Доктор Но - Флеминг Ян

14

Было четыре часа тридцать минут. Вдоль залежей гуано медленно ползла последняя за этот день вагонетка с грузом. Сотня мужчин и женщин лениво разбредались по сторонам, заслышав свисток мастера, означавший конец работы. Мужчины взяли трубки и, напевая, направились к шалашам. Завтра по другую сторону холма будет праздник. К берегу пристанет корабль с провиантом, который приходит раз в месяц. То есть, будет большое оживление: свежие продукты, дешевая бижутерия, танцы, потасовки. Жизнь прекрасна...

Жизнь прекрасна и для персонала. Все полунегры-полукитайцы, которые отлавливали Бонда, Куоррела и Ханничайлд, тоже получат отпуск. И завтра, за исключением охраны и дежурных по кухне, для всех наступит праздник.

Глубоко под землей, в самом центре холма, Бонд проснулся в своей кровати. У него слегка болела голова, но он чувствовал себя совершенно отдохнувшим. Ханни уже встала: он слышал как она напевала в ванной комнате. Она появилась со стопкой сложенных кимоно, спокойная, свеженькая, улыбающаяся. На ней было шелковое кимоно голубого цвета, что самым замечательным образом гармонировало с золотистым оттенком ее кожи. Бонд потянулся.

— Только не переодевайтесь!

— Ну что же вы еще в кровати! — сказала она с деланным удивлением. — Я думала вы никогда не проспитесь. Я несколько раз приходила. Может поедим?

— Почему бы и нет? — ответил Бонд, обнимая ее за талию.

Он пробежал глазами по кнопкам и нажал на «внутреннюю службу».

— Может все попробуем? — спросил он. — Раз уж мы оказались здесь, пусть нас обслуживают по полной программе.

— Что такое маникюрша? — спросила Ханни, давясь от смеха.

— Это женщина, которая приводит ногти в порядок...

Но сейчас он думал о другом: нужно во что бы то ни стало достать какое-нибудь оружие. Иначе отсюда не выбраться. Даже пара маникюрных ножниц лучше, чем ничего.

В дверь робко постучали. Очаровательная Мэй впорхнула в комнату. За ней — две миниатюрные китаянки. Без лишних разговоров Бонд заказал чай, бутерброды, парикмахера и маникюршу.

— Не будете ли вы так любезны, — сказала Мэй почтительно кланяясь, — сказать, что вы желаете на ужин?

Она протянула им два толстых меню в красивом переплете. Без всякого энтузиазма Бонд заказал черную икру, бараньи котлеты и профитроли.

Мэй слегка кивнула головой в знак одобрения.

— Доктор спрашивает, — продолжила она, — устроит ли вас время ужина в четверть девятого?

— Да, вполне, — ответил Бонд.

— Я вам очень признательна, мистер Брайс. Я зайду за вами на десять минут раньше.

В это время Ханни была уже в ловких руках парикмахера и маникюрши.

Бонд налил себе джину и пошел в свою комнату. Этот план рухнул: тут стянуть ничего не удастся. Ножницы и другие маникюрные принадлежности были пристегнуты к поясу на стальной цепочке. Ножницы парикмахера — тоже.

Со стаканом в руках Бонд погрузился в мрачные размышления. Чуть позже он услышал, как китаянки уходят. Он вернулся, посмотрел на Ханничайлд и воскликнул:

— Боже, как вы прекрасны!

Он налил себе второй стакан, посмотрел на часы и надел черное кимоно.

— А я в этом кимоно выгляжу как законченный идиот! — вздохнул он.

С точностью до минуты Мэй пришла за ними, как и обещала. Не говоря ни слова, они последовали за ней по тому же нескончаемому коридору. Мэй вызвала лифт. Дверцу открыла совсем молоденькая китаянка. Спускаясь вниз, Бонд отметил про себя, что даже лифт был самой последней модели. Эта деталь повергла его в еще большее уныние. Он не знал, что их ожидает, но не мог заставить себя не думать о самом страшном исходе.

Ханни тронула его за плечо.

— Вы на меня не сердитесь, Джеймс? — прошептала она.

— Нет, — ответил Бонд с натянутой улыбкой. — Я сержусь на себя.

