— Третий этаж сверху, — прошептал он. — Четвертое окно слева. Видишь?
— Да.
— Когда жалюзи откроются, мы должны быть готовы. Когда закроются, ставим рекорд в беге по пересеченной местности на дистанции шестьдесят футов. Колючая проволока, натянутая между нами и Стеной, перерезана. Просто отведи ее в стороны. На этот раз ты пойдешь первым, потом Симмс и Бурчвуд, — он повернулся к ним. — Вы поняли?
Они утвердительно кивнули. Мы прождали пятнадцать секунд. Ничего не произошло. Жалюзи не шевелились. Двое фопо прошли перед нами, в пятидесяти футах от нас, в десяти — от Стены. Как часы, проползли еще пять секунд.
Справа от нас раздались три резких взрыва, сопровождаемые яркими вспышками.
— Это отвлекающий маневр, — пояснил Падильо. — Теперь слева. — Две секунды спустя взрывы загремели слева. — Бутылки с горючей смесью. Коктейль Молотова. Брошены в ста пятидесяти ярдах справа и слева, чтобы туда сбежались фопо. Их автоматы обеспечивают прицельный огонь не далее ста десяти ярдов. Следи за жалюзи.
Я уставился на указанное окно в ста пятидесяти футах перед нами. Справа и слева до нас долетали крики полицейских. Где-то завыла сирена. Жалюзи начали подниматься. Медленно, медленно доползли они доверху, а потом резко упали вниз.
— Пора! — крикнул Падильо.
Зажглись прожектора, но в сумерках толку от них было чуть. Я вытащил из кармана пистолет и побежал. Слева от меня затрещал автомат. Я бежал, оглядывая Стену.
— Где эта чертова лестница? — шепнул я Падильо.
Он обвел взглядом темно-серые шлакоблоки.
Неожиданно над верхним рядом показалась светловолосая голова.
— Все нормально, парни. Пришлось перерезать проволоку, только наброшу тюфяк на стекло. — На Стену лег тюфяк, сшитый из двух коричневых одеял и туго набитый соломой. — Еще секунду, — блондин улыбнулся. — Надо оседлать Стену, чтобы перетащить лестницу.
Лет ему было не больше двадцати. Он перебросил через Стену ногу и уселся на тюфяк, как на седло.
— На стекле-то сидеть — никакого удовольствия. А вот и лестница, — над Стеной показались первые ступени. — Меня зовут Петер. А вас?
Он все еще сидел на Стене, когда в сорока футах от нас закричали по-немецки. Юношу осветил луч мощного фонаря. Он хотел сказать что-то еще, но ему помешала рассекшая его автоматная очередь. Лестница свалилась в Западный сектор. Мгновение спустя юноша упал на тюфяк лицом вниз, а затем перекатился вниз, вслед за лестницей.
Падильо повернулся и трижды выстрелил в направлении фонаря, все еще освещающего верх Стены. И я трижды нажал на спусковой крючок, стреляя в ту же сторону. Фонарь погас, кто-то жалобно застонал. Слева и справа послышались командные крики. Вновь затрещал автомат.
— Назад, к машине, — сказал Падильо.
— Я не могу пошевельнуться, — ответил Симмс.
— Ранен?
— Нет... просто не могу пошевельнуться.
Падильо отвесил ему звонкую затрещину.
— Шевельнешься или получишь пулю в лоб. — Симмс кивнул, и Падильо подтолкнул меня. — Ты первый.
Я побежал к зданию, шмыгнул в узкий проход. Макс сидел за рулем, бледный как смерть. Я рывком открыл заднюю дверцу, подождал, пока Симмс и Бурчвуд юркнули в кабину. Падильо задержался у прохода между домами, трижды выстрелил. Ему ответили автоматным огнем. Падильо метнулся к машине. Макс уже завел мотор. Падильо еще не успел захлопнуть за собой дверцу, когда «вартбург» тронулся с места.
— В гараж, Макс, — скомандовал Падильо. — До него лишь полмили.
— Что случилось?
— Или им не повезло, или люди Курта стали чересчур беспечными. Бомбы взорвались. Они дали нам сигнал. Мы добрались до Стены, и нас встретил светловолосый парень...
— Совсем молоденький?
— Да.
— Должно быть, Петер Феллер.
— Он сидел на Стене, перетаскивая через нее вторую лестницу, когда появился патруль. Его застрелили, лестница упала на другую сторону. Мак или я разбили фонарь, и мы умчались, словно за нами гнался дьявол.
— О Боже, о Боже, — бормотал Макс.
Симмс обхватил голову руками, уткнул лицо в колени. Тело его сотрясали рыдания.
— Я больше не выдержу. Мне все равно, что вы со мной сделаете... Я больше не выдержу. Вы мерзкие, мерзкие, мерзкие!
— Угомони его! — приказал Падильо Бурчвуду.
Тот развел руками — насколько хватало места в тесной машине.
— Что я должен делать?
