Ознакомительная версия.
Джилл вернула его в реальность. Она лежала с открытыми глазами и хныкала. Ее только что вырвало. Фирн поставила диагноз: расстройство желудка. Георг видел, что бедной малявке плохо, и мучился угрызениями совести, вполуха слушая Фирн, которая что-то говорила о кока-коле.
— Какая кока-кола? Зачем?
— При расстройстве желудка всегда пьют кока-колу. Ты что, не знаешь? Моя мать даже держала в доме бутылочку с сиропом, из которого ее делают.
— Ты что, серьезно считаешь, что Джилл нужно выпить кока-колы? Сколько тебе было лет, когда твоя мать лечила тебя этим домашним средством?
Георг терпеть не мог даже само это выражение «домашнее средство». Для него «домашнее средство» означало чай из полыни, липовый цвет, настой ромашки, обертывание голеней, французская водка. Но чтобы кока-кола?.. Вот уж действительно Новый Свет!
Фирн была в отчаянии от его несообразительности:
— Конечно, я не помню, в два месяца мне давали кока-колу или в пять. Но сколько я себя помню, меня всегда в таких случаях лечили кока-колой.
В конце концов они достали из холодильника банку кока-колы, Георг взял Джилл на руки, обмакнул мизинец в коричневую жидкость и сунул его в рот Джилл. Она принялась сосать. Он проделал то же самое трижды:
— Ну что, может, хватит?
Фирн внимательно следила за лечебной процедурой. Откинув со лба прядь волос, она сказала твердо, как будто точно знала дозировку:
— Дай ей еще два пальца.
Георг повторил манипуляцию еще два раза, потом стал расхаживать с Джилл на руках по террасе, по комнатам, спустился по лестнице в подвал, где хранились инструменты и стояла стиральная машина, снова поднялся наверх. Все это время он тихонько разговаривал с Джилл, бормотал всякую чушь про маму и про папу, про Померанию, про «Ослиную шкуру».[41] Выйдя опять на террасу, он увидел, что она уснула. Он осторожно присел на край шезлонга и задумался, глядя на дорогу, машинально насчитал пять разбитых, ржавых машин на обочине, три парусные лодки на заливе и проводил взглядом летящий на север цеппелин.
В среду ровно в десять утра Георг позвонил из телефонной будки в русское посольство в Вашингтоне.
— Посольство СССР. Слушаю вас.
— Я хотел бы оставить сообщение. Кодовое слово «винты». Запишите, пожалуйста. Ваш человек в Сан-Франциско должен доехать на такси до угла Третьей и Двадцать четвертой улиц, пройти по Двадцать четвертой улице на север до конца и ждать там в одиннадцать часов моторную лодку. Записали?
— Да, но…
Георг повесил трубку. Чтобы дойти до дому, потребуется десять минут. Он прибавил шагу. Пока они там, в посольстве, свяжутся со своим человеком в Сан-Франциско и передадут ему информацию, пройдет минут пятнадцать. Фирн с Джилл были в парке «Золотые ворота», Джонатан так сосредоточенно работал над новой картиной, что даже не посмотрел на Георга, когда тот подошел к письменному столу.
— В левом верхнем ящике, — ответил он машинально на его вопрос, где у него писчая бумага.
Георг достал из правого нижнего ящика пистолет.
В двадцать минут одиннадцатого Георг уже лежал на крыше. На Иллинойс-стрит и на Двадцать четвертой улице все было тихо. Лишь изредка проезжала фура, с контейнером или без, продуктовая или строительная машина. За десять минут ни одной легковушки. В половине одиннадцатого по Иллинойс-стрит медленно проехала полицейская машина, развернулась на перекрестке и так же медленно двинулась обратно. В тридцать пять минут с Третьей улицы на Двадцать четвертую повернул старый широкий «линкольн» с низкой посадкой. Глушитель у него ревел, кузов тяжело громыхал на колдобинах. В конце Двадцать четвертой он остановился. Никто из него не вышел. На Третьей улице и на автостраде вдоль холма ровно шумели плотные потоки машин.
Георг нервничал. Полицейская машина. «Линкольн». Теперь ему нужна была еще одна пара глаз, чтобы не только наблюдать за перекрестком, но и держать в поле зрения «линкольн». И наконец, этот неотступный вопрос: включились ли русские вообще в игру? Или сочли все это глупой шуткой? Или ловушкой? «Подожди, не дергайся! — успокаивал он себя. — Ничего смешного в моем письме не было. И бояться им тоже нечего. Для шутки тут не хватает комизма, а для ловушки — негативных последствий. Какая польза американцам в том, что они возьмут русского агента, поджидающего неизвестно кого на берегу залива?»
Георг с облегчением увидел, что «линкольн», тяжело попятившись задом, доехал до перекрестка, развернулся и поехал по Третьей улице. Выло без четверти одиннадцать.
