Уитерби вернулся в свою квартиру и позвонил в Бонн, фрейлейн Фредль Арндт, попросил ее связаться с деловым партнером Падильо и сообщить о том, что Падильо нужна «рождественская помощь» (мы не нашли немецкого аналога этой идиомы).
В Восточном Берлине Падильо до темноты оставался в квартире Макса Фесса. Затем на «ситроене» они поехали к дому 117 по Керлерштрассе, промышленному зданию, из которого временно съехала пошивочная фабрика. Падильо и Фесс оставались там всю ночь.
Герр Маккоркл прибыл в Темпельхоф в 17.30 рейсом 319 ВЕА из Дюссельдорфа. По пути в «Хилтон» за ним следили агенты американской службы безопасности и один агент КГБ. В 18.20 он заполнил регистрационную карточку и получил ключ от номера 843. В номере он оставался два часа, никому не звонил, затем пешком отправился на Кюрфюрстендамм, зашел в кафе и провел там некоторое время. К нему присоединился Вильгельм Бартельс, 29 лет, американский агент, проживающий в доме 128 по Майренштрассе. Они обменялись несколькими фразами, и Бартельс ушел. Маккоркл вернулся в отель.
Джон Уитерби вошел в номер Маккоркла в 12.00 следующего дня, как и было условлено с Падильо. В номере он провел 37 минут, после чего ушел. Маккоркл на такси поехал в «Штротцельс», где и пообедал. За ним наблюдали Бартельс и неопознанный агент КГБ. В 13.22 Маккоркл вышел из ресторана и решил прогуляться пешком. Пока он ел, агента КГБ сменил Франц Маас, 46 лет, он же Конрад Клайн, Руди Зольтер, Йоханн Виклерманн и Петер Зорринг. Маас работал буквально на всех (в том числе и на нас в 1963 году в Лейпциге) и доказал компетентность, ум и решительность. Свое истинное лицо он искусно скрывает под маской деревенского простака.
Он свободно говорит на английском, французском и итальянском, владеет диалектом племен Западной Нигерии, где он провел три года, с 1954 по 1957-й. Много путешествовал по Европе, Южной Америке, Африке и Ближнему Востоку. На его левой руке вытатуирован номер концентрационного лагеря (В-2316), но это фальшивка. О Маасе ничего не известно до того дня, как он появился во Франкфурте в 1946 году.
Маас догнал Маккоркла, и они вместе вошли в кафе.
Коротко поговорили (21 минуту), и перед тем, как уйти, Маас передал американцу листок бумаги. Содержание записки осталось неизвестным. Маккоркл вернулся в отель, позвонил герру Куку Бейкеру в Бонн и попросил того достать и привезти в Берлин тем же вечером 5 000 долларов. Бейкер согласился.
Бейкер зарегистрировался в «Хилтоне», позвонил по внутреннему телефону, разговор длился лишь несколько секунд, затем из кабины телефона-автомата (5 минут). После чего уселся в холле.
Когда приехал Уитерби, Бейкер вошел в тот же лифт. В кабине, кроме них, никого не было. Лифт останавливался на шестом и восьмом этажах. Когда кабина вернулась, наш сотрудник вошел в нее один, представившись остальным пассажирам инспектором службы проверки лифтов.
В кабине он нашел гильзу двадцать второго калибра. Мы полагаем, что Бейкер застрелил Уитерби в спину и вытолкнул на шестом этаже, а сам поднялся на восьмой к Маккорклу. Пятна крови указывают, что Уитерби по лестнице добрался до номера Маккоркла, где и умер.
В 21.21 Бейкер и Маккоркл покинули отель, взяли напрокат «мерседес» и поехали к КПП на Фридрихштрассе. В 21.45 они въехали в Восточный Берлин, предъявив подлинные американские паспорта.
Тут же они попали под наблюдение агента Бартельса. Отчет о его смерти и успешном похищении двух американских перебежчиков, осуществленном Падильо и его компаньонами, вами получен ранее.
Однако нам удалось узнать от Макса Фесса, что Падильо застрелил Кука Бейкера перед попыткой перебраться в Западный сектор через Стену. Тело Бейкера до сих пор не обнаружено.
Инцидент у Стены — наша неудача. Мы не предусмотрели возможности появления у Стены случайного патруля. Но бензиновые бомбы отвлекли большую часть полицейских и пограничников, и очень жаль, что схема, которую не использовали уже три года, не привела к успеху. Макс Фесс докладывает, что Падильо и остальные укрылись в мастерской Лангеманна, заплатив за это 2 000 западногерманских марок. Полагаю, с Лангеманном следует переговорить насчет его цен.
Падильо и Маккоркл встретились с Маасом в восточно-берлинском кафе. За 10 000 долларов Маас предложил вывести всю группу на Запад через тоннель. Падильо и Маккоркл согласились. На обратном пути в мастерскую Лангеманна им пришлось убить двух фопо и сбросить тела в канализационный колодец.
Макс Фесс должен был встретить Падильо и его компаньонов в шестом часу утра и доставить сюда. Он же устно доложил вам о том, что им потребуется в ближайшем будущем.
