Богданов, в 96-м зам командира подмосковного СОБРа, обеспечивал охрану следователя. Возил его по разбомбленному городу и сетовал, что подполковник Ермилов приехал не в самое удачное для юридических прогулок время. Словно в воду глядел…
— Как быстро тебе это надо? — напомнил о себе Вячеслав. Он сидел, облокотившись о руль.
— Чем быстрее, тем лучше. Вообще, давно мы с тобой не виделись. Жаль, что ты спешишь. Может, сходим на теннис в выходные?
— Мне хватает физической нагрузки на службе, — вздохнул Богданов и лукаво покосился на друга: — Ты мог бы с теннисом теперь так не усердствовать. Это уже не модно. Лучше дзюдо…
— Ты же знаешь, я теннисом с юности занимаюсь, — чуть обиженно заметил Ермилов.
— Да шучу я! Чего ты? А в принципе встретиться можно. Пивка попить… Мы вчера ребят туда проводили, настроение, знаешь ли, хреновое. — Он скривил тонкие губы. — По три месяца командировки в Чечне. Подрывы один за одним. Парень у них погиб недавно. Пятого июля. С Первомайского погибших не было, а теперь… — Вячеслав махнул рукой. — А главное, сволочи, что делают: подрывают фугасы под техникой, когда бойцы внутри, как в консервной банке. А как только поступает общий приказ нашим войскам ездить на броне, тут же «духи» фугасы на обочинах ставят, чтобы осколками… А кстати, что там с делом, по поводу которого ты в Грозный мотался?
— Его Николай вел. Я только на подхвате был. В 97-м предъявили обвинение мошенникам. Но денежки-то, пятьдесят пять миллиардов, тю-тю. Ездили следователи на Кипр, но счета практически пустые. А из других стран, куда делали запросы, ни ответа, ни привета.
— А по новому делу мне надо знать какие-то детали?
— Самое главное, чтобы никто не начал дергаться раньше времени. Мы еще по нему не возбудились. Так что, сам понимаешь… Там могут быть, даже наверняка есть, камеры наружного наблюдения. Не попади в кадр.
* * *
Через три дня Вячеслав отзвонился:
— Олег, сможешь приехать на Витебскую? Я сегодня дежурю, отлучиться не могу. Тут и поговорим.
— Есть о чем? — заинтересовался Ермилов.
— Тебе понравится, — довольным голосом подтвердил друг.
Олег воспользовался служебной машиной, не хотелось тащиться по жаре. Доехали по Можайке с ветерком, еще не настал час пик, когда все ринутся на дачи. Красное кирпичное здание начала двадцатого века выходило на довольно тихую улицу.
— О, магазинчик продуктовый, — обрадовался водитель Миша. — Олег Константинович, можно я забегу? А то жена дырку в голове сделает посредством острого языка. Он ведь у нее как сверло…
— Валяй, — благожелательно разрешил Ермилов. У него холодело под ложечкой, а это верный признак того, что его ожидают интересные новости.
Он прошел через КПП, предъявив удостоверение, поднялся на пятый этаж.
Вячеслав подготовился — разложил на столе фотографии. Увидев входящего полковника, не здороваясь, указал на них широким жестом:
— Специально для тебя распечатал. Оцени! — Он широко улыбался.
— Ничего себе! — оживился Ермилов и тоже заулыбался, так, что появилась ямочка на правой щеке. — Как тебе это удалось?! Блин! Это же зам министра финансов. А это тоже какая-то до боли знакомая физиономия. Не вспомню, кто же… Так, теперь подробности. — Он сгреб фото, собрал их в стопку и звонко пристукнул ими по столу. Затем переместился на диванчик у дальней стены кабинета и расположился там, закинув руки на спинку.
— Учитывая твою просьбу шифроваться, много узнать не удалось. Один дом находится на берегу Истры в таком навороченном закрытом поселке, что попасть туда, не вызвав подозрений, вообще нереально. Если только с реки водолазов запускать. Так-то можно попробовать…
— Не увлекайся. Ближе к делу, — строго попросил Ермилов.
— Второй домик, где я сфоткал зама министра, был доступнее. Я осмотрелся на местности, поговорил с соседкой, представившись потенциальным дачником, жаждущим снять фазенду на август. Она сказала, что тут дорого снимать. Я начал выпендриваться, дескать, денег у меня куры не клюют, мол, могу купить тут любой дом или пару. Вот хоть, например, этот, и показал на интересующий меня объект. Она рассмеялась и говорит: тут такой влиятельный человек живет, что нечего мне и соваться. Не по Сеньке шапка. Короче, он там жил с самого начала. Более того, жена зам министра активно участвовала в строительстве дома. Приезжала, следила за проведением работ. Ты ведь это хотел узнать?
Ермилов задумчиво кивнул.
