Чингиз Абдуллаев - Голубые ангелы

Ликвидация группы «С-14»

Согласно последним данным, полученным агентами «голубых», и специальному расследованию, проведенному в Индонезии, постепенно выясняются все новые, более страшные подробности гибели членов группы «С-14». По имеющимся на сегодняшний день материалам и фактам мы попытались восстановить картину происшедшего.

Самолет Париж — Джакарта совершал свой обычный рейс. На борту тихо звучала музыка, многие пассажиры спали, в конце лайнера группа молодых людей о чем-то оживленно беседовала со стюардессами. Фогельвейд взглянул на часы. Через двадцать минут посадка. Он еще раз мысленно перебрал в уме все детали предстоящей операции и, когда стюардесса попросила пристегнуть ремни, спокойно щелкнул замком. Самолет сел плавно. Фогельвейд не спешил. Сначала он пропустил группу молодых людей. Наверное, студенты. Уже у самого выхода огромная, неправдоподобно толстая негритянка с множеством ярких пакетов попыталась обойти его, и он благоразумно посторонился. Ослепительное солнце сразу ударило ему в глаза, и он непроизвольно поднял руку, словно пытаясь защититься от его лучей. Он еще сумел сделать шесть шагов по трапу, когда просвистела пуля. Фогельвейд не успел даже понять, что произошло, а его тело, уже начало падать, опрокидываясь с трапа самолета. Истошно завизжала негритянка. Громко закричала стюардесса. Макс лежал на земле, и на левой стороне груди расплывалось большое красное пятно. К сожалению, полиции так и не удалось установить, откуда прозвучал этот роковой выстрел.

Джон Моррисон — член отряда «С-14», первый помощник регионального инспектора

Он почувствовал слежку еще на Мадуре. За ним постоянно увязывались двое, а то и трое парней. Моррисон несколько раз проверял — никаких сомнений, следят именно за ним. В вагоне он обратил внимание на сидевшего напротив попутчика. Что-то в его облике насторожило Моррисона. Он сам, много лет проработавший в английской контрразведке, знал, как обычно выглядят громилы из их ведомства. Этот молодчик был меньше всего похож на члена триады. И все-таки следил он именно за Моррисоном. Джон уже в этом не сомневался. На вокзале в Богоре он все же успел положить шифровку, когда обратил внимание, что круг сужается, а число его преследователей астрономически растет. Их было уже трое или четверо. Моррисон двинулся обратно к вокзалу, но обнаружил, что его преследователи откровенно блокируют его.

Это означало одно — они пойдут на самые крайние меры и даже в центре города.

Моррисон попытался оторваться. Он применил несколько обычно срабатывающих приемов, однако преследователи не отстали. Это уже удивило его. Неужели триада использует профессионалов? Моррисон и сам не заметил, как вышел на окраину города. Одиноко стоявшие дома, разбросанные повсюду, нагнетали тоску. Опасность он почувствовал каким-то шестым чувством, когда сразу три человека выросли перед ним. Моррисон был достаточно профессиональным контрразведчиком, чтобы не применить оружие. Удар, еще удар. Сзади раздаются шаги. Джон перебрасывает через себя третьего и успевает нырнуть в сторону, когда раздаются первые выстрелы. Что-то мешает ему достать свой пистолет, он еще надеется, что все объяснится — возможно, это ребята из полиции. Выстрелы раздаются совсем близко. Он прыгает еще, но на этот раз не так удачно. Левая нога задета. Черт. По направлению к нему бежит еще один из преследователей. Раздумывать некогда. Джон стреляет в ногу нападавшего и, кажется, только легко ранит его.

— Подождите! — кричит он на английском. — Кто вы? Что вам от меня нужно?

В ответ раздается рев.

— Выходи, сукин сын, сдавайся, — непристойности следуют одна за другой.

Моррисон, выстрелив несколько раз в воздух, переползает к одному из домов. Неужели оторвался? Он устало вытирает пот и вдруг замечает в проеме между домами еще две фигуры. Моррисон успевает выстрелить всего один раз, когда несколько выстрелов с разных сторон повергают его наземь. Подбежавшие люди находят лишь его простреленное тело.

Автор приносит свои извинения за некоторые слишком натуралистические сцены. Он не сумеет рассказать, как погиб третий член группы «С-14» Анри Роже, или Марсель Санторо. Очевидно, для этого у него не хватит фантазии. Достоверно известно лишь одно. Анри Роже был схвачен в районе порта и исчез. Через несколько дней его обезображенное тело было найдено недалеко от причалов. Уши, глаза и носоглотка были залиты свинцом. Остается лишь догадываться, насколько мучительным испытаниям триада подвергла третьего члена группы.

Так погибли все члены группы «С-14». И если найдутся слишком сердобольные читатели, которые, возможно, упрекнут некоторых из группы «Дубль С-14» в излишней жестокости, автор не посчитает зазорным напомнить им эти страницы. Представьте, что так погиб ваш брат, сын, отец… И тогда вы не упрекнете «голубых». Со злом нельзя бороться одними добрыми намерениями. Иногда на зло отвечают злом, на террор — террором. Христианское учение о всепрощении здесь явно не подходит. И об этом не надо никогда забывать.

Полуденное солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и Мигель с раздражением пересел на другое место. Уже второй день он «законсервирован» в этой чертовой дыре. Приехавший после него Чанг объявил, что его разыскивают и вся полиция поднята на ноги, а фотография Хосе Жозефа Урибе роздана во все отряды полиции, и самое лучшее для Гонсалеса — на время исчезнуть. Исчезнуть до той поры, пока наконец не появится возможность переправить Мигеля в Европу.