Дополнение: все наши автомобили, участвовавшие в операции, вернулись в гараж. Я послал соответствующую справку в финансовый отдел обо всех дополнительных расходах".
* * *
Я выключил воду и вернулся в спальню. Положил папку, взял бутылку виски, раскупорил ее, налил в бокал, жадно выпил, постоял в маленькой чистой комнате с расстеленной постелью и городским пейзажем на стене. Поставил пустой бокал и открыл стенной шкаф. Там висела армейская форма с нашивками сержанта, с нагрудным знаком участника боевых действий и ленточками, свидетельствующими, что их обладатель сражался с японцами на Тихом океане. Я закрыл дверцу, наполнил бокал и с ним прошел в ванную. Поставил бокал на крышку унитаза. Снова прогулялся в спальню, на этот раз за пачкой сигарет и пепельницей, разместил их рядом с бокалом. Затем разделся, лег в горячую, чуть ли не кипяток, воду и уставился в потолок, дожидаясь, пока расслабятся мышцы.
Я лежал в ванне, потягивая виски, с сигаретой в зубах, пока вода не начала остывать, стараясь ни о чем не думать. Добавил горячей воды, намылился, встал под душ. Побрился, почистил зубы, выкурил последнюю перед сном сигарету и наконец забрался в постель.
Оказывается, я уже порядком подзабыл, что такое хорошая постель.
Я бежал по длинному коридору к ярко освещенной двери, видневшейся в его дальнем конце. Однако дверь все никак не приближалась, и тут я угодил ногой в какую-то петлю. Петля затянулась и начала дергать мою ногу, но вдруг оказалось, что это не петля, а Падильо в форме старшего сержанта, с лентами, знаками отличия, золотыми нашивками. Чувствовалось, что он не из тех сержантов, у кого легко получить трехдневный отпуск. Увидев, что я проснулся, он перестал дергать меня и налил себе виски.
— Сейчас принесут кофе.
Я перекинул ноги на пол, взял сигарету.
— Сон — великое благо. А ты суров в форме.
— Свою ты нашел?
— Висит в шкафу.
— Пора одеваться. Нас ждут в салоне красоты. — Я достал форму из шкафа, начал одеваться.
— После звания капитана это шаг вниз, знаешь ли.
— Тебе следовало оставаться на службе. В этом году ты уже мог бы выйти в отставку.
В дверь постучали, и Падильо крикнул: «Входите!»
Один из здоровяков внес большой кофейник и две чашки. Поставил их на столик и удалился. Я завязал галстук, подошел и налил себе чашку. Затем надел китель и полюбовался собой в зеркале.
— Я помню парня, который выглядел точь-в-точь как я двадцать один год назад в Кэмп-Уолтерс. Как же я ненавидел его тогда. Что теперь?
— Вольгемут беспокоится насчет аэропорта. Он хочет, чтобы нас загримировали. Всех четверых.
— У этого парня есть мастера на все случаи жизни?
— Ты прочел отчет?
— Похоже, с нами все время кто-то был. Хотя мы об этом не знали.
— Как и Уитерби.
— Все еще печалишься?
— И еще долго буду. Хороший был человек.
Я допил кофе, и мы прошли в отделанную деревом комнату, в которой нас встретил Вольгемут. Он тоже переоделся: синий однобортный костюм, тщательно завязанный черно-синий галстук, белая рубашка, начищенные черные туфли. Из нагрудного кармана выглядывал кончик белоснежного платка.
Он дружески кивнул мне, спросил, хорошо ли я спал, и явно обрадовался, получив утвердительный ответ.
— Будьте любезны пройти сюда, — он указал на дверь.
Коридор привел нас в комнату, заставленную шкафами и туалетными столиками. На одном из них высокая, светловолосая, очень бледная женщина расставляла какие-то баночки, расчески, ножницы. По периметру зеркала матово блестели незажженные лампы.
— Это фрау Коплер, — представил Вольгемут женщину. Она повернулась к нам, кивнула и продолжила прежнее занятие.
— Этот участок находится на ее попечении.
Вольгемут открыл один из шкафов.
— Здесь у нас формы различных армий и полиций. В этом шкафу — форма всех размеров народной полиции ГДР, вместе с обувью, рубашками, фуражками. — Он закрыл этот шкаф и открыл следующий. — Тут военная форма Америки, Англии, Франции, Западной Германии. А также ГДР. Далее форма полиции Западного Берлина. А вот женские платья, сшитые в Нью-Йорке, Лондоне, Берлине, Чикаго, Гамбурге, Париже, Риме. И ярлыки, и материалы настоящие. Пальто, белье, туфли, полный гардероб. Далее мужская одежда, уже гражданская. Костюмы из Франкфурта, Чикаго, Лос-Анджелеса, Канзас-Сити, Нью-Йорка. А также Парижа, Лондона, Марселя, Восточного Берлина, Лейпцига, Москвы — отовсюду. Шляпы и ботинки, рубашки под галстук и с отложными воротниками. Пиджаки на трех пуговицах, двубортные, фраки и так далее.
