Она помолчала.
— Это он так полагает или ты?
— И я тоже.
Нащекина снова помолчала. Целых полминуты. Наконец разрешила:
— Приходи.
Он поднялся, вернулся в ванную, насухо вытерся. Переоделся в свежее белье, надел рубашку, брюки, пиджак. В конце концов, он отправляется охранять женщину, а не на любовное свидание. И вообще, стоит ли оставаться в ее номере? Это глупо, ведь у них есть другой. Он надел обувь и вышел в коридор. Там никого не было. Дронго спустился по лестнице вниз, подошел к дверям ее номера. Постучался.
Она открыла дверь. В отличие от него, Нащекина еще не успела одеться и была в белом банном халате с названием отеля.
— Извини, — произнесла она, — я не успела переодеться. Если ты немного меня подождешь…
— У меня есть другой номер, — сообщил Дронго. — Я могу подождать тебя в коридоре. Одевайся, и мы спустимся вниз, на третий этаж.
— Входи, — предложила она, — я быстро переоденусь.
Дронго вошел в номер. Она взяла платье и прошла в ванную комнату. Он сел в кресло. В номерах, где живут женщины, всегда пахнет иначе, чем там, где обитают мужчины. Дронго закрыл глаза. Он ждал несколько минут.
— Пойдем? — Она стояла перед ним в темном длинном платье.
— Может, в ресторан? — спросил Дронго, открывая глаза и поднимаясь.
— Нет. Совсем нет аппетита. Сэндвичи отбили у меня всякую охоту к еде.
Они вышли из номера, спустились на третий этаж. Дронго достал карточку-ключ и открыл номер. Когда они вошли, Нащекина обернулась к нему.
— Скажи честно. Ты придумал про звонок Машкова или он действительно позвонил?
— Я думал, что мы уже давно понимаем друг друга, — пробормотал Дронго. — Он действительно мне позвонил. Ты считаешь меня немного идиотом? Думаешь, я решил таким образом за тобой поволочиться?
— Извини. Я сегодня не в форме. От одной мысли, что могло со мной произойти, я вся сжимаюсь от напряжения. Не думала, что в моем возрасте возможны такие приключения. Это слишком сильное испытание для моей психики.
— Понимаю, — ответил Дронго, — и для моей тоже. Значит, будем спать. Здесь двуспальная кровать. Ты — слева, я — справа. Можешь раздеться, я подожду в ванной.
— Лучше я подожду, — предложила она, проходя в ванную комнату.
Он разделся, аккуратно сложил одежду на стул и лег справа на кровать. Голова продолжала болеть. «Дурацкая ситуация, — подумал Дронго, — играем в какие-то непонятные игры».
Он терпеливо ждал, когда она выйдет из ванной. Сначала длительный перелет, потом напряженный допрос Бачиньской, бессонная ночь, удар по голове, поиски Эльвиры Нащекиной, беседы с Конелли весь прошедший день — все эти события поплыли перед его глазами, и он не заметил, как уснул. Сказались, конечно, и несколько таблеток разных болеутоляющих средств, обычно включающих в себя снотворное. Он заснул и уже не слышал, как она вышла из ванной, подошла к нему, села рядом и улыбнулась. Нащекина знала, что он сказал правду о звонке Машкова, но ей все еще казалось, что и в этом ночном происшествии скрыт некий смысл. А Дронго спал, даже не реагируя на чужое присутствие, что происходило с ним крайне редко. У него было очень уставшее лицо. Эльвира поправила одеяло, осторожно поцеловала его в голову и обошла кровать с другой стороны. Когда она легла, то услышала, как он шумно втягивает воздух, словно собирается захрапеть. Нащекина улыбнулась и закрыла глаза. Впервые в жизни она лежала рядом с мужчиной, который заснул в ее присутствии. Никогда раньше у нее такого не было. Она повернула голову и посмотрела на спину своего напарника. Возможно, она стареет. Или он на самом деле устал, ведь ему пришлось всю прошлую ночь искать ее в огромном мегаполисе. Эльвира снова посмотрела на его спину и улыбнулась.
Вскоре заснула и она.
РОССИЯ. МОСКВА. 11 МАРТА, ПЯТНИЦА
Утром они едва не опоздали. Самолет в Нью-Йорк вылетал в одиннадцать утра, а когда Дронго открыл глаза, было уже восемь. В половине девятого за ними должна была прийти машина. Дронго с недоумением посмотрел на часы. Как он мог проспать в Америке так долго? Обычно за океаном он просыпался в пять-шесть часов утра из-за разницы во времени с родным континентом. Восемь утра. Он вспомнил, что произошло накануне, и быстро оглянулся. Рядом никого не было. Из ванной доносился шум льющейся воды.
«Какой ужас! — подумал Дронго. — Я привел ее сюда, чтобы охранять, а сам провалился в сон. Как могло получиться, что я проспал так долго, почти десять часов? И ничего не чувствовал. Наверное, из-за этих лекарств, от них меня всегда тянет в сон. Болеутоляющие лекарства всегда содержат немного снотворного. Какой кретин! Мог бы и проснуться».
