Ознакомительная версия.
– Какие люди? – не понял следователь.
– Мы их не знаем, но им известно про документы, которые выронил убийца, когда пробегал через кухню. Я совсем забыл про них рассказать, а сегодня вспомнил…
– Не так быстро, – попросил ошеломленный следователь, – вы хотите сказать, что один из стрелявших в ресторане выронил документы, когда пробегал через кухню?
– Вот именно, – подтвердил Наливайко. – А эти люди, которые проводят обыск, откуда-то узнали об этом. Хотя я никому не говорил. Просто положил документы в карман и забыл. А они приехали и с утра все проверяют. Если они от вас, то почему не с вами? А если не с вами, то, значит, не от вас? – Пять рюмок хорошего коньяка начинали сказываться.
– Я ничего не понимаю. Вас, не вас. Почему вы мне позвонили, какие документы?
– Один из преступников выронил водительские права, – понизил голос Наливайко, – а я их подобрал, положил в карман. Но потом забыл про них. – Про часы не следовало говорить, это он помнил и после выпитого коньяка.
– Документ сейчас у вас? – начал наконец понимать следователь.
– Кажется, да. Но я не уверен.
– А кто эти люди? Они показали свои документы?
– Не знаю. Никто не знает. Но наш директор, вы должны его помнить, господин Овчаренко, считает, что они из службы безопасности…
– Ясно. Они сейчас у вас?
– Да, но мне кажется…
– Откуда вы звоните? – После того как следователь все понял, он стал очень краток.
– Из кабинета директора.
– Не выходите оттуда. Даже если услышите какой-нибудь шум. Мы сейчас приедем. – Следователь положил трубку.
Наливайко посмотрел на бутылку коньяка. В конце концов, обыски случаются не каждый день, такие события вообще редкость, а на кухню ему все равно надо попасть. Петр Петрович вздохнул и налил себе еще. Только так можно пережить обиду и невостребованность. Выпив, он подумал, что должен подняться и пройти на кухню, чтобы показать этим непрошеным гостям, кто в доме хозяин, и уже поднялся, но, глянув на бутылку, решил, что в его отсутствие ее могут спрятать. Поэтому налил себе еще. В конце концов, следователь приказал, чтобы он никуда не выходил, а бутылка еще наполовину полная. И он остался в кабинете.
Через двадцать минут следователь городской прокуратуры по особо важным делам Кушаков прибыл в ресторан в сопровождении группы спецназа. Все непрошеные гости были задержаны. В результате небольшой стычки разбили одно зеркало и стопку тарелок. Кушаков потребовал объяснений. Один из задержанных предъявил удостоверение, и следователь с изумлением узнал, что подполковник Бернардский прибыл в ресторан со своей группой для проведения оперативных мероприятий.
Задержанных пришлось немедленно освободить. Бернардский объяснил, что они получили оперативную информацию, что, возможно, один из убежавших потерял документ. Кушаков был достаточно опытным следователем, чтобы не рассказывать о звонке ему шеф-повара. Когда контрразведчики уехали, прошел в кабинет директора, чтобы поговорить с Наливайко. Но тот, выпив к этому времени уже двенадцать рюмок коньяка, находился в веселом настроении и никак не мог понять, чего от него хотят. Несмотря на уговоры Овчаренко и следователя Кушакова, Петр Петрович так и не смог вспомнить, куда он положил найденные на полу права. Следователю пришлось его отправлять домой под охраной двух сотрудников милиции.
На следующее утром Наливайко пришел в себя. Он был мрачен и молчалив, но про документы наконец вспомнил. Вместе с Кушаковым он просмотрел все халаты и фартуки, уже побывавшие в стиральной машине, и наконец они нашли те водительские права. Правда, после стирки и сушки они уже мало походили на документ, но текст на них все же просматривался, кое-что еще можно было прочесть. Кушаков поблагодарил шеф-повара за помощь и уехал, прихватив с собой выстиранную карточку.
Оставшись один, Петр Петрович вспомнил про вчерашний коньяк. Решил узнать у директора, где он достает такой замечательный напиток, а заодно и опохмелиться, чтобы поскорее забыть про конфуз, случившийся с ним накануне, когда он никак не мог понять, чего от него хотят. Позже, работая на кухне, он подумал о подаренных ему часах и широко улыбнулся. Все-таки все получилось совсем неплохо: документ, который нужно было отдать, он сдал, а часы остались у него. Это справедливо. В этот вечер Наливайко был неподражаем – он готовил самые лучшие свои блюда и творил на кухне настоящие чудеса.
Они сидели в автомобиле Кравченко, наблюдая, как из дома выносят труп Григоренко. Кольчугин порывался позвонить в Киев по мобильному телефону, чтобы доложить о случившемся, но Кравченко не позволил ему это сделать.
