— Что же, испанцы будут довольны! — заключил Малко.
Что-то говоривший Хуан-Браганса передавал Франсиско Парралю бумаги. Якобы заинтересовавшись настенными коврами, агент ЦРУ Боб щелкал кадр за кадром.
— Что вам известно о нем?
— Из старинного андалусского рода консервативного толка. Всегда исповедовал правые взгляды. Может быть, даже фалангист.
Поднявшись с диванчика, Франсиско Парраль попрощался с Хуаном Брагансой, а тот, опустившись на свое место, заказывал порцию скотча.
— Ступайте и принесите мне эти бумаги, — сказал Малко.
Кирсанов поднялся с места. Справа и слева от него немедленно выросли Крис Джонс и Милтон Брабек, ждавшие в коридоре. Условившись, что Кирсанов встретится с Парралем в помещении рядом с агентством «Ибериа». Малко разглядывал Хуана Брагансу, погрузившегося в чтение иллюстрированного журнала. Свесив на галстук складки подбородка, выпятив брюхо, сжимая в пальцах толстую сигару, он поглощал сдобные печенья, как ящерица мошек.
Добропорядочный господин, да и только!
Десять минут спустя возвратился Кирсанов и передал Малко конверт. Достав лежащие в нем бумаги, тот пробежал их глазами. Это было весьма сложное и подробное исследование перестройки испанских разведывательных служб с приложением старых и новых структурных схем, предложений о выдвижении или об отрешении от дел некоторых офицеров, обосновании задач обновленных служб. Это и был проект «Феникс».
Сенсационная информация!
Малко сложил бумаги и повернулся к Григорию Кирсанову, которому уже вручили его именную кредитную карточку.
— Спасибо. Вы можете возвращаться в «Риц».
Едва русский удалился, Малко двинулся к Хуану Брагансе. Сначала тот заученно улыбнулся ему, потом удивился, когда Малко опустился на диванчик рядом с ним.
— Сеньор Браганса?
— Да...
Улыбка вновь играла на его губах. Где он мог видеться с этим иностранцем?..
— Сеньор Браганса, — приступил Малко, меня зовут Малко Линге. Я работаю на службу безопасности США.
Толстяк нахмурился.
— Какое это может иметь ко мне отношение, сеньор Линге?
Малко подождал, когда удалится официант.
— Вы только что передали сверхсекретные документы советскому агенту, — спокойно пояснил он. — Вас фотографировали во время передачи бумаг, а эти бумаги теперь в наших руках.
Хуан Браганса беззвучно, точно рыба, открыл и закрыл рот, казалось, его сейчас хватит удар. Трясущимися пальцами он расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке, дернул в сторону узел галстука.
— Не понимаю... Я... Вы...
Малко наклонился к нему.
— Ваша политическая карьера кончилась. Но если вы согласитесь сотрудничать, нам, может быть, удастся помочь вам в остальном.
— Вы лжете! Этого не может быть! — горячился Браганса.
Малко сунул ему под нос бумаги, которые тот минуту назад передал Парралю.
— А это что?
«Пузанчик» потерянно молчал. Через некоторое время к нему вернулся дар речи:
— Но Франсиско не работает на русских! Я знаю его уже двадцать лет. Это просто смешно...
— Работает, — уверил его Малко.
Толстяк молчал, тяжело дыша.
— Послушайте, я вам все скажу! — начал он нетвердым голосом. — Но это ужасно!..
— Слушаю вас, — отозвался Малко.
— Я действительно передавал секретные сведения моему другу Франсиско, но мне никогда не приходило в голову, что он сообщает их русским. Я ни за что не делал бы этого, если бы знал...
— На кого же вы, по вашему мнению, работали?
— Конечно, на американцев! Он клялся, что на них!
Малко пристально посмотрел ему в глаза, но Хуан не отвел взгляд. Он не лгал. Франсиско Парраль действительно оказался редкой сволочью.
— Ваш друг бессовестно вас обманывал, — сказал Малко. — Все ваши материалы прямиком шли к русским.
— Какой ужас! — простонал толстяк. — Моя жена...
— Эти деньги нужны были ей? — напрямик спросил Малко.
Испанец опечалился.
— Да. Мои родичи всегда были богаты. Но мне не очень везло в делах. Я обанкротился, а жена привыкла жить широко. Но ведь в политике не наживешь состояния!
— И тогда ваш старый друг Франсиско предложил вам денег в обмен на кое-какие секреты?
Хуан Браганса даже не ответил. Он утер лоб и кинул в рот последний кусочек сухой сдобы с отчаянным выражением на лице.
— Как же вы думаете поступить?
Малко стало жаль его.
