— Они не посмеют жаловаться, — неуверенно возразила Нина. — Старая тётка отлупила бойцов ОМОНа — это же смешно!
— Это очень смешно, — согласился парень. — Смеяться вам в случае чего предстоит не менее пяти и не более десяти лет.
— Как всё это понимать? — поинтересовался врач скорой помощи.
— Как хотите. Вы же медики, вот и окажите помощь этим двум достойным стражам порядка. Они немного пострадали. Подрались друг с другом, ну никакого понятия о дисциплине!
— Да мне всё равно, с кем они подрались, — отмахнулся врач и направился к пострадавшим.
— Мне нужно позвонить! — потребовала Нина. — Мой телефон лежал в сумочке, а её эти урки увезли с собой.
— У нас мало времени. Садитесь в машину.
— Если вы не дадите мне телефон, я сама его отберу.
— Ну что сегодня за день такой? Все почему-то хотят что-то у меня отнять. Сначала ключи от машины, теперь вот телефон. Куда это годится? Разве так нужно действовать, если желаете добиться успеха? Вы слишком привыкли полагаться на силу. Это плохо. Садитесь в машину. Как только поедем, я сразу дам вам телефон.
Нина схватила его за правую руку и провела великолепный приём, результатом которого предполагался вывих, а возможно, и перелом. Правда, парень как-то подозрительно легко выскользнул из захвата, и приём пропал зря.
— Хватит драк, — ещё раз попросил он. — Садитесь, пожалуйста, в машину, Нина Георгиевна! Медики уже наверняка позвонили ментам, нужно срочно отсюда убираться!
— Откуда вы знаете моё имя? — ошарашенная Нина, наконец, позволила себя усадить в автомобиль.
— Я знаю ещё много интересных имён, — похвастался парень, нажимая на газ. — Например, Анатолий Семёнович Рогов.
— Я ему и собиралась звонить, — выдохнула Нина.
— Вот и чудесно. Тогда я сам ему звякну, — он достал телефон, нажал нужную кнопку и дождался ответа. — Товарищ капитан, ситуация полностью вышла из-под контроля, — сообщил он.
— Что случилось? — откликнулся Рогов.
— На Нину Георгиевну набросились омоновцы. Она оказала сопротивление. У некоторых из них ранения средней тяжести. В данный момент мы с ней едем в моей машине по направлению к городскому УВД. Но машину вот-вот начнёт искать милиция.
— Сам-то хоть в драке не участвовал?
— Ну, практически нет. Так, самую малость.
— Понятно. Паркуйтесь на милицейской стоянке, скоро и я туда подъеду. Надо вызволять Павла Дмитриевича. Заодно выясню там кое-что, — Рогов прервал связь.
— Что происходит? — почему-то шёпотом поинтересовалась Нина.
— Не знаю. Дело ведёт капитан, вся информация у него. Я только выполняю его приказы. Следил за вами и докладывал ему. Расспрашивать меня смысла нет.
— Я думала, что он один ведёт расследование.
— Глупости. Время героев-одиночек давно ушло. Побеждает всегда команда. Так, ладно, вот и наше УВД. Выходите из машины.
Они вышли, и парень повёл Нину к другой машине, стоявшей поблизости. Водитель открыл им обе дверцы, как только они подошли. Нина села вперёд, парень — на заднее сидение.
— Здравствуйте, Нина Георгиевна! — поприветствовал её водитель. — Если вам интересно, Павел Дмитриевич чувствует себя неплохо. Он уже в сознании. Правда, его били и наверняка будут бить ещё, но убивать и даже калечить в их планы явно не входит.
— Можно ли сейчас что-то для него сделать?
— Нет. Не штурмом же нам брать это здание. Скоро приедет товарищ капитан и разберётся с ментами. У нас обоих таких полномочий нет.
— Вы тот агент, который следил за Пашей?
— Да, только не агент, а оперативник. Кстати, восхищён, как вы ловко отвлекли внимание этого так называемого спецназа на себя. И ведь все поверили, что вы тяжело ранены. И кричали, и плакали, и кровь изо рта…
— Кричать умеет каждая женщина. Лить слёзы по заказу тоже могут почти все, это легко. А кровь — прокусила себе щеку, вот и весь фокус.
— Точно, что фокус. Прямо почувствовал себя в цирке. С одним исключением — в цирке клоунов не считают спецназом. Вот скажите, они что, настоящий спецназ? Они дерутся, как дети из подготовительной группы! Это же просто позор!
— Успокойся, — попросил его парень с заднего сиденья. — Не так уж ребята и плохи, по нашим провинциальным меркам. Просто щадили подозреваемых, вот и всё. Ну их к монахам! Взгляни лучше, вон тот мент вот-вот поймёт, что именно на мою машину сейчас охотятся по всему городу.
