обеспечением безопасности, вне зависимости от того, признается такая их роль таиландским правительством или нет, были: охрана «особого отдела, служба безопасности, Эм-Ай-6 и «периферийные» подразделения посольства Великобритании в Бангкоке. Причем, преследуя одну и ту же цель, все они действовали обособленно, следуя давно установившейся традиции межведомственного соперничества.
3. Ни Ломан, ни я, даже через наше Бюро в Лондоне, не смогли бы убедить силы безопасности Таиланда (полковник Рамин) — а если на то пошло, то и вышеупомянутые британские формирования, — в существовании реальной угрозы со стороны Куо. Это было невозможно потому, что признать нашу правоту означало бы для них всех расписаться в собственном бессилии. А кроме всего прочего, мы не существовали в их мире; следовательно, наше вмешательство было бы похоже, к примеру, на попытку никому не известного фитотерапевта давать советы на консилиуме ведущих хирургов с Харли-стрит.[11]
4. По той же самой причине, а именно — что Бюро как таковое не существует, — мы не могли ничего делать официально. Никому, нигде, ни при каких обстоятельствах мы не могли ни дать совета, ни сделать предупреждения.
5. Предположим на секунду, что мы все-таки убедили полковника Рамина в серьезности намерений Куо. Вероятнее всего, он примет решение начать охоту за монголом и арестовать его по подозрению. И что тогда? Мое личное знание противника — результат многих дней наблюдений и умозаключений — подсказывало, что в этом случае исполнителем запланированной террористической акции станет один из команды Куо — а после ареста монгола полковник Рамин не предпримет более никаких действий, думая, что центральная фигура заговора у него за решеткой.
6. Следовательно, бесполезно было надеяться, что сотрудничество в любой форме с полковником Рамином даст какой-либо положительный результат. Настаивать, чтобы он нейтрализовал Куо, не имело ровно никакого смысла, ибо опасность в этом случае сохранялась.
7. Оставалось только надеяться, что подразделения таиландского министерства внутренних дел — безопасность, уголовный розыск и «Метрополитен-полис» — плюс малочисленные британские организации, занимающиеся дополнительным обеспечением, выполнят свою задачу и предотвратят попытку покушения. Если они потерпят неудачу, мы пойдем на крайнюю меру и попробуем свалить разогнавшуюся лошадь на самом финише.
Теперь два логических вывода:
1. Ломан согласился санкционировать убийство человека в силу того обстоятельства, что Бюро не существует. И хотя дисциплина в его неосязаемых коридорах железная, официально оно не подотчетно никакому министерству или отделу. Работа Бюро строится на признании того факта, что оно заполняет пробелы и закрывает бреши, остающиеся после разведывательного комплекса, и на уверенности, что его сотрудники не пойдут ни на какую акцию, тщательнейшим образом предварительно все не обдумав и не проанализировав последствия. Если эта акция выходит за рамки законов страны либо международных законов, Бюро обязано уладить недоразумение собственными силами; в случае же, когда акция раскрыта, оно должно надлежащим образом ретироваться и не допустить вовлечения в конфликт кого-либо еще. Имеется много причин, по которым официально существование Бюро отрицается, но наиважнейшая из всех — та, что иногда Бюро вынуждено бывает пользоваться запрещенными методами. Иными словами — цель оправдывает средства, а средства могут включать и убийство.
