Мальчик проснулся. Он вскочил с кушетки и, подобрав упавшую шапку, ринулся к двери, как бы приглашая отца последовать его примеру. Непрошенный посетитель устремился было за ним, но в дверях остановился и, перейдя на «ты», медленно, с угрозой в голосе сказал:
— Институт что, твоя вотчина, что ли? И институт, и машинка — собственность го-су-дар-ствен-ная! Понял? И вообще, подобных тебе на таком посту никто держать не станет! — Выпалив это, молодой человек исчез, изо всей силы хлопнув дверью.
Йотов весь дрожал от обиды и гнева. Если кто и смотрит на институт, как на личную собственность, так это Златанов. Он не гнушается тащить домой отсюда даже копировальную бумагу...
Все это проносилось сейчас в голове Йотова — весь кошмар прожитых за последний год дней. Ему надо было действовать активно, чтобы своевременно преградить путь беспринципности и разгильдяйству, а он позволил им одержать верх. Атмосфера в институте создалась поистине невозможная. Йотов оказался в одиночестве. И вот результат — вместо награды за двадцать лет самоотверженной работы — несправедливое увольнение. «Нет ничего ужаснее в этой жизни, чем черная неблагодарность», — горько думал он.
Йотов так и не сомкнул глаз и весь день чувствовал себя разбитым. Болела голова. Все валилось из рук. Казалось, дальнейшая жизнь потеряла всякий смысл. Раз даже у нас возможны карьеризм, раболепие и клевета, тогда как же жить дальше? «Борьба, беспрерывная борьба за совершенство и справедливость, — думал он. — Но эта борьба будет продолжаться вечно, а справедливость так никогда и не восторжествует...» Человек одинок в этом мире. Конечно, стоило жить ради семьи. Но как, как помочь сыну? И разве совершенна такая система приема в высшее учебное заведение, при которой поступают слабые, случайные кандидаты, вынужденные в первом же семестре забирать документы из-за того, что не справляются с учебной программой! А те, кто годами безуспешно пытается поступить, потом на поверку оказываются отличными студентами!
Евгений должен поступить, должен учиться! Он считает так не потому, что Евгений его сын — нет! Он уверен, что у мальчика есть для этого все данные! Но как, как этого добиться?
За окном стемнело. Когда же приедет из Варны Маргарита с детьми? Впрочем, стоит ли ее волновать? Во всяком случае о себе он рассказывать не станет. Скажет, что взял отпуск. Будет молчать, пока не узнает, какое ему собираются предложить место. А вот об Евгении придется рассказать. Конечно, Маргарита сразу побежит по инстанциям, будет стучаться во все двери, подавать заявления, записываться на прием — в общем, будет искать справедливости. Он не может ей это запретить. Но он как отец должен реально оценить события. И единственная возможность дать сыну образование — это послать его учиться в Париж, разумеется, предварительно переслав туда свое изобретение. Хорошо бы, чтобы Евгений уехал вместе с Эженом. Если документы задержатся, он уедет позднее. Но базу нужно подготовить...
Йотов пошел в чулан и достал оттуда чемодан Эжена: так как в багажнике не было достаточно места, Эжен переложил свои вещи в сумку. Йотов внимательно осмотрел подкладку чемодана. Тонкой коричневой ниткой к ней было подшито второе дно. Йотов аккуратно уложил схемы и пояснительный текст, и с помощью иглы осторожно продел нитку в прежние дырочки. «Ко мне жизнь отнеслась несправедливо, так постараюсь хотя бы детей уберечь от этого,» — подумал он, успокаиваясь. Он почувствовал озлобление не только против сотрудников института, но и против существующего порядка и законности В голове даже мелькнула мысль о том, что будь у него готова последняя разработка, он бы продал и ее. Он уже и сам не знал, отказал бы он Эриху, приди он сейчас. Может, пошел бы на сделку и даже взял бы «аванс» в иностранной валюте? Йотов тряхнул головой, прогоняя эту мысль, и отнес чемодан в чулан.
Уже совсем стемнело. В дверь позвонила
— Это ты? — вздрогнул Йотов, открыв дверь.
— Да, я. Можно мне войти?
— Приходи лучше завтра... Сегодня я занят...
— Но завтра твоя семья возвращается из Варны...
«Интересно, откуда ему известно?» — подумал Йотов и нехотя сказал:
— Хорошо... Заходи.
— Надеюсь, на этот раз мы договоримся, — уверенно заявил Эрих. — Я знаю, тебя уволили из института, а сын твой провалился на экзаменах в университет... Но не тревожься, все образуется... Не забывай, у тебя есть друзья...
