Горелл не вернулся.
Так встретились полковник Смирнов и Юля.
Смирнов глядел на белое лицо Юли и блестящие глаза, живущие на этом скованном страхом лице отдельной, беспокойной жизнью, и думал, что поступил правильно, отказавшись от мысли привлечь Юлю к разоблачению Горелла. Казалось, это был самый простой вариант. Кто стоял к Гореллу ближе, чем она? Но почти вся недолгая жизнь этой женщины свидетельствовала о привычке к душевной грязи. Она всегда искала легкие, обходные тропки, ничто ей не было дорого, она всегда пряталась за чужие спины — вот и теперь пришла спрятаться за надежную спину закона.
— А если б гражданин Клебанов вернулся домой, вы бы не пришли к нам? — спросил Смирнов.
— Н-нет, конечно, то есть да, конечно! Пришла бы! Обязательно…
Нет! На помощь таких людей нельзя рассчитывать.
— Значит, вы заявляете, что он занимается спекуляцией и носит на себе оружие… Больше вы ничего о нем не знаете?
— А… что?.. — с готовностью спросила Юля, подаваясь всем телом вперед и впиваясь в лицо Смирнова. — Что бы вы еще хотели знать?
Да, такая подтвердит все, что угодно. Она солжет, спасая свою шкуру, запутает и оклевещет… Нет, решение было правильно!
Смирнов нажал кнопку звонка, вызывая дежурного.
— Вы свободны! — сказал он Юле и поднялся из-за стола.
— А как же я теперь? — невольно вырвалось у Юли. — Скажите… Мне ничего не будет? Ведь я сама пришла, правда? Я понятия не имею, кто он такой! Мне ничего не будет, товарищ начальник?
— На этот вопрос вы сами себе вернее ответите! — сказал Смирнов, вручая дежурному подписанный им пропуск Юли. — Вы ж себя лучше знаете! Если не совершали ничего противозаконного, чего ж бояться?
Несколько дней ушло у Горелла на борьбу с группой капитана Берестова.
Иногда Гореллу казалось, что он избавился от преследования. Но проходило несколько часов, и он снова улавливал грозные признаки слежки.
Горелл вел дикий, бродячий образ жизни. Он бродил в Подмосковье и в самой Москве, ел на ходу, а когда становилось необходимым поспать несколько часов, нанимал машину на дальние расстояния и спал, уткнувшись лицом в пыльную обивку.
Берестов по нескольку раз в сутки докладывал полковнику Смирнову о передвижениях Горелла, и полковник твердил одно и то же.
— Не обольщайтесь, капитан! Вы себя обнаруживаете. Он вас слышит…
— Товарищ полковник, мы все возможное делаем! — обиженно оправдывался Берестов. — Люди с дежурства возвращаются, валятся с ног!
— В тот день, когда вы действительно постараетесь, он побежит в нору! — настаивал Смирнов. — Тоже, небось, несладко мотаться на волчьем положении… Но он все время вас слышит, капитан!
Однажды после неимоверно трудных суток Горелл проснулся днем в песке на лодочной станции с ощущением, что остался один.
Ощущение облегчения было настолько сильным и неожиданным, что он долго не мог собраться с силами, чтоб встать и идти дальше.
Выйдя на шоссе, он остановил такси и поехал на Арбат, в Большой Афанасьевский переулок. В машине у него началась сильная головная боль и ломота в костях. Губы высохли и потрескались.
— Скорее! — сказал Горелл шоферу такси. Он знал, что с ним происходит. Такие вещи случались в последнее время после сильного нервного напряжения. Если он во-время не ляжет в постель, может потерять сознание. — Скорее! — повторил раздраженно Горелл.
Вот она, квартира девятнадцать! Горелл ощупью нашел звонок.
Дверь открыла девушка, подросток, судя по голосу. Горелл уже ничего не видел. Перед глазами вместо девушки двигалось большое радужное пятно.
Голова раскалывалась от боли.
— Я к Аделине Савельевне! — сказал он, нащупывая- косяк двери, чтоб не упасть.
— Мамы нет дома! — сказал недружелюбный девичий голос. — И я не знаю, когда она придет.
— Пожалуйста, разрешите мне войти! — попросил Горелл и шагнул через порог. Девушка недовольно молчала.
— Пожалуйста, извините! — сказал, пошатываясь, Горелл. — Я от старого друга Аделины Савельевны. Очень плохо себя чувствую. Это пройдет через несколько часов, но мне надо прилечь где-нибудь в темноте..
— Кира, я помогу товарищу! — сказал новый голос, на этот раз — юношеский. Чужая рука подхватила Горелла за плечи
— Кто вы? — быстро спросил Горелл, стараясь освободиться. — Подождите, кто вы такой? — говорил он, отталкивая юношу.
