– Пятую графу в паспорте давно отменили, – строптиво пропыхтел Банщиков, пытаясь избавиться от пьяной хватки собутыльника. – Не думаю, что я чистокровный русак. В моих жилах… Да держитесь же вы на ногах!.. В моих жилах течет кровь польская, литовская и еще черт знает какая…
– Но не оклахомская? – грозно осведомился Нолин. – Не вашингтонская? Я могу на тебя положиться? Или ты продался американцам? Признайся, они тебе предлагали сотрудничество?
Задавая вопросы, он обхватил рукой шею Банщикова как бы для того, чтобы удержать равновесие, но на самом деле с целью затруднить его речь. Пусть звучат нетрезво оба голоса, а не один. Прослушивание должно выявить, что набрались оба участника попойки.
– Нич… ничего мне не предлагали! – пыхтел, запинаясь, Банщиков. – У вас мания преследования… Не перекладывайте с больной головы на здоровую…
Его собственная голова при этом оставалась наклоненной вниз. Нолин повис на нем, как леопард на жирафе. Отталкивая его, Банщиков вконец запыхался и потерял возможность изъясняться внятно. Его возгласы звучали полузадушенно и прерывисто.
– Я!.. Вы!.. Да сколько же это будет…
Тут Нолин оставил его в покое и торжественно провозгласил:
– Верю! Ты настоящий мужик. Вижу, на тебя можно положиться.
– Давно бы так, – сердито сказал Банщиков. – А то цепляетесь ко мне, цепляетесь… И виски я из-за вас пролил…
– Дело поправимое, – отмахнулся Нолин. – Чего-чего, а пойла на наш век хватит. Лей себе. Предлагаю выпить за мужскую дружбу и за баб.
– Странный тост.
Тем не менее шотландская водка щедро полилась в стакан.
Следя за процессом, Нолин возразил:
– Нормальный тост. Мы мужики? Мужики. К бабам едем? Едем. Только добавлять больше не будем. И воздухом перед дорогой подышим. Не то в ближайший кювет заедем, а не в бордель.
– Это точно, – буркнул Банщиков.
– Тогда поехали?
Нолин поднял полный стакан, представляя себе, как будет выглядеть эта типично русская фраза в переведенной распечатке ЦРУ. «Let’s go» или «let’s ride». Поехали в буквальном смысле. И путешествие это будет рекордно коротким, о чем ни американцы, ни их бестолковый наемник пока что не догадываются. Скоро настанет финита ля комедия. Или трагедия? Это уж как Банщикову повезет.
Лихо запрокинув голову, Нолин прикоснулся губами к стеклянной кромке стакана и, не торопясь хотя бы пригубить виски, наблюдал за судорожно двигающимся кадыком Банщикова. Когда тот вознамерился ограничиться половиной дозы, Нолин поспешил придержать донышко его емкости пальцем:
– До дна, дружище, до дна!
– Уэк-к! – крякнул Банщиков, справившись с нелегкой задачей.
Его лицо перекосилось, как у человека, перенесшего инсульт, глаза нехорошо побелели, нижняя челюсть приотвисла.
– Не пошло? – озабоченно спросил Нолин, избавляясь от стакана.
– В мозги шибануло, – пожаловался Банщиков. – Нельзя столько пить без закуски.
Его язык еле ворочался, а сам он был вынужден привалиться к стене, чтобы не упасть.
– На улицу надо, – решил Нолин.
– Не… плох…
Скорее всего, глотая слоги, Банщиков намеревался произнести: «Не надо. Плохо мне». Но на записи это прозвучит как «не плохо бы». Очень кстати.
– Тогда держись за меня, – сказал Нолин. – Эк, братец, тебя развезло.
– Я…
Договорить Банщикову не удалось. Подныривая под его вялую руку, Нолин несильно врезал ему плечом в грудину, отчего личное местоимение превратилось в нечленораздельный квакающий звук. Обычное дело. Пьяная икота.
– Да ты никак блевать собрался, Петр Семенович! – укоризненно воскликнул Нолин.
– Поплохело что-то, – пролепетал Банщиков, увлекаемый к двери.
– Дыши глубже!
– Это вис…
– Заткнись! Дыши!
– Мне… йок-к…
Локоть, врезавшийся в солнечное сплетение Банщикова, вызвал еще один отвратительный икающий звук.
Он заметно прибавил в весе и уже почти ничего не соображал. Глаза его походили на бессмысленно вытаращенные бельма.
– Потерпи, потерпи, – приговаривал Нолин, выволакивая его в коридор.
Длинный, отяжелевший, нескладный, Банщиков инстинктивно цеплялся за все, что попадалось под руку, но сил у него уже не было. Нолин умышленно не затворил за собой дверь, чтобы микрофоны, оставшиеся в покинутой комнате, продолжали фиксировать шум в коридоре. Кроме того, он не стеснялся топать, покрикивать на мычащего Банщикова и ударять его об стену и двери. К тому моменту, когда они добрались до лестницы, разбуженный Кабир крикнул снизу по-французски:
– Эй, что там происходит?