Милиционер пристально разглядывал номер автомобиля, на котором приехали сюда Нина с оперативником спецслужбы, периодически переводя взгляд на запись в своём блокноте. Наконец, он принял какое-то решение, достал рацию и собрался докладывать о находке. Оперативник, следивший за Павлом, открыл дверцу, высунулся и подозвал милиционера к себе. Тот собирался что-то сказать, но при виде предъявленного удостоверения лицо его вытянулось, челюсть отвисла, а глаза округлились. Он даже попытался отдать честь.
— Не поднимай тревогу, — попросил сотрудник спецслужбы. — Представь, что ты ничего не заметил. Просто забудь об этой машине, и всё, хорошо?
Милиционер, мелко кивая, удалился со стоянки.
— А вот и товарищ капитан, — хором сообщили оперативники друг другу и Нине. — Что ж, наша операция близится к завершению.
— С чем вас и поздравляю, — откликнулась Нина. — А наша?
В беспамятстве Павел пробыл недолго. Открыв глаза, он понял, что едет сидя в микроавтобусе, руки у него скованы за спиной, и двое крепких парней надёжно держат его с обеих сторон. Наверно, можно было пнуть одного из них, но единственным результатом наверняка будут только дополнительные побои, а тело и так ныло от предыдущей порции оных. Осмотревшись вокруг, в чём никто ему и не подумал воспрепятствовать, Павел убедился, что Нины здесь нет.
— Где моя жена? С ней всё в порядке? — поинтересовался он.
Парень, державший его справа, лениво ударил его по лицу свободной рукой. Другого ответа на поставленный вопрос не воспоследовало, и Павел решил его повторить, но вновь вместо ответа получил затрещину. Дальнейший путь, впрочем, совсем недолгий, проходил в молчании.
Затем Павла выволокли из автобуса и потащили в здание, в котором он узнал городское УВД. Лифт вознёс его вместе с двумя спецназовцами и Кириллом на третий этаж, где и располагался кабинет, который Кирилл делил ещё с двумя офицерами. В кабинете Павла посадили на стул, а бойцы держали его за плечи, чтобы он не смог выкинуть какой-нибудь трюк. Хотя, в любом случае, что он мог бы сделать со скованными за спиной руками?
Кирилл не торопясь разместился за столом и начал разговор, а может, и допрос. Выглядел он неимоверно довольным.
— Павлуха, ну вот скажи мне, зачем вы устроили эту драку с ОМОНом? Теперь вас можно спокойно оформлять по триста восемнадцатой статье. Нападение на сотрудников правоохранительных органов, да ещё и бесспорно при исполнении служебных обязанностей. Но я бы хотел без этого обойтись. Мы ведь с тобой друзья и соседи, верно?
— Кирилл, скажи мне, что с Ниной?
— Подожди, дойдёт очередь и до неё. Значит, так. У меня есть заявление гражданина Михайлова Александра Николаевича о том, что он был жестоко избит супругами Воронцовыми без малейшего на то повода с его стороны.
— Не знаю такого. Что с Ниной?
— Знаешь ты его, Павлуха. Михайлов — это Миша. И он сейчас в больнице, в очень тяжёлом состоянии. Может выжить, а может и умереть. Если умрёт, на вас повиснет убийство, совершённое группой.
— Я могу позвонить?
— Право на телефонный звонок? — рассмеялся Кирилл. — Ты насмотрелся голливудских фильмов. У нас в России таких прав задержанные не имеют. Так вот, если ты сейчас напишешь явку с повинной, с тебя сразу же слетает обвинение в нападении на ОМОН. А избиение Миши — это ерунда. Любой судья решит, что так ему и надо, он же бандит.
— Что с Ниной?
— Павлуха, ну что ты заладил одно и то же? Нина в больнице, её готовят к операции. Оформим твою явку с повинной и поедем к ней вдвоём, проведаем. Она наверняка будет рада тебя увидеть. А ночевать будешь дома. Ну, что скажешь?
— Давай, напишу под твою диктовку.
— Нет, Павлуха, писать тебе я не дам. Чтобы ты писал, нужно снять наручники, а об этом тебе и мечтать нечего. Я же не идиот. Ты наверняка в драку полезешь. Мы сделаем иначе…
— Кирилл, запомни: если с Ниной что-то серьёзное, одному из нас не жить.
— Да что же ты, Павлуха, такой агрессивный? Ну, вот зачем эти угрозы? Знаешь, сколько раз мне угрожали в этом кабинете? Я к такому давным-давно привык! Короче, если ты сейчас не захочешь оформлять явку с повинной, ночевать будешь в камере, причём в наручниках. И камера будет не обычная, а прессовая.
— Кирилл, на самом деле ты понятия не имеешь, насколько серьёзно ранена Нина. Когда мы сюда приехали, её вряд ли даже до больницы довезли, и уж точно ни к какой операции не готовят. Дальше, ты мне тут рассказывал, что если помрёт Миша, нам светит обвинение в убийстве. Ты прекрасно знаешь, что максимум, который ты по этому эпизоду сможешь нам предъявить, это нанесение тяжких повреждений, или как там оно называется, тяжкого вреда здоровью. То есть ты мне непрерывно врёшь.