— Я — товарищ Киры, меня зовут Володя! — пояснил юношеский голос. — Идемте, я доведу вас до дивана… Вам плохо?
— Да! — сказал Горелл. — Это со мной бывает. Несколько часов. Боже, как болит голова! Ни в коем случае не вызывайте врача и не раздевайте меня, я вечером должен ехать. Да… скажите Аделине Савельевне, что я от Мещерского… Мещерский посылает примет!
Горящая голова его вдавилась с клеенчатый валик дивана, и больше он ничего не слышал.
Ценителя балета и знатока старинных соборов доктора философии Робертса постигло настоящее человеческое несчастье.
Дочка его Белла на даче за завтраком проглотила кусок стекла.
Стакан, из которого она пила горячее молоко, оказался надтреснутым у края. Незаметно для девочки большой полукруглый кусок проскользнул вместе с молоком в рот и дальше в горло.
Белла вскрикнула, закашлялась и отбросила стакан. С каждым приступом кашля изо рта у нее вытекали ручейки крови. Девочка побледнела, теряла силы. Мать, плача, держала ее на руках. Робертс побежал в гараж за машиной.
К тому времени, когда Беллу привезли в детское отделение больницы имени Склифосовского, осколок стекла глубоко ушел в ткани и горло запухло.
Супруги Робертс провели страшные полтора часа в приемной детского отделения, дожидаясь встречи с хирургом.
Наконец хирург вышел и сказал:
— В общем так! Операция прошла удачно. Стекло извлечено. Сделали переливание крови. Если понадобится, повторим переливание. Есть, конечно, трудности. Кормить ее придется через зонд, ну и все такое… Температура немножко высоковата… Посмотрим, что будет завтра!
— Господин хирург! — судорожно дергая подбородком, сказал Робертс. — Мы с женой благодарим вас от всего нашего сердца… Мы умоляем, ради всего святого умоляем позволить жене ухаживать за Беллой! Ведь ни одни руки не заменят материнские. Умоляем!
Хирург поморщился, подумал и сказал:
— Конечно, это против правил. Девочка большая. Но поскольку вы наши гости, пойдем на уступки. Пусть мать остается, я ее провожу к девочке…
Жена Робертса заплакала. Через минуту хирург увел ее в отделение. Господин Робертс вернулся домой один.
Тотчас же, как только он вошел к себе в квартиру, к нему пришел Биллиджер.
— Крупные новости! — сказал Биллиджер. — Есть неприятные сведения от Горелла!
— Сейчас! — устало вздохнул Робертс. — Я только что отвез Беллу в больницу… Дайте мне прийти в себя!
— Да, да, простите! — торопливо извинился Биллиджер. — Как чувствует себя бедная девочка?
— Не знаю, жена осталась с ней… Вероятно, плохо! Так что, вы говорите, сообщил Горелл?
— Сведения поступили из резервной точки, с Афанасьевского переулка!
— Вы с ума сошли!.. — Робертс побелел и сразу забыл о дочери. — Значит, провал!
— Да, и уже, повидимому, давно! — растерянно улыбнулся Биллиджер. — Не понимаю, сэр, где был ваш знаменитый нюх! Все последние сообщения Горелла оказались подложными… Мы с вами переписывались с работниками госбезопасности!
— Что сообщает Горелл?
Робертс лихорадочно пытался представить себе размеры катастрофы. Стряхнул ли Горелл преследователей, придя на Афанасьевский? А что, если и эта точка уже под наблюдением? Тогда — полный провал! Может быть, даже еще один международный скандал!
— Он просит переслать новый комплект документов на другое имя и новый комплект аппаратуры. Первый пришлось бросить при отходе. Он настаивает на пятнадцатом варианте.
— Ай, ай, ай, ай… — прерывисто вздохнул Робертс и взялся за сердце. — Это никуда не годится, Биллиджер! Нельзя было терять аппаратуру…
— Раз так случилось, значит у Горелла не было другого выхода! — пожал плечами Биллиджер. — И лично я думаю, что пятнадцатый вариант наиболее приемлем в данных условиях!
— Подождите, подождите, Биллиджер! — раздраженно сказал Робертс. — Надо подумать! Надо экстренно связаться с руководством. Самостоятельно решить этот вопрос я не могу…
— Я думаю, что руководство будет весьма недовольно вами! — с удовольствием заметил Биллиджер. — Ведь это ваш провал! Горелл всегда все выполняет наиточнейшим образом. Получается так, будто мы с вами помешали ему работать! Да, да! — повторил Биллиджер, заметив протестующее движение Робертса. — Уверяю вас, у руководства возникнет именно такой взгляд на вещи!
— Да… Там, дома, им все кажется чрезвычайно просто! — злобно сказал Робертс, включая лампу на письменном столе. — Я бы тоже неплохо руководил операциями — оттуда!