— Там офигительный дизайн на участке. Бассейн, фонтаны, парная, купель на улице. Соседка продемонстрировала мне участок через забор. Даже в дом свой завела, со второго этажа разрешила посмотреть. Хвасталась так, словно это ее имущество. Думаю, этого зам министра тоже можно за бока брать.
— Своевременно или позже, — Олег снова принялся рассматривать фотографии. — А гости? Много людей туда приезжают?
— Практически никого. Только родственники, и то редко. Живут уединенно. Летом. И то не все время. Соседка мне напела, что женушка зам министра любит путешествовать по миру.
— А что по поводу этой фотографии? — Ермилов вглядывался в лицо пожилого человека, сфотографированного сбоку.
— Это Граевский Иван Лукич. Пенсионер. Дом тоже будь здоров, хотя сразу не подумаешь, что богатый.
— Престарелый родственник?
— Погоди, — поднял ладони в успокаивающем жесте Вячеслав и продолжил: — Снаружи дом простовато выглядит. Но потом я глянул — камеры, охрана за забором в маленьком домике и участок необъятный, несколько гектаров — лес, сосны. Знаешь, — он сел рядом, закинул руки за голову, вытянул длинные ноги, — я бы сам не отказался в такой избушке пожить. Вот отчего ни у тебя, ни у меня такого нет?
— Не воруем, — помрачнел Ермилов, вспомнив о своем «финском» домике, который третий год жена жаждала покрасить, причем отчего-то обязательно посредством не очень умелых ручек Олега. Пока он собирался приступить к покраске, дом потихоньку облезал и выглядел уже не зеленым, а пятнистым. Ермилов покосился на друга: — Кстати, а ты не хочешь совместить приятное с полезным? Отдохнуть у меня на даче, попариться в бане, пожарить шашлыки и… помочь мне покрасить дом. А? Ну, чего ты фигу показываешь? Вот если бы ты меня попросил…
— А у меня дачи нет, Константиныч! — весело и ехидно откликнулся Вячеслав.
— Так что Граевский? — посуровел Олег. — Ты ведь не у охранников его фамилию узнал?
— Местный участковый оказался моим знакомым. Пришлось проставиться. Кстати, расходы за твой счет… Так вот, Граевского однажды ограбили, пока он отдыхал в Карловых Варах. Окна побили. Деревенские пацаны резвились…
— А охрана?
— Он ею только после кражи обзавелся. А тогда моего знакомого участкового Геннадьевича взяли за интимные места так, что он бегом бежал по следу малолеток, не хуже собаки-ищейки.
— Сам Граевский сотворил с ним такой кощунственный акт?
— Не-a. Начальство беднягу шлифовало мелкой наждачкой. А само руководство, в свою очередь, пользовали из разных министерств — внутренних дел и внешней торговли. Не хило, да?
— У него дети, что ли, какие высокопоставленные чиновники? — удивился следователь.
— Он сам. Ушел на пенсию из Внешторга.
— Ну, связи остались, — с сомнением покачал головой Ермилов. — Несомненно. Но ты сам знаешь, когда человек уходит на пенсию, не слишком-то заботятся о нем. Отработанный материал. А тут… Странно.
— И я о том. Геннадьич говорит, такой кипеж подняли, что караул… Чай будешь?
— А что покрепче имеется?
— Вообще-то это с тебя причитается! — возмущенно покрутил головой Вячеслав, но полез в нижний ящик письменного стола и бухнул на стол бутылку коньяка. — Только тебе, я ведь дежурю. Вот это буду. — Он извлек из сейфа консервную банку со сгущенкой.
— Ну и сластена ты! — Олег потер переносицу в раздумьях. — А если я тебе три банки дам, приедешь на дачу дом красить?
— Не мытьем, так катаньем, — засмеялся Вячеслав. — Людмила твоя мозг выедает?
— Поуважительнее! — Тем не менее Ермилов улыбнулся. — Это все? — Он потряс пачкой фотографий.
Вячеслав подал другу бокал с коньяком и блюдце с лимонными дольками. Выглядел он озадаченным.
— Странно. Ты интересовался этим Дедовым, а в домах, зарегистрированных на его имя, живут другие. Ну, допустим, в случае с зам министра это обосновано. Тот прячет доходы, покупает имение на другого человека. Но кто этот человек, почему он сам не боится попасть под пристальное внимание бэповцев или Генпрокуратуры?
— Тем паче, что он сам госчиновник. Работает во Внешторге, — подхватил Ермилов. — Одним могу объяснить — чувством безнаказанности. Однако tempora mutantur et nos mutamur in ilis[3].
— Не дави на меня ерундицией, — жалобно попросил Вячеслав.
— Это я к тому, что времена изменились. И мы тоже. Предел терпения наступил.