Как профессионал, Гонсалес понимал — так и должно было быть, но это вынужденное бездействие все равно выводило его из себя. Уже второй день Шарль и Луиджи ведут наблюдение за господином Муни, а он вынужден сидеть в четырех стенах, не имея возможности помочь им. Он не имеет права даже покинуть эту заброшенную виллу в семидесяти километрах от Джакарты, куда его привез Чанг.

Мигель взглянул на часы. Второй час дня. Чем бы заняться? Он сел за стол и почему-то принялся чертить ровные полосы на чистом листе бумаги. Довольно скоро ему это надоело. Чертыхнувшись, он швырнул ручку и, перейдя в другую комнату, бросился на диван лицом вниз. Мда-а… события последних дней и вспомнить страшно. И двое убитых. Угораздило же его. Один там, в публичном доме, другой в тюрьме. Правда, стрелял и убивал он оба раза, защищая собственную жизнь, но все-таки… Мне это может понравиться. Что со мною? Я становлюсь патологическим типом. Маньяк-убийца. Да нет, наверное, нет. А все-таки страшно. Как вспомню ту ночь в тюрьме… Одни кошмары снятся, все время вижу эту надвигающуюся физиономию и не успеваю проснуться. Нашли же такого. Ему бы в цирке выступать. Сукин сын. Хоть бы разбудил. Так нет — спящего прирезать хотел. Подонок. Животное. Те ребята в публичном доме хоть были мужчинами — не побоялись идти на меня, хотя прекрасно знали, что я вооружен. А этот… До сих пор грудь болит. Хорошо еще, что не опасно. В этой чертовой экзотической стране можно ждать всего. Я бы не удивился, узнав, что его нож пропитан ядом. Эти мерзавцы на все способны. Хотя, честно говоря, это я перегнул. Это уже из области детективов. Спящего можно зарезать и простым перочинным ножом, а то и просто придушить. Ах, господин Муни, господин Муни, считайте, что вам очень повезло. Я бы с удовольствием перед отъездом прострелил бы вам вашу поганую рожу, даже если меня выгонят из «голубых».

Гонсалес вспомнил детские лица, выглядывающие из-за дверей в квартире Куусмууджи, и сжал кулаки. Ведь это господин Муни приказал «простить предателя и его семью». Термин-то какой сволочной придумал — «простить». «Я бы тебя простил», — Мигель вспомнил фотографии, которые ему привез Чанг. Без содрогания на них невозможно было смотреть. А я еще раскисаю. Убийца. Да таких вешать мало. Он перевел дыхание. Ничего, ничего, господин Муни, не я, так другие. За твоей головой уже начата охота. Это если не считать конкурентов и полицейских. Рано радуешься. Рано.

А вот Фогельвейда убили, снова вспомнил Гонсалес. И Роже тоже. И Таамме. Кто? Кто мог сообщить о них? Кто их выдал? Элен Дейли? Миловидный генеральный координатор — предатель? Нет! Если даже предположить невозможное, то тогда были бы провалены все наши агенты на линии, а этого не произошло. Значит, отпадает. Чанг Са? Невозмутимый индонезиец? Ему, конечно, легче найти общий язык с людьми триад. Но он ничего не знал о группе Фогельвейда, во всяком случае, об их прибытии. Ему был известен лишь Таамме. Он тоже отпадает. Генеральный комиссар или региональный? Глупо. Глупо подозревать людей, которые руководят нашей операцией. Глупо и смешно. Значит, кто-то из их окружения. Дюпре говорил, что знали о группе Фогельвейда только трое. Трое, не считая генерального комиссара зоны. Как их зовут? Видно, Иуда притаился среди них. Интересно, сколько «стоят» его «тридцать сребреников»? Сука. Ну ничего. И до тебя очередь дойдет — дай только время. Хотя… Очень может быть, что и господин Муни не знает, кто является его осведомителем. Такие дела очень часто обделываются без свидетелей. Как правило, личные встречи исключены. Мигель потянулся, развел руками. А грудь все же до сих пор болит. Не везет ему. Всего лишь третий год работает, а уже третий шрам. Первый он получил еще во время подготовки. Их, целую группу молодых новичков, привезли на остров К…, где они и проходили двухмесячную «особую подготовку». И вспомнить страшно. Изнурительные марш-броски, стрельба из любых положений, прыжки с низко летящих вертолетов без парашюта, лингафонные кабинеты — все это были только «семечки». А чего там только не было. Вот тогда он и умудрился получать первый шрам. Их пятерых выбросили в приграничный район боевых действий. Почти боевых, ибо пограничные районы в этой азиатской стране приравнивались к районам боевых действий. Перед ними стояла только одна задача: целыми и невредимыми дойти до столицы, где их ждал специальный представитель «Интерпола». Благополучно дошедшим ставили удовлетворительные отметки и переводили в разряд профессионалов. Этот двухмесячный поход стоил двух лет жизни. Правда, они дошли. Все. Все пятеро, но уже на следующий день трое из них заболели какой-то редкой азиатской болезнью. Экзамен был ему зачтен. Но домой он возвратился в страшном состоянии. Друзья и близкие не узнавали его. Голова, брови, плечи были покрыты какой-то влажной массой, и отдаленно не напоминающей волосы. Почти повсюду на теле волосяной покров гнил и выпадал. Когда поползла левая бровь, он решил обратиться к врачам. Несмотря на все усилия лучших профессоров, волосы продолжали гнить. На задней части головы образовалась уже большая гнойная рана, когда наконец-то врачи нашли противоядие, остановившее этот процесс.