— А почему вам не кажется, что я работаю на вашего мужа. Думаете, у меня было бы меньше оснований сломать шею жене своего начальника? Если, конечно, она сама меня не вынудит это сделать. Приготовили бы вы лучше кофе мне и себе.
Барбара встала. Ее голова по-прежнему двигалась как бы отдельно от тела, будто у нее в шее был шарнир. Она остановилась и снова на него посмотрела. Она знала, что он вот-вот потеряет сознание. Он сделал гигантское усилие, чтобы взять себя в руки, но было слишком поздно. Он вскочил на ноги, и комната, вначале кружившаяся медленно, стала набирать обороты, вертясь, словно обезумевшее телевизионное изображение. Он схватился руками за стол, пытаясь удержать равновесие. Колени его подогнулись, он сел мимо стула, ударился подбородком об стол и упал в темноту.
Уайлд лежал на кухонном полу. Барбара Кэннинг сняла с него плащ, пиджак, рубашку, носки и ботинки, но оставила брюки. Она накрыла его одеялом и положила под голову подушку. Его бок горел, он чувствовал себя страшно ослабевшим, но лучше, чем за весь прошлый день. За окном было серо. Он повернул голову и увидел, как по лестнице спускаются золотистые сандалии на низком каблуке.
На Барбаре были черные облегающие брюки и белая рубашка с оборками, французскими манжетами и большими металлическими застежками; темные очки привносили в пасмурное октябрьское утро некий ленивый шик.
Она стояла над ним и курила.
— Похоже, вы побывали в лапах у большого дикого зверя, в дополнение к нескольким синякам, которые, насколько я понимаю, не что иное, как следы кулака, — съехидничал Уайлд.
— Зато ваш цвет лица улучшился. Хотя, должна заметить, вы совершенно не бережете свое здоровье. Помимо того что вы потеряли довольно много крови, у вас на затылке шишка величиной с яйцо, вы в курсе?
— Вы тщательно меня рассмотрели.
— Я смотрела, не нужна ли вам еще перевязка. Не хотите позавтракать? Вы, наверное, голодны.
— Да, зверски хочу есть.
— Яйца?
— Четыре. Желтками кверху.
Барбара приподняла брови:
— Бекон?
— Четыре кусочка. Не пережаренные.
— Картошка?
— Нет, благодарю вас. Грибы.
— О, полагаю, у нас есть немного. У вас, похоже, очень четкие представления о еде.
— Только о завтраке. В остальное время суток я могу прожить на сандвичах, если, конечно, есть что выпить. Получилось так, что в последний раз я завтракал в воскресенье утром.
— Да, — сказала Барбара задумчиво. — Не хотите ли тосты?
— Да, спасибо. И очень много черного кофе. У вас есть большие чашки?
— У меня есть пара пинтовых кружек, мистер Уайлд.
— Чудесно. Тогда я возьму десять кусков сахару.
Барбара вздохнула и пошла в кладовку. Уайлд очень медленно сел. Потом поднялся на колени и перебрался на стул. Барбара надела передник, украшенный большой картой острова Уайт, и аккуратно разбила яйца.
— Который сейчас час?
— Начало одиннадцатого. Туман такой густой, что не видно улицы. Только не надо опять возбуждаться. Никто вас не потревожит. Я позвонила служанке и сказала, чтобы она не приходила. Она была очень рада. Думаю, в такую погоду передвигаться не просто. Ешьте, а потом, если вы мне дадите свой адрес, я поеду туда и привезу вам одежду. Тогда вы вновь сможете выйти в мир.
— У вас великолепное чувство юмора, миссис Кэннинг.
Барбара поставила перед ним тарелку, взяла сигарету и села
напротив, положив ногу на ногу. У нее на лбу обозначились морщинки.
— Вы ведете себя, как ребенок, мистер Уайлд. Вы пролежали без сознания шесть часов. За это время я смыла кровь с пола и приняла ванну.
— Почему?
Кончики ушей опять заполыхали.
— Я решила поверить вашему рассказу. По крайней мере, частично. Как вы сами отметили, у вас пулевое ранение. Одежда разорвана. Кроме того…
Она затушила сигарету и посмотрела на туман за окном.
— Я подозревала, что Энтони не совсем такой, каким кажется. Разумеется, он никогда не обсуждал со мной свои служебные проблемы. Но если у него неприятности, я готова помочь.
Барбара Кэннинг, ревнующая мужа к работе и чувствующая смущение из-за собственной ревности… Уайлд решил, что это вполне вероятно — она была определенно женщиной начала века и принадлежала к тому типу, из которого формировались ярые суфражистки или водительницы омнибусов в 1914 году. Ее только нужно было подтолкнуть в нужном направлении.
Она обернулась:
— Да?
— Как насчет кофе?
Уайлд смотрел, как Барбара аккуратно кладет кусочки сахара в пинтовую кружку. К сожалению, она будет полезна только до определенного момента, а потом ее надо будет… Что? Единственным словом, которое не вызывало у него отрицательных эмоций, было «отговорить». Эта женщина нравилась ему все больше и больше.
