Сведения о “Барбароссе” были туманными, расплывчатыми, хотя и получили косвенное подтверждение от Эрнста Леммера — “Агнесс”, представителя Риббентропа в Швейцарии, с которым у Дорна была связь через Лонга. Дорн попросил Сисси узнать, если удастся, хоть какие-нибудь подробности у бывшего рейхсканцлера Вирта, доживавшего свой век в качестве политэмигранта и сгруппировавшего вокруг себя отставных германских политиков; Вирт и его коллеги нелегально переписывались с друзьями в империи. Сисси сказала, что попробует, но вскоре с разочарованием сообщила, что эксрейхсканцлер в основном занимается проблемами формирования будущего правительства, в котором отводит себе главную роль; такие мелочи, как планы Гитлера, Вирта не занимали.
Все-таки кое-что Сисси сумела выяснить у того же Тейлора, упорно отказывавшегося отвечать на вопрос, откуда и каким образом он получает информацию. “Я дал слово”, — отрезал Тейлор и как воды в рот набрал.
Дорн встретился с ним в кафе, пожертвовав талонами, и за обедом, стоившим чуть ли не треть голубой месячной карточки, потребовал откровенности. Тейлор, сутулясь, молчал. Потом сказал:
— Не сердитесь, Виктор, это выше моих сил. Так уж я устроен: даю гарантии и не нарушаю их. Возможно, позже я познакомлю вас, если мой друг согласится. А пока возьмите это…
Дома Дорн открыл оставленный Тейлором спичечный коробок.. На дне лежала бумажка: 31 июля 1940 года Гитлер на совещании с членами ОКВ[3] произнес слово “Барбаросса” вслух. “…Германия… станет хозяином в Европе, включая Балканы. А для этого должна быть уничтожена Россия. Дата нападения предусмотрена на весну 1941 года”.
Дезинформация или правда?.. Времени для колебаний не было. Дорн почти бегом через всю Женеву поспешил к Розе… В тот вечер они воспользовались экстренным расписанием. У Розы затекла и вспухла от напряжения рука; в конце передачи ключ выскальзывал из пальцев. Центр ответил “квитанцией” и вышел из эфира.
В Берне треск барабанов и вой фанфар пошли на убыль. Война, словно грозовая туча, обогнула Швейцарию стороной, не залив ее кровавым дождем. Генерал Гизан инспектировал части и менял штаб-квартиры. На часах у его дверей стояли скауты в белых шортах и гетрах: генерал Гизан считал себя единственным стратегом в Швейцарии и не доверял охрану своей жизни солдатам, среди которых могли оказаться диверсанты абвера. Вообще этот сын деревенского лекаря из Мезьера любил парады и принимал рукоплескания, как Вильгельм Телль. Союзный совет продолжал переговоры, испытывая при этом некоторые затруднения. Англичане и немцы посулами и угрозами старались обеспечить себе приоритет в торговле с Конфедерацией и, в частности, в той области, которая соприкасалась с вооружением. От дипломатических демаршей Лондон и Берлин перешли к прямому нажиму: Великобритания блокировала поставки зерна и сельскохозяйственных продуктов, а третий рейх сосредоточил в районе Сент-Луи 6 дивизий, из них 2 горноегерские. В ответ на это банки срочно переправили свои активы в Альпы: бронеавтомобили, снятые с полевых линий у границ, потянулись в горы, увозя отделанные под дерево стальные ящички с золотом, валютой, акциями и драгоценными камнями. Правительство в пожарном порядке разработало и осуществило проект интенсификации сельского производства и вскоре сумело создать “аварийный запас” продуктов, рассчитанный на 372 дня. После этих мер послы Конфедерации в Берлине и Лондоне подтвердили желание Швейцарии всемерно оберегать свой нейтралитет… Что же касается торговли, то было сказано: с кем угодно и в любых масштабах на основе свободной конкурентности и прибылей в пользу продающего. В твердой валюте, разумеется.
Месяцы шли… Роза дважды в неделю связывалась с Центром, передавая короткие, в две-три строки, телеграммы.
С некоторых пор Дорн обратил внимание на статьи некоего Р.А.Гермеса, изредка появлявшиеся на страницах швейцарских газет. Этот “сын Зевса” был загадочным образом осведомлен о том, что и в самом деле представляло тайны — Гитлера, ОКВ и нацистской партии. Кто скрывался под этим псевдонимом?.. Во всяком случае, становилось ясно, что автор статей получает данные не по официальным каналам и уж, конечно, не от ведомства Геббельса. Любопытнее всего было то, что разведка бригадного полковника Массона, Бюро ХА, обычно не допускавшая публикации материалов, компрометирующих Гитлера и его окружение, пропускала статьи Гермеса без купюр: ни разу не случалось, чтобы в них вместо строк или абзацев появилось “белое пятно”. Не связан ли Гермес с ХА? Кто он — штатный работник или добровольный сотрудник?
