несколько минут та открыла глаза. Глубоко вздохнула:
— Что произошло?
— Назовите фамилию человека, которого вы именовали своим мужем.
— Орлов. Павел Семенович Орлов.
— Орлов? — Фомин досадливо поморщился.
— Товарищи, продолжайте осмотр. А вы, — обратился он к Локшиной, — расскажите, во что он одет?
— Темно-синий костюм, финский, серая водолазка, темно-коричневые туфли, — Ольга посмотрела по сторонам. — У него портфель. Такой большой, черный.
— У него есть усы?
— Он носил их до недавнего времени.
— Спасибо. А теперь прошу всех ненадолго оставить комнату. Мне нужно поговорить по телефону.
Он набрал номер дежурного по управлению милиции. Назвал себя и, перечислив приметы Орлова, попросил срочно организовать его розыск и прежде всего «перекрыть» вокзалы и аэропорты.
…В квартире и чемоданах Мишин и Брусиловский ничего примечательного не нашли. Только несколько групповых фотографий. Среди десятка людей на фоне пальм и гор стояли Локшина и тот, кого она назвала Орловым, своим мужем.
«Счастливый мой бог. И на этот раз пронесло. — Павел повесил трубку. — Куда теперь? В Приднепровск? Нет, туда, пожалуй, не следует. Если его ждали в Москве, то может статься, что за ним шли давно, может быть, засекали явки, связи. Значит, остается Псков».
Спустившись в метро, он быстро добрался до Ленинградского вокзала. Узнал, какие поезда идут на Псков и через какие станции. Нырнул в метро. Добрался до «Красносельской». Поймать такси в этом районе оказалось нетрудно. Сочинив историю о больной матери, одиноко живущей в Клину, и пообещав оплатить обратный прогон, Орлов уговорил шофера отвезти его.
В Клину он сел в поезд, следующий в Псков.
1
Майора Фомина некоторые сослуживцы считали везучим. Казалось, он без особых усилий выполнял задания и, как правило, успешно. Однако что касается усилий, то их порой никто и не представлял. Только Михайлов знал всю сумму дел, которыми нагружал Сергея, нагружал, зная, что выполнит он их исправно, без лишних слов.
Но в этот раз Михайлов и сам почувствовал, что перегрузил Сергея. Одно наслаивалось на другое, а поскольку концы многих клубков силой обстоятельств оказались в руках Фомина, освободить его от чего-либо он не мог. Сергей вжился в детали, хорошо помнил их и легче связывал.
Неудача с задержанием Юрьева-Орлова огорчила полковника. Он считал, что ошибки его подчиненных — это, в первую очередь, и его ошибки. Все возможные механизмы розыска преступника были приведены в действие.
Фомин приехал мрачный. Молча положил на стол начальнику протокол первого показания Локшиной.
— Вы уверены, что она ничего не знала о делах своего мужа?
— Уверен. Кстати, женой его она стала буквально две недели назад. А знакомы были месяца два — два с половиной. Вот тут легенды, которые он ей выложил: строитель из Сибири и прочее. Рисовал воздушные замки. Она поверила. Мне было жалко на нее смотреть. Никак не придет в себя.
— Да, Сергей Евгеньевич, — упустили мы «Пророка». Ума не приложу, что спугнуло его. Действовали вы грамотно, без ошибок. А «Пророк» ходит и посмеивается… Но это должно подхлестнуть нас. Кстати, ваша неудача с Юрьевым кое-что мне напоминает.
— Что вы имеете в виду?
— Четверть века назад от вашего отца, по независевшим от него обстоятельствам, сбежал прямо из рук ас иностранной разведки по фамилии Лютце. А вы, между прочим, принимали участие во втором раунде схватки с этим разведчиком, когда тот приехал к нам как Гартенфельд. Вспомнили?
— Ну конечно.
— Сейчас мы должны довести все до конца в первом раунде. Орлова возьмем не сегодня, так завтра. Нащупали же мы его. Теперь тем более найдем. Вопрос, куда он теперь кинется? Я уверен, его задержание осуществим скоро. А сам вот что, отдохни. Хотя бы денек. За город съезди. Или полежи, почитай. Стихи почитай. Помогает.
— А может быть, псалмы? Ведь грядет евангелистский диспут.
— А что, можно и псалмы. А еще лучше загляни к отцу. Он тебя приведет в чувство. Такой мудрый старик. А если попросишь, целую лекцию прочтет на эту тему.
2
Вечером Фомин, прихватив Мишина, поехал к отцу. Сначала они вернули Евгению Николаевичу его архив. Он надел очки и, полистав содержимое папки, улыбнулся:
— Кажется, все возвращено полностью. Я люблю точность и аккуратность. — Он завязал бантом тесемки на папке и положил ее в шкаф. — Так что же ваши евангелисты, миссионеры? Как постигаете богословие?
— Пока убедились, что святоши, которых мы разыскиваем, отнюдь не соблюдают завета «не убий».
— Да, Евгений Николаевич. Евангелие — мудреная штука, — добавил Мишин. — Не представлял себе, что вдруг придется заниматься изучением святых писаний. Не наше вроде это дело.
— А разве вы с религией боретесь? С теми, кто, прикрываясь ею, пытается вредить нашему государству. Садитесь, друзья.
Сергей и Мишин сели рядышком и стали излагать суть своих дел. Фомин не перебивал их, делая какие-то пометки в блокноте. Потом сказал:
— Было и у меня нечто подобное. Тоже эмиссар оттуда. Разоблачили как-то группу сектантов-изуверов. Типов гнусных, втягивающих малолетних в свое болото. Как потом выяснилось, со словами о боге растлевали детей не только морально, но и физически. А вышли мы на них потому, что обнаружили причастность этой группы к прямой антисоветской деятельности. Ее главарь инспирировал письма с клеветой на нашу страну, порядки, образ жизни и отсылал письма по заграничным адресам. Заставлял заниматься этим и своих «единоверцев».
— А как вели себя эти сектанты в среде обычных граждан? — спросил Мишин.
— Вполне современные внешне были люди. «На миру», Коля, они ведут себя так, чтобы не выделяться. И взглядов своих напрямую не высказывают, не вступают в полемику. Насколько мне известно, и меж собой изъясняются не на древнеславянском или греческом. В сети их попадаются обычно люди, обиженные чем-то, больные. Знаете, что Карл Маркс сказал о религии? «Религия — это вздох угнетенной твари, сердце бессердечного мира, подобно тому, как она дух бездушных порядков». А Ленину принадлежат такие слова: «Религия — род духовной сивухи, в которой рабы капитала топят свой человеческий образ, свои требования на сколько-нибудь достойную человека жизнь».
Комитет государственной безопасности не призван вторгаться в дела церкви. И этого не делается. Только тогда, когда под сутаной, образно говоря, мы видим кинжал, змеиное жало, да еще начиненное ядом, изготовленным в разных там центрах, подобных «Славянской миссии», наше дело — вмешаться. И защитить людей.
— Мы, отец, просто раньше с такими делами не сталкивались…
— Столкнетесь, если уж свела судьба с «миссией». Я знаю, их проповедники вполне современны, даже образованны в светском нашем понимании. Вышколены, умеют ловко вести открытую игру. И как заправские разведчики тоже подкованы.
— В открытую мы пока не