– Не нужно торопиться, – попросил полковник.
– Ты думаешь, они прослушают наш разговор?
– Не знаю. Нужно связаться с областной службой безопасности. У меня там много хороших знакомых. Пусть проверят и про этого Хортакиса. Может, у них есть более конкретные сведения, чем в нашем управлении. Мы обычно иностранцами не занимаемся.
– Правильно, – согласился Михаил, – а я вернусь в Киев и доложу о случившемся.
– Не нравится мне все это, – признался Кравченко. – Ведь Григоренко много ездил по области – его часто приглашали снимать свадьбы и всякие другие торжества. Чтобы убить, его достаточно было куда-нибудь вызвать, и мы и за сто лет не нашли бы труп фотографа. Так нет, преступление совершено с таким расчетом, чтобы мы его быстро обнаружили. Понимаешь, что происходит? Как ты думаешь, что обычно занимает убийцу более всего? Не оставить свидетельств преступления. А здесь, выходит, он не думал о последствиях? Или, наоборот, все слишком хорошо продумано? Сначала эта бойня в Киеве, когда погибли четверо, чтобы все увидели возможную связь между приехавшими греками и ответственными сотрудниками правительства. Потом вдруг появляется эта фотография Хортакиса с Ермаковичем. И убит фотограф, который мог ее сделать. Ты понимаешь, какая цепочка выстраивается?
– Хотят свалить правительство?
– Хуже. Гораздо хуже. В первую очередь они собираются уничтожить Виктора. Все факты против него. Выстроена целая система. Все не так просто, Михаил.
– Так что мне делать?
– Возвращайся в Киев, расскажи обо всем Ермаковичу. Пусть знает, что кто-то решил всерьез заняться его «карьерой». А я постараюсь узнать, что здесь произошло и зачем здесь появлялись эти греки.
– Мне это легче узнать через нашу областную администрацию, – заметил Кольчугин, – там все знакомые мне ребята.
– Нет, – возразил Кравченко, – среди них может оказаться человек, который работает на другую сторону.
– Я всех их знаю много лет, – заспорил Кольчугин.
– И я их тоже знаю, – отрезал полковник. – Но ведь кто-то сумел вспомнить, что Хортакис приезжал в Донецк и даже сфотографировался с Ермаковичем, чтобы теперь использовать этот факт. Так что среди твоих знакомых ребят есть теперь внезапно разбогатевший человек. И не возражай. Давай срочно возвращайся в Киев, а еще лучше, если бы ты мог срочно связаться с Виктором по какому-нибудь нейтральному телефону. На его телефоны и даже на мобильный звонить нельзя. Люди, продумавшие такую комбинацию, наверняка сумеют услышать ваш разговор. У тебя есть такой нейтральный номер?
– Есть, – немного подумав, ответил Михаил. – Я могу позвонить двоюродному брату Ольги Пархоменко. Он в охране, работать там начал еще до нашего переезда в Киев.
– У него есть мобильный?
– По-моему, есть. Я могу узнать у Ольги.
– Все знают, что она человек Ермаковича. Позвони в охрану, там узнай номер телефона ее брата. Тебя там знают?
– Надеюсь, – пробормотал Кольчугин. – А с какого телефона мне звонить?
– Подожди. Я сейчас возьму телефон у кого-нибудь из наших ребят. – Кравченко вышел из автомобиля, подошел к группе сотрудников уголовного розыска, стоящих у дома. Через минуту вернулся с мобильником.
– Звони, – передал он аппарат Михаилу.
Кольчугин набрал номер управления информации, которое подчинялось непосредственно ему, как пресс-секретарю премьер-министра. Трубку взял молодой сотрудник.
– Слушаю вас.
– Это Кольчугин. Кто со мной говорит?
– Слава Полищук, – ответил сотрудник, – вам что-нибудь нужно?
– Мне нужен номер мобильного телефона Леонида Пархоменко. Он работает у нас в охране. Слушай меня внимательно, Слава. Ты сейчас спустишься вниз и найдешь его. Только никому не говори, что он тебе нужен. А как только найдешь, позвони на мой телефон. Я тебе сейчас продиктую номер. Запиши его. И никому ни слова. У тебя пять минут. Ты меня понял?
– Да, – испуганно отозвался молодой человек. Ему было всего лишь двадцать пять лет.
Кольчугин прервал разговор. Кравченко, глядя на него, покачал головой.
– Ты уверен, что поступаешь правильно? Кому ты позвонил?
– Это наш программист, он работает на компьютерах. Совсем молодой парень. Они обычно не бывают такими испорченными…
Ознакомительная версия.