— Сообщу испанскому правительству. Полагаю, оно пожелает избежать скандала. Но вам, естественно, придется подать в отставку.
— Я могу идти? — покорно спросил Хуан Браганса.
— Если вам угодно.
Бледный, как смерть, толстяк пошел прочь нетвердым шагом. В известном смысле его жизнь кончилась с этого момента. Малко тоже направился к выходу. Показалась в виду финишная прямая. Ему не терпелось завершить дело Кирсанова и возвратиться в Австрию.
* * *
Хуан Браганса машинально добрел до своего «мерседеса» и повалился на сиденье. Включив на полную мощность кондиционер, он тронулся по Пасео де ла Кастельяна. Грудь сверлила неотступная боль, но он не находил в себе даже силы принять таблетку тринитрина. Его загородная вилла находилась в двадцати километрах. Жена уже, верно, беспокоилась: они устраивали обед и ждали к себе важных гостей.
Он вспомнил, что забыл забрать у портного заказанное ей платье. Ну и задаст она ему жару! А потом настанет время неизбежного объяснения. Он пытался предугадать, как она поведет себя, узнав, что все рухнуло.
Даже не заметив как, он выбрался на автостраду № 1. Сзади загудели, он прибавил хода и гнал теперь со скоростью 140 километров в час. На этом участке не было разделительной полосы.
Он почувствовал внезапно сильное головокружение и закрыл глаза. Когда он открыл их, на него надвигалось огромное стальное рыло грузовика, ехавшего встречным курсом. Достаточно было повернуть руль, чтобы разминуться. Но он не сделал этого.
* * *
В этот день было еще жарче. Григорий Кирсанов всего лишь пересек двор американского посольства, а уже взмок от пота. Его провели в кабинет Джеймса Барри, который радушно приветствовал его.
— Кажется, неприятности кончились, — возвестил он. — Сейчас у меня будет встреча с министром иностранных дел, который вручит мне разрешение па ваш выезд из страны.
Григорий слегка улыбнулся.
— Благодарю. Я говорил вам, что улетаю с Исабель дель Рио...
— Дорогой мой Григорий Иванович, можете брать с собой кого вам заблагорассудится! Помните только, что вас в течение нескольких месяцев будут «раскручивать» на «ферме». Потом мы поможем вам начать новую жизнь под другим именем для вашей собственной безопасности. Но знайте, что через эту женщину советская разведка рано или поздно доберется до вас...
— Знаю, но я сознательно иду на этот риск.
— Как угодно, — подвел черту Джеймс Барри. — Нужно выполнить еще одну формальность. Я подготовил для испанцев материалы об агентах, от которых вы получали информацию. Это плата за вашу свободу. Все, естественно, основано на сообщенных вами сведениях. Кстати, Хуан Браганса погиб вчера в автомобильной катастрофе на магистрали № 1. Думаю, это самоубийство.
— Могут возникнуть осложнения? — встревожился русский.
— Нет. У нас документы с отпечатками его пальцев, имя его посредника, снимки их обоих при встрече и ваши показания. Этого более чем достаточно. Вот, прочтите до конца.
Григорий взял пухлую пачку бумаг. Через некоторое время он с недоумевающим видом поднял голову.
— Не понимаю! Я никогда не работал с теми, кого вы добавили к списку моих агентов. Член ЦК Социалистической партии... Заместитель директора «Эль Паис»... Бывший министр труда... Автор передовиц в «Хола»! А этот промышленник из Барселоны, а профессор из Университетского центра в Барселоне, а журналист-эксперт по Восточной Европе!.. Да я едва с ними знаком!
На лице Барри появилось отстраненное, почти отчужденное выражение.
— Но их фамилии были в вашей записной книжке.
— Да, но...
— Если на них нет вины, им легко будет это доказать.
— Но зачем вам это понадобилось? — возмутился Кирсанов. — То, что вы делаете, это ужасно! Вы сломаете им жизнь! Я отказываюсь подписать эту бумагу. Это просто гнусность!
Джеймс Барри устремил на него ледяной взгляд...
— Если вы откажетесь подписать, я сообщу госпоже дель Рио, что вы удавили Ларису Петрову. Сомневаюсь, что, узнав об этом, она пожелает последовать за вами.
Григория душил гнев. «Все они скроены по одной мерке!» — горько подумалось ему. Чем Барри отличался от Анатолия Петрова?
Посмотрев ему в лицо, Джеймс Барри положил руку еще ближе к выдвинутому ящику, где лежал пистолет 45-го калибра с патроном в стволе, и спросил:
— Так что же?
В зеленых глазах Григория Кирсанова вспыхнула жажда убийства. Рука американца легла на рубчатую рукоять пистолета.