— Вы могли бы помочь мне добраться до Тони.
— Я вам уже сообщала, что не знаю, как с ним связаться.
— Думаю, я знаю. Мне кажется, он поехал на Джерси.
— Для чего?
— Вам остается поверить мне на слово. И боюсь, мне придется последовать за ним. Дело не терпит отлагательства.
— Тогда вам нужны одежда и деньги. И вы позволите мне их для вас достать.
— Но не из моей квартиры. Думаю, лучше сказать вам правду. Тони не очень обрадуется, но…
— Тони позеленеет от злости.
Не похоже, чтобы ее сильно пугала такая перспектива.
Но она не глупа. В его словах должно быть достаточно правды, чтобы убедить ее.
— Понимаете, как вы, наверное, могли догадаться, он служит в военной разведке, а я один из его подчиненных. Если не возражаете, пока я бы не хотел вам сообщать большего. Но мы идем по следу некоей шпионской организации, действующей здесь и на Джерси. Я добрался до их английского отделения в прошлый уик-энд, когда меня схватили. Отсюда мой внешний вид.
— Как… Как ужасно!
— Порой это действительно довольно неприятная работа. Тем не менее мне удалось от них ускользнуть. К несчастью, им все обо мне известно. Например, они знают, где я живу. Если вы туда поедете, боюсь, уже не вернетесь.
— Какой ужас! — воскликнула снова Барбара, но по выражению ее лица можно было заключить, что она с большей радостью сказала бы «как здорово!».
— Есть, однако, кое-что похуже. Я думал, что мне следует ввести Тони в курс дел, но оказалось, что он сорвался на Джерси. Боюсь, он там преследует свою дичь, не зная, как много о нас известно другой стороне.
— О боже! — Впервые Барбара действительно встревожилась.
— Не надо паниковать, — поспешно сказал Уайлд. — Я абсолютно уверен, что сейчас ему ничто не угрожает. Ребята, которые преследуют меня, оставят его в покое, рассчитывая, что я к нему присоединюсь.
— Что вы и собираетесь осуществить.
— Вот именно. Кроме того, вместе с Тони мы в состоянии противостоять этой кучке мерзавцев.
— Но вам определенно потребуется помощь.
Барбара мерила шагами кухню, сомкнув пальцы и уперев в них подбородок.
— Я еду с вами. Люди, от которых вы сбежали, будут вас искать. Если они ожидают, что вы попытаетесь добраться до Джерси, то будут поджидать вас во всех аэропортах. Вас, но не мужчину и женщину, путешествующих вместе.
— Я надеялся, что вы догадаетесь об этом, — пробормотал Уайлд.
— Во-первых, деньги. Как вы считаете, сколько нам потребуется? Пятьдесят фунтов?
— Думаю, этого вполне хватит.
— Сейчас я оденусь и поеду в банк. Затем отправлюсь по магазинам. Если вы мне запишете размеры, я куплю вам что-нибудь из одежды. Боюсь, вам придется довериться моему вкусу.
— Всецело полагаюсь на ваш вкус. По крайней мере, в том, что касается одежды. Не могли бы вы еще купить пачку «Бельфлера»?
— Именно «Бельфлера»?
— Я раб привычки. И электрическую бритву.
— Да, конечно же. Женщинам такое не приходит в голову. А потом я куплю билеты на дневной рейс на Джерси.
— Вы сегодня смотрели в окно?
— Ах да. Но туман скоро рассеется, уверена.
— А я не уверен. Сегодня в полночь из Веймута отправляется пароход. Поезд уходит из Ватерлоо в девять.
— Отлично. Значит, я куплю билеты в первый класс, Ватерлоо—Веймут.
— Второй класс, Ватерлоо—Джерси.
— Я всегда езжу первым классом.
— Второй класс меньше выделяется, и в любом случае на пароходе только один класс. Но вы можете зарезервировать для нас каюту. Двухместную, на имя мистера и миссис Энтони Кэннинг.
— Это необходимо?
— Нам нельзя показываться на глаза, — объяснил Уайлд.
— А.
Барбара постучала по зубам карандашом.
— Знаете, все равно мы не доберемся туда до завтра. Может, будем лучше рассчитывать, что туман рассеется, и полетим на самолете?
— Поверьте мне на слово, — сказал Уайлд, — нам подойдет только корабль.
Поезд не был переполнен. И они легко нашли свободное купе. Уайлд положил чемодан Барбары на полку и сел рядом с ней. Он подумал, что они представляют собой великолепную пару, гармоничную и не привлекающую внимания. Она была в серой юбке, желтой блузке и туфлях на низком каблуке. В сером твидовом пальто с серой меховой оторочкой она казалась в высшей степени привлекательной женщиной, которая, однако, не старается быть привлекательной. Только темные очки добавляли ее облику нотку дешевой романтики. Уайлд также был в меру элегантен в сером костюме и рубашке в широкую красно-белую полоску. На шее черный вязаный галстук. Носки серые, ботинки черные. В качестве белья — норвежские плавки. Пальто от Берберри.