Без десяти одиннадцать на углу Третьей и Двадцать четвертой улиц остановилось такси. Из него вышел мужчина, расплатился через окно и осмотрелся, чтобы сориентироваться. Потом направился к перекрестку. С каждым шагом он становился все более отчетливо виден Георгу. Совсем не похож на двухметрового супермена, состоящего из одних мышц, с льняной шевелюрой и славянскими скулами. Наоборот, худой, почти совсем лысый пожилой господин в темно-синем костюме, белой рубашке в тонкую голубую полоску и темном узорчатом галстуке. Он шел осторожно, как будто недавно вывихнул ногу.
Никто не крался за ним под прикрытием припаркованных автомобилей. Ни одна машина не повернула на Иллинойс-стрит или на Двадцать четвертую улицу и не припарковалась у тротуара.
Когда старик проходил под террасой, Георгу был слышен звук его шагов. Одна нога ступала уверенно, другую он немного подволакивал. Георг проводил его взглядом до конца улицы и, дождавшись, когда он исчезнет за холмом, еще раз обшарил глазами обе улицы, припаркованные машины, пять ржавых автомобильных остовов на обочине, но ничего подозрительного не увидел. Было без пяти одиннадцать.
Георг спустился с крыши на террасу, нырнул в окно, взял куртку, отяжелевшую от лежавшего в кармане пистолета, и побежал вниз по лестнице. Приоткрыв входную дверь, он осторожно выглянул на перекресток, а дойдя до угла, окинул взглядом Двадцать четвертую улицу. Старика не было видно.
Георг прошел до конца Двадцать четвертой, поднялся на холм. Старик стоял на берегу и смотрел на залив. Георг поставил ногу на скамейку, облокотился на колено, подперев ладонью подбородок, и стал ждать. Через какое-то время старик обернулся, увидел его и поднялся на холм. На его галстуке были изображены маленькие белые садовые гномики в красных колпачках — стоя, сидя и лежа.
— Будем беседовать здесь?
Старик смотрел на Георга поверх сдвинутых на нос очков без оправы. «Вид у него как у профессора», — подумал Георг.
— Да. — Георг вынул из кармана руку с пистолетом. — Вы позволите? — Он обыскал своего укоризненно качающего головой визави и, не найдя у него оружия, рассмеялся. — Что, это не принято в ваших кругах? Ну, я не знаком с этикетом подобных встреч.
Они сели.
— Товар у меня с собой. Можете взглянуть. — Георг достал коробочку с негативом и протянул ее Профессору. — Всего четырнадцать пленок.
Профессор вынул пленку и, держа ее на свет, медленно просмотрел снимок за снимком. Георг тем временем наблюдал за парусными лодками. Закончив с первой пленкой, Профессор без комментариев протянул ее Георгу. Тот дал ему следующую. На заливе две лодки, одна с красными, другая с синими парусами, устроили между собой гонки. Потом мимо прошел контейнеровоз с пестрыми контейнерами на палубе. За ним быстроходный серый военный корабль. Георг подавал и принимал обратно пленку за пленкой. Солнце, дробясь на волнах, покрывало реку сверкающей сеткой.
— И сколько вы за это хотите? — спросил Профессор тонким высоким голосом, произнося слова с британской интонацией и по-британски же четко.
— Тот, кто меня послал, сказал, что этот товар стоит тридцать миллионов, но ему достаточно и двадцати; сколько я получу сверх этой суммы, его не интересует. Так что если вы намерены сбивать цену ниже этого предела, мне придется с ним еще раз проконсультироваться.
Профессор осторожно скручивал последнюю пленку все тоньше и тоньше и, когда она уже могла бы пять раз поместиться в коробочке, сунул ее внутрь, продолжая удерживать в том же состоянии.
— Передайте вашему заказчику, что нам уже предлагали точно такие же негативы за двенадцать миллионов и нам даже эта сумма кажется слишком высокой.
Он отпустил пленку, и она с тихим шуршанием заполнила собой всю коробочку.
У Георга перехватило дыхание. То, что сказал этот Профессор, было как гром среди ясного неба. А что если это правда? А если нет?..
— Я передам ему ваши слова. Но думаю, он воспримет это «другое» предложение как некую фикцию, с помощью которой вы хотите понизить цену.
Профессор улыбнулся:
— Дело сложнее, чем вы думаете. Поставьте себя на наше место и представьте себе, что первый продавец действительно существует, и вы увидите, что, так же как вы сомневаетесь в существовании первого продавца, мы имеем все основания сомневаться в существовании второго. Потому что все может быть не только так, как вам показалось, а именно что потенциальный покупатель, получивший два предложения, пытается извлечь из этого обстоятельства определенную пользу, столкнув, так сказать, обоих продавцов лбами, но и один продавец может попытаться повлиять на переговоры с потенциальным покупателем в свою пользу, еще раз появившись на сцене уже под видом якобы другого продавца… Поэтому вы просто подумайте, сколько вам хотелось бы выручить за этот товар, и назовите сумму.
Ознакомительная версия.
