— Я видел Бесси за пару часов до смерти. Она лыка не вязала.
— Совершенно правильно. И похоже на то, что убийца колебался в момент убийства и сделал неглубокий надрез на ее шее, перед тем как собрался с духом и прикончил ее. Алкоголь служит своего рода гипнозом, и Бесси могла так и не прийти в себя. Это — один вариант объяснения отметки о нерешительности. Другой вариант, который я считаю более правдоподобным, заключается в том, что эта отметка была нанесена преднамеренно, чтобы убийство выглядело самоубийством. Это предполагает почти что хирургическую выдержку и знание судебной медицинской практики. Но думаю, что преступники, с которыми мы имеем дело, в достаточной степени хладнокровны и изощренны. К тому же убийство, замаскированное под самоубийство, соответствует ранее выявленному характеру поведения.
— Вы имеете в виду убийство Сьюзен Шолто?
— Убийство Сьюзен Шолто? — прошептала шокированная Лаура Итон.
— Совершено уже три убийства, — объяснил Гордон. — Ваш друг Хэтчер стал третьей жертвой.
Лаура Итон как будто вся сжалась и закрыла побледневшее лицо рукой.
— Вы сказали — преступники, — заметил я. — Во множественном числе.
— Кажется, не остается сомнений, что мы имеем дело с преступной организацией...
— "Черный Израиль"?
— "Черный Израиль" — это только часть организации или какое-то примкнувшее общество. Я получил телеграмму, когда поезд остановился в Канзас-Сити. Удалось задержать негра, который сидел рядом с Бесси Лэнд в ночь ее убийства...
— Я так и знал, что он причастен к этому.
— Этот человек не убивал ее, — продолжал Гордон. — Он доказал, что не отлучался из "Парижского бара и гриля" до двух часов ночи, а она была убита задолго до этого времени. Но он — член организации "Черный Израиль", в чем и признался...
— За всем этим стоят япошки?
— Если это и так, то он об этом не знает или не хочет говорить. "Но он сознался, что в вопросах войны "Черный Израиль" придерживается позиции пассивного сопротивления. Кстати говоря, его собственный призывной статус не соответствует тому, каким должен быть. Пока что мы выдвигаем против него только это обвинение. Он кое-что нам выложил, и мы пытаемся взять руководителей. Гектор Лэнд — мелкая сошка, вступил в организацию сравнительно недавно. Он упомянул также о белом, который снабжал "Черный Израиль" средствами для пропаганды.
— Андерсон?
Гордон откинулся назад и закурил сигарету.
— Думаю, да.
Между нами все еще сохранялась напряженность, похожая на электрическую дугу, контактными концами которой служили, мои разбитые суставы пальцев и посиневшая скула Гордона.
— Если вы так считаете, то почему же не арестовали его прямо в поезде?
— По той простой причине, что у меня не было против него юридически веских обвинений. Вы, наверное, не понимаете, Дрейк, как должна действовать полиция в демократическом обществе. Во время этой войны наше бюро вело наблюдение за известными преступниками в течение двух или трех лет. Следило за ними каждую минуту каждого дня, ожидая, когда они совершат поступок, который их выдаст. В конце концов что-нибудь всегда всплывает. Кто-то проболтается, ошибется в планировании, произойдет случайная встреча...
— Андерсона выдала случайная встреча с Хэтчером, — заявил я. — Хэтчер сказал, что он знал Андерсона. Во всяком случае, намекнул на это.
— Может быть, и так. Возможно, его письмо объяснит причину гибели.
Лаура Итон воскликнула:
— Господи праведный, думаю, мне не помешает чашечка кофе! Моя голова просто раскалывается. А как вы, джентльмены?
Мы сказали, что это очень кстати, и она заторопилась на кухню.
Когда она ушла, Гордон спросил:
— Во сколько приносят утреннюю почту?
— Обычно в девять утра. Вы думаете, он вернется?
— Не знаю. Он изобретательный клиент. Может быть, теперь он насторожился и не предпримет новой попытки. Я собираюсь дождаться и посмотреть.
— Я тоже подожду. Может быть, воспользуюсь оружием и диваном мисс Итон на оставшуюся часть ночи.
— Вы можете это сделать, — донесся ее голос из кухни. Потом послышалось журчание воды, которую она, видимо, наливала в кофейник.
Некоторое время мы молчали. Моя злость испарилась, оставив осадок стыда и некоторое беспокойство за свою опрометчивость. Я испытывал благоговейный страх перед ФБР и понимал, что Гордон легко мог меня пристрелить.
