…Чуть больше двух часов тому назад он очнулся дома, на своем диване, в той самой полусидячей позе, в которой обычно почитывал книжки и газеты.
Он открыл глаза и увидел перед собой своего сына Александра. Сын внимательно и опасливо глядел на отца.
— Бать, ты как? — с приятным отцу участием спросил он.
— Вроде ничего, — рассеянно ответил Брянов.
Никаких сновидений он вспомнить не мог.
— Ты ходил туда? — задал сын новый вопрос.
— Куда? — поинтересовался Брянов.
Тогда сын переменился в лице, как-то весь сосредоточился, подсел к отцу на диван и тихо проговорил ему в ухо:
— В институт. На разборку…
— На разборку?.. — Никаких воспоминаний не обнаружил.
— Сходи в туалет.
— Зачем? — изумился Брянов, пока ни в чем не испытывая потребностей.
Сын помолчал еще тревожнее.
— Открой там Черную книжку, где все написано.
— Черную книжку?
Но память успела проясниться даже чуть раньше удивленного вопроса. В ней появились предметы и их общий фон.
Когда Брянов уселся на крышку унитаза и достал из-под стопки книг заветную — Черную, он сразу обрел уверенность в себе.
Директивная запись кончалась ясной командой «Cito!» чуть выше пророческой Дантовой строки: «И я пришел, но мой исчезнет след…»
Брянов понял, что тайный дневник пригодился ему второй раз в жизни.
Силой уже не памяти, а воображения он соединил запись с действительностью и сделал три вывода: 1) его повязали по дороге в институт; 2) его сумели повязать в самом институте, когда он исполнял свой замысел; 3) он возвращался домой с дела, и его стукнули по голове уже у дверей квартиры.
Он проверил карманы: упаковки мнемозинола в них не нашлось.
— А где твой пистолет? — спросил он Сан Саныча.
— Я сам искал. Нашел у тебя в куртке, — ответил сын.
«Ага!» — порадовался Брянов и заметил, что радуется неизвестно чему.
— А ты давно пришел?
— Только что, — ответил сын. — Звонил — никто не подходит. Я уж начал волноваться. Пришел: гляжу, ты спишь… Я хотел с утра зайти, но математичка вчера сказала, что контрольная будет, зачетная… А сегодня отменила, зараза.
— Отменила? — заинтересовался Брянов.
Тайный заговор, похоже, охватывал все новые стороны жизни.
Пора было выяснить, пристрелил он своего начальника или нет. Завлаб ответил на звонок, и Брянов облегченно вздохнул.
— Привет, Слава, это я…
«Рефлекс» задержался на одну лишнюю секунду.
— Привет-привет. — Голос Каланчева показался и вправду «приветливым в квадрате». — Что-то тебя не видно.
— Приболел немного, — сообщил Брянов. — Давление, наверно. Голова болела… Я сейчас приеду. Поработать захотелось.
— А может, лучше полежишь?..
«Ну, зеленый ты еще конспиратор!» — подумал про начальника Брянов.
— Знаешь, Слава, мне сегодня сон приснился очень странный: будто прихожу я прямо к тебе в кабинет и, представляешь, достаю из кармана пушку, потом приставляю тебе к затылку… ты слышишь?
— …Слышу… За что ты меня так невзлюбил, Саша? — Завлаб, как видно, продолжал постигать навыки агентурной работы.
— Наоборот, Слава! Я стою и говорю тебе: ты, Слава, устал, у тебя болезненный вид, друзей забывать стал. Пора тебе отдохнуть, съездить на Канары… Я сейчас приеду, дорасскажу.
— Саша, ты…
Но Брянов успел положить трубку.
Сын остался на диване, внимательно слушал.
— Ну как?
— Ничего, бать. В прошлый раз было круче, а толку…
Телефон зазвонил вдруг сам.
— Вот видишь, — заметил Брянов. — Сегодня у меня был конструктивный подход… Сними трубку и скажи ему, что я уже ушел.
Сан Саныч, ухмыльнувшись, сделал, что требовалось.
— Алло! — сказал он баском, подражая манере отца, и тут же его лицо вытянулось. — Что-что?.. Нет… Да, он дома. Сейчас передам.
Брянов, принимая трубку, сердито посмотрел на сына, а тот только пожал плечами.
— Слушаю вас.
— Guten Tag, Herr Brjanov…
— Guten Tag, — невольно пробормотал Herr.
— Вам привет от Элизы.
Брянов содрогнулся и полностью утратил всякую инициативу.
— Что?
— С вами говорит человек, фамилия которого вам, наверно, извините за игру слов, ничего не скажет. Однако я представлюсь: Гладинский Петр Евграфович.
