Дарелл прилетел частным самолетом, предоставленным Ханниганом, которым управлял молодой отчаянный фарси Айзек Сепах.
– Зовите меня Айком.
Сепах бегло говорил по-английски, его блестящие усы были черными, как смоль. Он был строен и красив, и наверняка работал на иранскую службу безопасности. Все разведки мира бросились на поиски Тани Успанной.
– Я вам покажу достопримечательности, – предложил Айк. – Вы знаете, Мейден-е-Шах был когда-то площадкой для поло? Я тоже играю в поло. Здорово. Узнаете Масджид-е-Шах, голубую мраморную мечеть, всю в мозаике? Голубизна и золото. Как сладкий сон. Полный умиротворения. Вон Али-Кепа, королевский зал для банкетов, и старейшая мечеть Джам-а. Я могу вас туда отвести. И Чегель-Сотун, здание с сорока колоннами – только настоящих там двадцать, а остальные двадцать – просто отражение в бассейне. Но ведь вместе – сорок, да? И девушки красивые. Но очень религиозный город. По соседству, в Нафджабаде, есть даже исповедующие зороастризм. Все здесь поэтично, как в Ширазе, где Саади жил и писал "Гулистан". Соловей Шираза. Мы, персы, все еще очень романтичны. Хафиз в четырнадцатом веке тоже писал прекрасные газели. Знаете хоть одну?
– Несколько, – отозвался Дарелл.
– Вы не слишком разговорчивы, – обиделся Сепах.
– Ты это восполнишь, Айк.
– Ребенком я ходил в религиозную школу, в медресе. Папа был членом Мейджлиса – палаты парламента. Меня вышвырнули, когда застукали в одном из безнравственных ночных клубов. Они травили меня до самого Лалезара, а я был недостаточно смышлен. Я хотел устроиться на базаре – это истинно персидское слово, вы ведь знаете, – но не устроился. Тогда я поступил в армию. В кавалерию. Я всегда любил лошадей. И не жалею.
– Смотри, куда летишь, – заметил Дарелл.
– Вы нервничаете, Сэмуэл. Так на фарси будет "Сэм".
– Просто я осторожен.
Сепах засмеялся, сверкая крепкими белыми зубами.
– Ну вот и прилетели. На тот случай, если вы не знаете, я ваш гид, секретарь и вообще Пятница. Приказывайте.
– Об этом я догадывался.
* * *
В Исфахане, изнемогающем от августовской жары и неподвижного зноя пустыни, их встретил Ханух Гатан на "лендровере". Ханух с Айком были так похожи, что вполне могли сойти за близнецов. В город заезжать не стали. В мощной машине, укрытые от палящих солнечных лучей полосатым тентом с бахромой, лежали винтовки, гранаты и нечто, напоминавшее небольшую ракетную пусковую установку.
– Мы направляемся к англичанину, – объявил Ханух.
Айк Сепах рассмеялся.
– Видите, все предусмотрено. Очень легко и очень эффективно.
Слишком легко, – подумал Дарелл, – и потому вызывает тревогу. Вовлечено слишком много людей, и надо во всем этом разобраться. Он испытывал раздражение, потому что Таня, независимо от того, побывала она на Луне или нет, – а это могло стать самым ошеломляющим успехом Советов в космосе – не входила в непосредственный круг обязанностей секции "К". Дарелл не замечал признаков активности агентов КГБ, но подозревал, что те где-то поблизости. Он не имел привычки их недооценивать. Между тем, ему явно придется соперничать с китайцами, англичанами и иранцами. Сюда примешивались еще и отголоски иранской внешней политики. Дарелл покачал головой, сел в тряский "лендровер" на заднее сиденье, позади двух веселых фарси, и уставился на проносящийся мимо пейзаж.
Когда-то давно, где-то в другом мире и в другую эпоху, он ходил на охоту в болота со старым дедушкой Джонатаном, и старик научил его нескольким основным принципам жизни и выживания. Дарелл помнил зеленые и черные тени на болотах, величавое мерцание крыльев цапли, таинственную кружевную тень под дубом, испанский мох и мягкое покачивание пироги, когда он правил шестом. Дедушка Джонатан был последним из старых речных игроков, кто единственным броском игральных костей смог заполучить видавший виды колесный пароход "Три красавицы", о котором Дарелл вспоминал как о доме детства.
Однажды в пределах досягаемости их винтовок оказалось сразу два зверя – и Дарелл заколебался, глядя на разбегающихся оленя и лису. А старик мгновенно принял решение, и его ружье громыхнуло только раз, завалив оленя.
– Ты, словно богач, теряешься перед выбором, Сэмюэль, – сказал старый Джонатан. – Нужно научиться концентрировать внимание на одной цели. Нельзя разбрасываться.