— Мне все равно, лишь бы он заткнулся, — отрезал Падильо. — Погладь по головке, придумай что-нибудь.
— Не трогайте меня! — взвизгнул Симмс.
Падильо протянул руку и забрал в кулак прядь светлых волос. Рывком поднял голову Симмса.
— Сейчас не серди меня, парень, — прохрипел он, пронзая Симмса взглядом.
— Пожалуйста, отпустите мои волосы, — неожиданно ровным голосом попросил Симмс.
Падильо разжал кулак, и Симмс откинулся на спинку, закрыл глаза. Бурчвуд ободряюще похлопал его по колену.
Полмили Макс промчался за две минуты. Свернул в переулок и нажал на клаксон, остановившись перед большим сараем с вывеской «Авторемонтная мастерская». Ему пришлось еще раз нажать на клаксон, прежде чем открылись замызганные ворота. Макс загнал «вартбург» внутрь, ворота за ним захлопнулись, Макс заглушил двигатель. Его голова бессильно упала на руль.
— Как и нашему другу на заднем сиденье, мне уже на все наплевать. Очень уж длинным выдался день.
Толстяк в белом грязном комбинезоне подошел к Максу, вытирая руки ветошью.
— Ты вернулся, Макс?
— Вернулся, — пробурчал тот.
— Тебе что-нибудь нужно?
Падильо вылез из кабины.
— Привет, Лангеманн, — поздоровался он с толстяком.
— Герр Падильо. Я не ожидал вашего приезда.
— Нам нужно место, чтобы провести ночь. Всем четверым. А также еда, выпивка и телефон.
Толстяк бросил ветошь в мусорный ящик.
— Риск возрастает, соответственно поднимается и цена. Как долго вы хотите оставаться у меня?
— Эту ночь, возможно, и завтрашний день.
Толстяк поджал губы.
— Две тысячи западногерманских марок.
— Где вы нас разместите?
— Прямо здесь, в подвале. Особых удобств не гарантирую, но там сухо.
— Телефон?
Толстяк мотнул головой в глубь мастерской.
— Там.
Падильо вытащил пистолет из кармана и сунул его за пояс брюк.
— Вы — грабитель, Лангеманн.
Толстяк пожал плечами.
— С вас все равно две тысячи. Можете обзывать меня как угодно, если вам это нравится.
— Заплати ему, Макс. — Падильо взглянул на нашего водителя. — Потом отведи этих двоих в подвал. Проследи, чтобы Лангеманн снабдил нас едой и выпивкой. За такую цену он может добавить и сигарет.
Макс, Лангеманн и двое американцев двинулись к двери в глубине мастерской. Я вылез из кабины, медленно обошел машину. Чувствовал я себя глубоким стариком, уставшим от жизни. Ломило суставы. Болели зубы. Прислонившись к переднему крылу, я закурил.
— Что теперь?
— Телефон Мааса у тебя?
Я осторожно кивнул. Боялся, что от более резкого движения голова отвалится.
— Давай позвоним ему и спросим, остается ли в силе его предложение.
— Ты ему доверяешь? — спросил я.
— Нет, но есть ли у тебя другие варианты?
— Откуда? — вздохнул я.
— Он просил пять тысяч баксов, так?
— Да. Но теперь, насколько я знаю Мааса, цена может возрасти.
— Мы поторгуемся. Давай-ка взглянем на пять тысяч, что дал тебе Кук.
Я вытащил перевязанный пакет и протянул Падильо. Вспомнил наш обмен с Куки в моем номере. Он не взглянул на чек, я не пересчитал деньги. Чертово благородство. Я закрыл глаза, когда Падильо разорвал обертку.
— Чистые листы бумаги?
— Отнюдь. Разрезанная газета.
Я успел открыть глаза, чтобы увидеть, как брошенные Падильо газетные листки полетели в мусорный ящик вслед за ветошью Лангеманна.
— Кук знал тебя как облупленного, Мак. К тому же он полагал, что у тебя нет ни единого шанса потратить эти деньги.
— Остается утешаться лишь тем, что и мой чек не предъявят к оплате, — ответил я.
Мастерская Лангеманна ничем не отличалась от десятков других что в Восточном, что в Западном Берлине. Помещение размером двадцать на сорок пять футов, яма, два ремонтных места с подъемниками, у правой стены верстак с инструментами. И маленькая клетушка у левой стены в глубине, служащая кабинетом. Оттуда и вышел Лангеманн, мусоля в руках стопку западногерманских купюр. За те несколько минут, что мы не виделись, его когда-то белый комбинезон стал еще грязнее. И даже на носу у него появилось какое-то желто-коричневое пятно.
— Я дал им еду и выпивку, герр Падильо.
— А как насчет сигарет?
— И сигарет, — Лангеманн кивнул, и все три его подбородка расползлись по воротнику.
— Как мы попадем в ваш подвал?
— Через кабинет. Там люк и лестница. Подвал, конечно, не номер люкс, но в нем сухо. И есть свет. Телефон в кабинете.