Он вылез из постели и натянул брюки. Нащекина выглянула из ванной. Она была в халате.
— Доброе утро, — улыбнулась Эльвира, — я уже успела сходить в свой в номер за зубной щеткой и пастой.
— Неужели я так крепко спал? А где ты спала ночью? Поднималась к себе?
— Зачем? Я провела чудесную бессонную ночь под твой громкий храп. Иногда ты прекращал шуметь, но тогда начинал беспокойно ворочаться. А иногда затихал, и тогда я пугалась, что у тебя остановилось дыхание. Тебе нужно обратиться к врачу.
— Кажется, это называется «апноэ», — вздохнул Дронго. — У меня сломан нос и перебита перегородка. Поэтому я часто задыхаюсь во сне. Внезапная остановка дыхания во сне? Наверное, это плохо. Но еще хуже, что я сегодня заснул. Или нет?
— Ничего страшного. Мне было даже интересно. Такой опыт общения с очаровательным мужчиной, который всю ночь рядом громко посапывал. Буду хвастаться внукам, что в моей жизни было и такое.
— У тебя уже есть внуки? — пошутил он. — Тогда ничего не страшно.
Она улыбнулась, шутливо погрозила ему пальцем и скрылась в ванной.
Они не успели позавтракать. Пришлось быстро, поднявшись в верхние номера, собирать свои вещи, чтобы к половине девятого спуститься в холл, где их уже ждал лейтенант Саймонс со своим темнокожим напарником. Дронго подошел к портье расплатиться. Первые два номера оплачивала принимающая сторона, а за двое суток в триста одиннадцатом ему пришлось заплатить самому. Портье — пожилой афроамериканец лет шестидесяти — распечатал счет и упаковал его в фирменный конверт.
— Извините меня, — вдруг сказал он, протягивая конверт, — но зачем вам на двоих три номера?
— Это был эксперимент, — тихо пояснил Дронго, подмигнув ему.
— Понимаю, — с умным видом кивнул портье.
«Интересно, что он понимает?» — подумал Дронго, усаживаясь в салон полицейского автомобиля.
В аэропорт они прибыли за два часа до вылета. Таковы были условия авиакомпании, проверяющей всех пассажиров.
Саймонс молча и сильно по очереди стиснул руки обоим улетающим. И на прощание двумя пальцами отдал им честь. Это было все, что он мог себе позволить.
В салоне самолета Нащекина сразу уснула. Сказалась бессонная ночь. Дронго не мог спать в самолетах, поэтому читал газету, раздраженно поглядывая в иллюминатор. Летели они удивительно спокойно и прибыли в Нью-Йорк в тринадцать сорок шесть, как и было указано в расписании. Несмотря на завтрак в самолете, обоим захотелось есть, и они пообедали в небольшом кафе, прямо в здании аэропорта. А затем снова отправились на посадку, пройдя заново всю процедуру предполетного досмотра. Над океаном была ночь, когда лайнер пересекал его в обратном направлении. Дронго задумчиво смотрел перед собой. Если Истрин бывший сотрудник КГБ, то должен понимать всю степень своего поражения. И он наверняка знает людей, заказавших Дзевоньскому этот террористический акт. Но может и не знать, где конкретно находится Гейтлер. Настоящие профессионалы — как выпущенная из ружья пуля. Она летит по своей траектории, и ничто уже не в силах ее остановить. Разве что посланная вдогонку вторая пуля… Но такое редко кому удается.
Судя по тому, как они продумали всю операцию, Гейтлер мог оказаться решающей ударной силой. И возможно, имел какие-то полномочия, действительно неизвестные Дзевоньскому. Дронго подумал, что, только найдя Гейтлера, они смогут спокойно распустить комиссию и закончить свою работу. Хотя те, кто планировал устранение президента, наверняка не успокоятся и прибегнут к другим методам. Политического деятеля можно устранить, победив его на выборах и отправив в политическое небытие. Иногда такое поражение гораздо трагичнее, чем реальная физическая смерть, сразу превращающая политика в легенду. Но не в России. В двадцатом веке, кажется, не было ни одного случая, когда соперников побеждали на демократических выборах. Керенский сбежал, Троцкого выслали, чтобы потом убить. Каменева и Зиновьева расстреляли. Оппозицию Хрущеву — Молотова, Кагановича, Маленкова — тоже разогнали. Сначала их отправили на незначительные должности подальше от Москвы, а затем — на пенсии. При этом формально они имели перевес в Политбюро, но Хрущева тогда поддержал Жуков, а затем и большинство членов Пленума. Горбачев пытался отстранить Ельцина, убрав его в Госстрой. В свою очередь, Ельцин не стал бы церемониться с Зюгановым, если бы не победил на выборах девяносто шестого. И тем более не подчинился бы такому исходу выборов.