– Все нормально, – заверил его Нолин. – Мы с коллегой собираемся немного прогуляться перед сном.
Это было бесстыдной ложью. Ни на какую прогулку Банщиков не мог отправиться физически, даже если бы очень того захотел. Установив его прямо перед собой, лицом к лестнице, Нолин пробормотал:
– Спускаемся, Петр Семенович… Осторожненько.
Банщиков не хотел спускаться. Он стремился сесть на пол и уснуть.
– О-о-о! – стонал он. – О-о!
– Вы мешаете отдыхать жильцам отеля! – снова подал голос Кабир. – Пожалуйста, прекратите шуметь!
– Сейчас, – пообещал Нолин.
Толчок в спину опрокинул Банщикова вниз, как большую, безвольную куклу. Всплеснув руками, он кубарем покатился по ступенькам. Не теряя времени, Нолин устремился за ним. Грохот, устроенный ими, разбудил Марго, присоединившую свой голос к негодующему голосу Кабира. Игнорируя их не слишком слаженный дуэт, Нолин рывком перевернул Банщикова на спину. Тот неподвижно лежал спиной на лестничной площадке, разбросав ноги на ступеньках. Похоже, отключился даже раньше, чем потерял сознание от боли.
Держась за перила, Нолин подпрыгнул и всем весом опустился на левую коленную чашечку Банщикова, который при этом даже не пикнул. Неприятный хруст, сопровождавший процедуру, свидетельствовал о том, что операция завершилась успешно. Пациент, получивший лошадиную дозу снотворного, никак не отреагировал на перелом ноги. Теперь, если бы ему захотелось таскаться за Нолиным, ему бы пришлось обзавестись инвалидной коляской.
– Что вы тут делаете? – прошипела Марго, поднявшаяся по лестнице.
– Падаем, – честно признался Нолин.
Произведя экзекуцию, он поспешил растянуться рядом с Банщиковым и, приподнявшись на локтях, вяло помахал рукой.
– Вы пьяны! – возмутилась Марго.
Ее глаза сверкали, как угли, отражающие пламя.
– Есть немного, – покаялся Нолин.
– От вас несет алкоголем. Что с месье Банщиковым?
– Ушибся.
– Он без сознания!
Банщиков не стал возражать. Вокруг его сомкнутых век расплывались круглые синеватые тени, рот застыл в страдальческой гримасе.
– Погуляли, – пьяно захихикал Нолин. – Подышали свежим воздухом, называется.
– Я вызову полицию! – пригрозила Марго.
– Лучше «Скорую помощь».
– Звонить в полицию? – оживился Кабир, не решаясь приблизиться вплотную к мужчинам, лежащим вповалку на лестнице.
Марго пристально посмотрела на Нолина. В ее темных глазах промелькнула искорка понимания.
– Эмбуланс, – велела она слуге. – «Неотложку».
– Но… – Кабир с сомнением покачал головой.
– Это несчастный случай, – сказал Нолин, с трудом поднимаясь на ноги.
– Ты слышал? – взглянула Марго на Кабира. – Это несчастный случай. Эссидент.
Двое или трое сотрудников «Щита и меча» торчали на верхней площадке, с восторгом и ужасом разглядывая свое руководство. Хороши директора, подумал Нолин, склонясь над Банщиковым. Один исчез, двое нализались до потери пульса…
Кстати, пульс у Банщикова прослушивался, что слегка смягчало угрызения совести.
– Идите спать, – сердито сказал Нолин зевакам. – Не забывайте, что завтра рабочий день. Дисциплина прежде всего!
В устах человека, сверзившегося с лестницы по пьянке, это звучало не слишком убедительно. Сотрудники неохотно подчинились, но Макс, прежде чем отправиться восвояси, позволил себе критический комментарий.
– Вам бы тоже не мешало выспаться, Юрий Викторович, – сказал он.
Имелось в виду: проспаться. Нолину стало стыдно. Он представил себе, как будет завтра оправдываться перед женой Банщикова, и едва подавил желание выругаться. Супруги были вражескими агентами, но вместе с тем они оставались для Нолина обычными людьми, со своими плюсами и минусами, достоинствами и недостатками. Их подчинила себе безжалостная политическая машина, сопротивляться давлению которой свыше человеческих сил. Хотя, несмотря на чудовищное давление, находятся люди, которые с честью выдерживают это противостояние. Банщиков на это оказался не способен. Но отделался он относительно легко. Недели, проведенные на больничной койке, лучше долгих лет тюремного заключения, не так ли?
Марго, понятия не имевшая о подоплеке случившегося, смотрела на Нолина, как на исчадие ада. Выглядел он соответственно: растрепанный, помятый, огнедышащий перегаром. Выпить ведь пришлось немало, и действие спиртного сказывалось на речи и движениях Нолина.