Он склонился к ней и прошептал совсем тихо:

— Я хочу вас предупредить о сегодняшнем вечере. Вы должны молчать. Говорить буду я, за нас обоих. А вы постарайтесь быть естественной. И не бойтесь доктора Но. Он, скорее всего, сумасшедший.

Лифт остановился. Бонд не имел ни малейшего представления о глубине, на которой они находились. Триста метров, пятьсот?.. Двери автоматически распахнулись. Бонд и Ханничайлд оказались в просторной комнате. В ней никого не было. Три стены сплошь заняты книжными стеллажами, до потолка. Четвертая — огромное темно-синее стекло. Комната, должно быть, служила одновременно кабинетом и библиотекой. В углу стоял письменный стол, немного дальше — удобные кресла, журнальный столик. Мягкий ковер темно-зеленого цвета и приглушенный свет. Перед стеклянной стеной еще один столик. На нем — поднос с фужерами и виски.

Бонд подошел к стене. В синеватой массе воды промелькнули меленькие рыбки, за ними рыбки побольше. Затем все исчезло. Что это такое? Аквариум? Бонд поднял голову. В нескольких сантиметрах от потолка короткие волны набегали на стекло. И тоненькая полоска неба, усеянного звездами... Это был не аквариум, а настоящий океан и ночное небо. Стена была сделана из оргстекла, а они находились на глубине метров в семь. Ханничайлд зачарованно смотрела на стекло и не могла вымолвить ни слова. Да и сам Бонд не мог оторвать глаз от этой без конца меняющейся картины, от этих рыб, блестящих раковин. И вдруг зажглись два мощных прожектора. Их лучи пересеклись посередине, высвечивая огромную серую акулу. Бонд разглядел ее розовые свинячьи глаза, которые бешено вращались от ослепительного света. Акула презрительно вильнула хвостом и исчезла, стремительно рассекая воду гигантским телом. Огни погасли. Бонд обернулся. Он ожидал увидеть доктора, но комната была по-прежнему пуста. Кому в голову могла прийти такая безумная идея? А главное, как это все сделано? И каких денег стоило?

— Миллион долларов, — произнес глухой голос с легким американским акцентом.

Медленно, почти что с сожалением. Бонд повернулся в ту сторону, откуда слышался голос.

Доктор Но вошел в дверь за письменным столом. Он стоял и смотрел на них, благодушно улыбаясь своими тонкими губами.

— Я полагаю, — сказал он, — вы думаете сколько это может стоить. Обычно все мои гости задают один и тот же вопрос. Я не ошибся?

— Вы абсолютно правы, — ответил Бонд холодно.

По-прежнему улыбаясь, — должно быть, это уже вошло в привычку — Доктор подошел к ним. Казалось он не идет, а скользит по ковру. Он был очень высок. К тому же он держался прямо, и Бонд со своим ростом в метр восемьдесят казался рядом с ним маленьким мальчиком. Голова его была гладко выбрита, подбородок заострен. Это придавало его лицу вид перевернутой капли воды, или даже скорее, капли масла, так как кожа имела желтый оттенок. Невозможно было определить возраст этого человека. На лице ни одной морщинки: это придавало его физиономии довольно забавное выражение — гладкий лоб плавно переходил в такой же гладкий череп. Очень впалые щеки и выступающие скулы, очертаниями напоминавшие старую слоновую кость. Черные тонкие брови, казалось, были нарисованы. Под ними сверкали черные, как уголь, глаза без ресниц... Не глаза, а две черные точки — пристальные, неумолимые и совершенно лишенные какого бы то ни было выражения. Тонкий прямой нос заканчивался почти у самых губ. И улыбка — жесткая и решительная.

Остановившись в нескольких метрах от Бонда, доктор Но поклонился. Улыбка его стала совершенно невыносимой.

— Извините, что я не предлагаю вам руки. Я не могу этого сделать.

Медленно он развел рукава кимоно в стороны.

— У меня нет рук, — сказал он глухо.

Две пары стальных зажимов, напоминающие усики богомола, высунулись из шелковых рукавов, затем исчезли.

Ханничайлд в ужасе отпрыгнула.

Он протянул рукава в сторону девушки и сказал важно:

— Да, это большое несчастье.

И затем повернувшись к Бонду:

— Вы любуетесь моим аквариумом? Человеку свойственно любить животных и птиц, я же решил полюбить рыб... Это гораздо интереснее. Я уверен, вы вскоре разделите мои пристрастия.