Дареллу казалось, что он слышит голос старика сквозь треск и рев "лендровера", державшего путь из Исфахана в пустыню. Здешняя земля была далека от залива Пэш Руж, места, где он родился. С куда более древней цивилизацией, мудрая и усталая, и опасная, как змея в пустыне, свернувшаяся на камне и слившаяся с ним.
– Вон он, сэр, – провозгласил Ханух.
Вместо того, чтобы смотреть вперед, Дарелл глянул назад. Серая пыль, подобно пуху, взвивалась в горячее небо.
– Нас преследуют.
– Да, сэр, – подтвердил Сепах. – Я тоже заметил.
– Кто это?
– Я думаю, мы заметем следы после того, как подберем вашего англичанина.
– Он не мой англичанин.
– Мистер Ханниган говорил, что вам предстоит с ним работать, – усмехнулся Айк. – Вы полагаете, что я слишком много знаю? Но ведь мы с вами друзья и партнеры, подобно виноградинам на одной лозе, так?
– Увидим, – буркнул Дарелл.
Лендровер шумно затормозил, вокруг него заклубилась пыль. Они находились в каньоне, где лежали черные тени, ничего не росло, а солнце представляло собой слепящее сияние над верхней кромкой скал. Наверху стоял человек и размахивал руками. В своем поношенном тюрбане он напоминал исхудавшее воронье пугало. Человек был в рваных шортах, теннисных тапочках и полосатой рубашке. Когда он размахивал левой рукой с винтовкой, дуло отбрасывало солнечные зайчики.
– Мистер Адам Биль, – благодушно произнес Сепах, – немного сумасшедший. Он вечно в поисках сада Искандера.
– Я слыхал эту сказку.
– Нет, сэр. Сад существует. Просто археологическая экспедиция, которая служит мистеру Билю прикрытием, как агенту Ми-6 в нашей стране, его никак не найдет.
– Вы знаете, что он из "Ми-6", и ничего не предпринимаете?
– А почему мы должны что-то предпринимать? – вставил Ханух. – Он ни в чем не виновен.
Чтобы до них добраться, Адаму Билю пришлось спускаться по каменному откосу каньона. Когда он подошел, Ханух взял винтовку и две гранаты из арсенала в "лендровере" и пошел обратно к устью каньона. Вихри пыли, сопровождавшие их по дороге, уже улеглись. Дарелл нащупал собственный револьвер тридцать восьмого калибра в кобуре под пиджаком, надел солнечные очки и вылез из машины, стараясь не коснуться раскаленного металлического кузова.
– Дарелл?
В жаркой топке каньона ни чистейший оксфордский выговор, ни тренированная медлительность речи не могли скрыть прерывистость дыхания и болезненный скребущий звук в легких.
– Я Адам Биль. Вот все, что от меня осталось, янки. Добро пожаловать в ад.
– Ты ранен?
– Думаю, у меня сломано ребро, – сказал англичанин, стараясь не обращать внимание на боль, искажавшую его худое лицо. – Возможно, два. Упал, когда убегал.
– Почему ты убегал?
– Какие-то люди из лагеря пытались увязаться за мной. Я думал, это рабочие. А потом увидел оружие.
Биль взглянул на Айка Сепаха.
– Твои люди, парень?
– Не знаю, – Сепах был серьезен. – Сколько их было?
– Четверо. Очень решительные ребята.
– Садись в машину, – пригласил Дарелл. – Нас тоже преследовали.
Ханух вернулся из устья каньона и плюхнулся на переднее сиденье рядом с Сепахом.
– Все чисто, – сказал он, но винтовку из рук не выпустил.
– Поезжай на северо-восток, Айк, – распорядился Биль и протянул тонкую руку Дареллу. – Сепах наш коллега, старина. Мы друг друга понимаем. Рад, что ты с нами. Мы поладим. Наша цель – найти девушку. Конечно, мы не сможем держать у себя этого глупого ребенка. Но неплохо будет отыскать ее, немного с ней поболтать и потом вернуть туда, откуда она родом.
– У тебя такое предписание?
– У тебя тоже, приятель. Ты недоволен?
– У нас слишком много поваров, – буркнул Дарелл.
Сепах вел машину, сверяясь с компасом на приборной панели. К северу тянулась совершенно непроторенная пустыня. Эта ее часть была известна как Дашт-и-Лут. Ее обрамляли необозримые скучные холмы, по которым пролегал лишь один караванный путь: из Подану через цепочку редких оазисов в Даррех Баб. Самым выдающимся объектом этой местности была сверкающая на солнце примерно к шестидесяти милях к северо-востоку горная вершина Кух-е-Джамал. Мелкий песок медленно струился по горным породам, гравию и беспорядочно разбросанным камням. Никакой зелени, на которой мог бы отдохнуть глаз. Миновавшее зенит солнце излучало зловещий ярко-белый свет и, пока "лендровер" катился вперед, пыталось расплавить их мозги. Нога Сепаха изо всей силы жала на педаль. Брезентовый верх колыхался и хлопал, грозя в любую минуту сорваться.