Йотов подавленно молчал. У него не было сил сопротивляться. Он чувствовал себя, как поверженный боксер на ринге, над которым неумолимый судья отсчитывает роковые секунды. Сейчас он скажет «десять», и рука победителя взметнется вверх. Пока Эрих закуривал, Йотов немного успокоился. Он был готов слушать...
А в сквере напротив дома Йотова усатый молодой человек быстро набирал в телефонной будке нужный ему номер:
— Товарищ Выгленов? Это Рангел. Сейчас в дом вошел незнакомый мужчина По виду иностранец. Ждать?.. Хорошо, я прослежу за ним... Слушаюсь!
Город постепенно погружался в сон.
Как и предполагал Чавдар, Койчев отказался принять Дюлгерова потому, что у него была важная встреча. В назначенный час к его дому подошел некто Ганс — высокий, стройный мужчина в хорошо сшитом костюме из дорогой ткани и в серой шляпе. Остановившись, он сделал вид, что закуривает сигарету, незаметно огляделся по сторонам и быстро вошел в подъезд. Поднялся на третий этаж, взглянул на часы и, подождав пока погаснет автоматическое освещение на лестнице, почти бегом спустился на второй. Одна из дверей бесшумно отворилась, и ночной гость шагнул в темную прихожую.
Не зажигая света, Койчев принял из рук гостя шляпу. Сказав, что в доме никого нет, дочь в Варне, он провел его в свою комнату. Без предисловий, гость сообщил, что Йотов отказался продать изобретение и спросил, нет ли у Койчева знакомого фотографа, который мог бы переснять схемы. Нужен еще один человек, чтобы стоять на страже. Оба должны быть верными людьми.
— Почему же нет, есть! Да ты, Ганс, с ними знаком — Дюлгеров и Крачмаров.
— Только не Дюлгеров! — покачал головой Ганс. — Это грязный мошенник! Мы имеем достоверные сведения, что копию всех материалов, которые он нам пересылает, Дюлгеров отправляет своей знакомой в Милан.
— Не может быть! А я считал его честным...
— Может, может! Как видишь, и среди нас попадаются бесчестные люди.
Койчева не смутила эта тирада о честности и бесчестности. Как человек «порядочный», он бурно прореагировал на услышанную «новость»:
— Но если это действительно так, он должен понести наказание!
— Абсолютно проверенные факты! И наказание не замедлит — он должен умереть! — тихо произнес Ганс, внимательно следя за выражением лица собеседника.
— Что ж, он этого заслуживает! — твердо сказал Койчев. — А кто выполнит приговор?
— Ты!
— Ну что ж, раз так решено, я готов!
— Вот тебе пистолет с глушителем. Когда ты убедишься, что он мертв, глушитель сними, а пистолет вложи ему в руку. Пусть думают, что это самоубийство. Но перед этим нужно заставить его написать предсмертное письмо.
И Ганс подробно объяснил, каким должен быть текст письма.
Койчева не особенно смутило несколько необычное задание. На его совести уже была организация одного убийства, а также покушения на Ганева...
— Кто же тогда переснимет схемы? У меня есть на примете другой фотограф, но боюсь, что дело может затянуться...
— Тогда ликвидируй Дюлгерова сразу же после того, как он выполнит задание, чтобы он не успел передать копию пленки другому...
Койчеву стало немного не по себе, что придется возлагать работу на человека, осужденного на смерть. Но решения Ганса не подлежали обсуждению. Завтра Дюлгеров будет у него. Кроме того, он вызовет и Крачмарова...
Ганс ознакомил Койчева с планом операции. Семья, в доме которой хранятся нужные бумаги, в субботу уедет в провинцию. Следует действовать быстро, но осторожно. Он указал Койчеву адрес дома изобретателя. Под конец сказал:
— Скоро один верный нам человек поедет за границу. Я привезу его к тебе на дачу, чтобы вы познакомились. Ему ты и передашь пленку. Раньше он подчинялся непосредственно мне, но с сегодняшнего дня переходит в твое распоряжение. Будь с ним поделикатнее, он привык к вежливому обращению. К тому же он — человек полезный и с перспективой... Мы надеемся, что вскоре при помощи другого лица с большими связями, которое находится у нас в руках, он сможет добраться до сверх секретных документов. Зико Златанов...
— Так это Зико Златанов? — изумился Койчев. — Но я его знаю!
— Очень хорошо. А сейчас я тебе представлю еще одного верного нам человека...
— Не слишком ли много для одного дня, — попытался пошутить Койчев, хотя это было совсем не в его стиле.
— У меня для тебя припасен еще один сюрприз. Но о нем — потом.
В этот миг в дверь позвонили. Койчев открыл дверь: на пороге стояла племянница Златанова — Ольга. Ни слова не говоря, она вошла в прихожую.