Наконец Брянов определил, что с ним говорит голос старческий, мягко дребезжащий, и говорит с мягким акцентом.
— И что вам будет от меня угодно, Петр Евграфович? — каким-то не своим голосом и не в своей манере поинтересовался Брянов.
— До меня дошли сведения, господин Брянов, что у вас возникло большое желание узнать некоторые подробности вашей прошлой жизни… Это действительно так?
— Что значит «прошлой жизни»?
— Если вы читали Платона или, допустим, знакомы с некоторыми восточными доктринами… буддийской к примеру…
— Я не буддист, — признался Брянов, посмотрев на своего сына и как бы невольно попросив у него поддержки.
— Возможно… Однако, как мне известно, некоторые странные воспоминания вас стали беспокоить, не так ли?
— Кто вы? — чувствуя озноб, спросил Брянов.
— Я полагаю, что большинство вопросов разрешится естественным образом, если мы с вайи встретимся и побеседуем за дружеским столом. Вам известно такое помпезное заведение, как «Золотой колос»?
— Я знаю только ресторан «Золотой колос» на ВДНХ…
— Вы оперируете старыми добрыми названиями, я рад этому. Значит, у нас уже есть точки соприкосновения. Итак, я приглашаю вас на маленький ностальгический обед. Если у вас нет срочных дел, то приезжайте туда прямо сейчас. Там работает только небольшой зал в левом крыле, вы найдете меня без труда. По голосу… Я могу надеяться на скорую встречу с вами?
— Хорошо, я готов, — пробормотал Брянов.
Голос любезного старичка поблагодарил Брянова и сменился неодушевленными гудками.
— Кто это был? — тихо спросил сын.
Он глядел на изваяние своего папы и вытерпел целую минуту.
— Понятия не имею, — едва ожил Брянов. — Гном какой-то… или Дед Мороз… Санта-Клаус.
— Что ему надо?
Брянов объяснил, не упомянув, впрочем, о «прошлой жизни».
— Я тебя только об одном прошу: не ходи туда за мной.
Сан Саныч скрепя сердце дал честное слово.
— Возьми-ка ты с собой диктофон, — дал он дельное предложение. — Потом посмотрим, у кого память лучше…
Внезапный звонок «Санта-Клауса» так обескуражил Брянова, что он забыл оставить запись в Черной книге… И спохватился он лишь около входа на Выставку, прямо под державной аркой, над которой два позолоченных представителя народа вздымали и несли огромный позолоченный сноп пшеницы. Брянов замер между турникетов и даже подался назад, но сзади уже стремительно напирал на него народ, валивший на Выставку за аудио - и видеотехникой.
— Давай-давай! Чего встал!
Возможно, проталкивала его вперед собственная тайная охрана, шедшая по пятам.
И Брянов смирился: «Судьба!»
Уже оставалось не так далеко до павильона «Космос», а уж за ним — рукой подать — и до таинственного ресторана «Золотой колос», затерявшегося где-то на краю света, за горами, за долами, на опушке дремучих ботанических лесов. И высилась впереди старинная ракета «Восток», как наш бронепоезд стоявшая на запасном пути и нацеленная в пасмурные осенние небеса.
«Сесть бы на нее и улететь ко всем…» — бесхитростно подумал Брянов и вновь невольно огляделся, ища глазами своих телохранителей.
Крепкий мужик самозабвенно тянул навстречу тележку с телевизором, а что у него там в картонной коробке — поди проверь! Пара деловых людей с кейсами не отставала, но выглядела щупловато. Веселые парни торговали с лотков пивом — у всех из ушей свисали проводки мини-наушников… какую там музыку они слушали?
Он обогнул стороной ракету «Восток», обошел павильон «Космос», углубился в область «Животноводства», над которой возвышался огромный языческий бык времен забытой религии митраизма, и наконец снова очутился на просторе, тихом и довольно безлюдном.
Перед Бряновым открылось озеро, осененное огромным златочешуйчатым столпом колоса, что был окружен водой. За озером, на естественной возвышенности, широко раскинулся белый храмоподобный ресторан.
Эта область Выставки казалась Брянову в детстве самым зачарованным местом. Здесь всегда было мало народу, а случалось, как бы вообще никого… От грозного златочешуйчатого столпа веяло неосознаваемым, допотопным величием. Воздушные величественные галереи ресторана предназначались неизвестно для чьих прогулок. Когда Саша во втором классе читал про Троянскую войну, ему хотелось, чтобы здесь жил и прогуливался в изгнании царь Трои. А став взрослым, он некоторое время думал, что ресторан был построен специально для однократного посещения Иосифом Виссарионовичем Сталиным.