Я остановил взгляд на электропроигрывателе, который стоял в углу возле лампы. Стопки пластинок на полочке направили мои мысли по колее, которой я придерживался с утра. Я произнес:
— Знаю, что вы невысокого мнения о моих способностях сыщика, и в какой-то степени вы правы. Самое умное, что я сделал до сих пор, — обратился в ФБР. Но у меня есть одно соображение, которое, думаю, вам следовало бы выслушать.
— Отчасти я сам виноват в том, что мы работали разрозненно, — сознался он. — Но не представляю себе, как можно было поступить иначе. В чем заключается ваше соображение?
— Это просто догадка. Может быть, она странная. Возможно, Хефлер сообщил вам о том, что с Гавайских островов происходила утечка секретной информации к врагу. Во всяком случае, так мне было сказано.
— Я зная об этом еще до того, как мне об этом сказал Хефлер. Мы уже пару месяцев назад узнали об этом.
— Но вы не смогли определить, каким образом происходит утечка. Фокусник Тедди Трэск, который в первый вечер устроил представление в вагоне-ресторане, рассказал мне о коде, который он придумал со своим партнером...
— Я слышал его рассказ, поскольку присутствовал при этом.
— Совершенно верно. Вы тоже там были. Принцип такого кода может использоваться вражеским агентом, работающим на коммерческой радиостанции. Девушка, которую повесили, Сью Шолто...
— Я знаю о ней, — прервал он меня нетерпеливо. — Как же его можно использовать?
— Сью Шолто постоянно вела радиотрансляцию на Гонолулу, и ничто не мешало японским подлодкам принимать ее передачи. Она могла передавать информацию в форме внешне безобидных радиопрограмм.
— Коммерческие радиопередачи прослушиваются. Мы бы это засекли.
— Но не с кодом Тедди Трэска. Она могла наколоть свои пластинки иголкой, тогда через определенные промежутки слышались бы легкие щелчки. Промежутки времени между щелчками имели бы определенный смысл. Человек, ведущий прослушивание, если он вообще что-либо заметит, будет считать, что это всего лишь заигранная пластинка.
— Могу признать, что такая возможность существует. Но у нас нет никаких фактов.
— Потому я об этом и рассказываю. Сам я не смогу проверить. Но вы по телетайпу можете связаться со своим подразделением в Гонолулу и попросить их проверить набор пластинок на радиостанции.
— Думаю, что можно попытаться это сделать. Это выглядит диковинно. Но такая система, впрочем, и должна быть диковинной, иначе их уже давно бы накрыли.
Лаура Итон возвратилась из кухни с кофе и бутербродами. Гордон торопливо проглотил свою чашку кофе и поднялся, чтобы уйти.
— Я заеду на морскую базу и отправлю послание, о котором вы говорили. Вряд ли Андерсон появится здесь до утра...
— Надеюсь, что он все же появится, — не согласился я. — Почти год я практиковался после обеда стрелять в цель.
— Когда я вернусь, то в дом заходить не буду. Спрячусь и просижу в потайном месте не меньше часа после того, как здесь появится почтальон. Закройте окна и двери.
Лаура Итон ушла в свою комнату. Выключив свет, я прилег на диван, держа в руке пистолет, и стал дожидаться утра. Утро наступало очень медленно, просачиваясь серым светом через полоски венецианских жалюзи, как будто через щели лилось разбавленное молоко. Время от времени я забывался в дремоте, стараясь окончательно не заснуть с помощью кофе и страха. Но к семи часам утра и кофе, и страх иссякли, и я погрузился в легкий сон. А вздрогнул и проснулся, когда в дверную прорезь были просунуты три письма, которые упали на натертый воском пол и заскользили по нему. Я подполз к письмам, не поднимая головы до уровня окон. Среди них оказалось и посмертное послание Хэтчера. Разорвав конверт, я прочитал такую приписку к письму:
"P.S. Мне надо было опустить это письмо еще в Канзас-Сити. Хочется связаться с тобой до того, как приеду, иначе мне здорово влетит. Но компания ребят — помнишь Элвина С. и Денни Хопа? — задержала меня в баре до самой последней минуты, и я не смог улучить момент сделать это. Как бы там ни было, я достал бутылку в дорогу, чтобы не скучать в поезде. Тут я познакомился с военно-морским младшим лейтенантом, который показался мне неплохим парнем. У него оказалось немного хорошего американского виски, но мы его уже прикончили. Он дал мне вот эту свою ручку — может, ты удивишься, почему я приписываю другими чернилами. Моя же куда-то запропастилась. Господи, ведь это был твой подарок...