Дорн знал, что у Тейлора с согласия Центра есть знакомства среди представителей ХА. Нельзя ли через него найти ход к Гермесу?
Поколебавшись, Дорн вызвал Тейлора на явку и… получил отказ. Тейлор, никогда не избегавший самых ответственных и сложных поручений, на этот раз категорически отклонил все просьбы Феликса разузнать что-нибудь о Гермесе.
Отказ ошеломил Дорна, породив целый поток мыслей, сначала сумбурных и горьких, но вскоре слившихся в одну, подобную озарению провидца: а не был ли Гермес тем самым источником, от которого Тейлор получил копию речи Гитлера?
Эту догадку Феликс оставил при себе. Ей предстояло или подтвердиться, или быть опровергнутой в самом ближайшем будущем. Торопить события не следовало. Да и как он мог бы их поторопить? Пуститься в поиски по Женеве? Переключить всех членов группы со сбора информации о третьем рейхе на розыск Гермеса или его следов?
Ярд, Сисси и Лонг приносили печальные известия: Германия не собиралась соблюдать обязательства, вытекающие из пакта с СССР о ненападении. Немцы-курортники, отдыхавшие в Давосе, откровенно считали пакт ширмой… Отнимало у Дорна время и издательство, легальная деятельность которого медленно, но верно вела к банкротству. Литография отказывалась принимать заказы, пока старые счета не будут оплачены сполна. Виктор несколько раз просил Центр прислать деньги с курьером, но Центр медлил, а издательство задыхалось в тисках долгов. Затруднения с деньгами были обусловлены не одним неумением Дорна вести коммерческие дела. И раньше, при открытии “Геомонд”, предусматривалась его убыточность, но в Центре считали, что разумный дефицит удастся покрыть дотациями. Так и делалось, пока швейцарское правительство не запретило принимать платежи в свободной валюте. Отныне единственным платежным средством стали франки, а их-то как раз и не могли прислать! Центр предлагал Дорну другую валюту, советовал найти посредника для обмена… А время шло…
18 июня 1941 года Дорн был разбужен Тейлором.
Плохо причесанный, с лицом, потемневшим от бессонницы, Тейлор стоял у изголовья, не снимая макинтоша. Светило солнце, но пальцы Тейлора сжимали ручку большого черного зонта.
Говорил он тихо, словно через силу.
— Война… она начнется через четыре дня…
Дорн, еще сонный, сел на постели.
— Что?!
— Война, Виктор!
Тейлор протянул пачку тонких листков.
— Только не спрашивайте, откуда… Можете верить каждому слову из того, что прочтете. Клянусь, здесь все точно.
— Но что это?
— Часть плана Барбаросса”.
Полчаса спустя Дорн был у Розы.
О том, чтобы зашифровать в тот же день сообщение в несколько страниц, не могло идти и речи. На это ушло бы около двенадцати часов. Дорн набросал на клочке бумага: “Директору. Через Тейлора. Нападение Гитлера на Россию намечено определенно на ближайшие дни”. Роза достала книгу кода, превращая “клер” в шифрограмму.
— Все, — сказал Дорн. — Слушайте, Роза, это очень важно, важнее и быть не может! Передавайте текст непрерывно на волне 19,8. Весь сеанс! Понимаете: только этот текст, и ни знака больше!
От Розы — к Гамелям. И здесь:
— Эдмонд, подготовьте рацию.
— А приказ?
— Это и есть тот самый экстренный случай, когда приказа уже не ждут. Выйдете на волну 21,3 и передадите телеграмму столько раз, сколько уложится в окно связи!
— Только ее?
— Да. Кроме того, добавьте: “Решение Гитлера принято два дня тому назад. Донесение поступило сегодня… Продолжение в 01.30”. Зашифруйте сами.
Обе рации — АП Розы и РД Гамеля — вышли в эфир в одно и то же время. Дорн, торопливо глотая остывший кофе, шифровал полученные от Тейлора листки. Юлия курила сигарету за сигаретой, и глаза Феликса слезились от дыма.
В 01.30 АП и РД начали передавать текст плана.
…Но было уже поздно…
“…Директору. Ведущие генералы в ОКВ рассчитывают теперь на продолжительность войны порядка 30 месяцев. Приказ Гитлера о захвате Мурманска и наступлении на Кавказ основывался на том, что Ленинград и Одесса будут заняты до 15 сентября. Оба этих плана провалились. На конец сентября германская армия имела 400 дивизий всех родов, кроме того, 1.500.000 человек в организации Тодта и 1.000.000 человек различных резервов ВВС, включая пилотов, наземные команды и ремонтные отряды… Во Франции в настоящее время находятся 20-22 дивизии, большей частью ландштурм. Личный состав очень неустойчив… имеются случаи дезертирства. В начале октября отряды, находившиеся в Бордо и к югу от него, были оттянуты на Восток”.
