Ознакомительная версия.
«Это же надо так изъясняться!» — подумал Георг. И такой же безупречной, как и грамматика, была логика того, что сказал Профессор. Если не считать последних слов.
Профессор засмеялся:
— Нет, это забавно! Мне объяснять вам противоречие между предложением и спросом и взаимосвязь между спросом, ценой и стоимостью, согласитесь, в этом есть некоторая пикантность. Однако давайте рассмотрим другой аспект этой ситуации. Если предположить, что вы лично для себя получаете ту сумму, которая превосходит заданную, определенную вашим заказчиком величину, обозначенную вами двадцатью миллионами, но с учетом того обстоятельства, что вам нужно думать и о своих интересах, в реальности составляющую около пятнадцати миллионов, и если, далее, предположить, что вы — судя по тому, как вы озвучили ваши представления о нашей сделке, — вряд ли рассчитывали на общую сумму, превышающую двадцать один миллион, то ваша личная прибыль должна, по вашим расчетам, колебаться в диапазоне от одного до шести миллионов долларов, то есть получается некая сумма, о которой нам, без всякого сомнения, было бы уже гораздо легче договориться. Вы поспеваете за моей мыслью?
— Не скрою, мне приходится прилагать определенные усилия, но это стоит того. Вы, как я вижу, любите играть такими категориями, как «если» и «то». Эта ваша привычка распространяется только на речь и мышление или и на действия тоже?
— Вам знакома история об Александре Македонском и гордиевом узле?
— А что?
— Суть ее заключается в том, что Александр Македонский, увидев завязанный царем Гордием в храме Зевса фригийской столицы сложнейший узел, который никому не удавалось распутать, выхватил меч и рассек узел одним ударом. Поскольку логика есть не что иное, как распутывание бесконечных цепочек мыслей и понятий, переплетающихся в нашем обыденном мышлении и в речи, и поскольку звенья этих цепочек — это сплошные «если» и «то», игра этими «если» и «то», как вы изволили выразиться, есть распутывание — в отличие от рассекания — и тем самым атрибут речи и мышления в отличие от действия. Если вы позволите мне соотнести мораль данной истории с вами, со мной, с вашим заказчиком и с этим товаром, то в свете наших вышеприведенных рассуждений вы оказываетесь в роли Александра Македонского, который стоит перед пресловутым узлом и в то же время перед альтернативой — умножить армию незадачливых посетителей храма, тщетно пытавшихся распутать этот узел, или одним ударом меча стать победителем.
— Вот именно — ваших вышеприведенных рассуждений, но не наших.
Профессор, который, произнося свои последние слова, держал коробочку в воздухе указательным и средним пальцами, отпустил ее, и она упала в подставленную ладонь Георга.
— Ваши рассуждения, наши рассуждения… — сказал он, пожав плечами. — Теперь эти рассуждения укоренились и в вашем сознании и стали, таким образом, и нашими, и вашими соображениями.
— Вы знаете другого продавца?
— Я?
— Вы его видели? Говорили с ним? Знаете, где он?
Профессор покачал головой:
— Он не оставил нам визитной карточки и не предъявил удостоверение личности.
— У вас есть какие-нибудь определенные предположения на его счет?
— Преодоление границ знания посредством предположения — так и в самом деле можно было бы назвать нашу задачу и нашу деятельность. Разумеется, у нас есть предположения, и они, как и все прочие предположения, ничего бы не стоили, если бы не были направлены на некие определенные объекты. Если я правильно вас понял — что вы в данной ситуации попали, так сказать, в конфликт лояльности, — то могу вас уверить, что с пониманием отношусь к вашему положению. Поскольку «определенными предположениями» по данной теме занимаюсь не я, я не могу вам сейчас в этом смысле ничем непосредственно помочь. Могу лишь пообещать, что проведу соответствующие консультации и постараюсь получить актуальную информацию по этому вопросу.
— Я не сказал, что у меня проблемы с моим заказчиком.
— Мет, этого вы не сказали.
— В конце концов, я мог задать этот вопрос именно в интересах моего заказчика.
— Да, это тоже возможно.
— Итак… Вы в любом случае не намерены платить двенадцать миллионов, но в любом случае готовы купить товар за шесть миллионов. Я вас правильно понял?
Профессор не торопился с ответом.
— Ваш заказчик, докладывая которому вы сами будете решать, в каком объеме и относительно каких тем нашего разговора его информировать, всех или только некоторых, настаивает на заключении сделки в пятницу, то есть послезавтра, в то время как первый продавец ведет себя гораздо спокойнее относительно сроков и не проявляет признаков нетерпения. Я не исключаю возможности быстрого решения вопроса, а, скорее наоборот, склонен расценивать эту возможность как вполне вероятную. Но раз уж мы с вами затронули аспект конкуренции, то стоит обратить внимание и на временной фактор. Позвольте мне выразить это по-американски прямо и коротко: чем скорее вы хотите увидеть наличные, тем меньше наличных вы увидите.
— Вы будете до пятницы в городе?
— Разумеется.
— По какому телефону с вами можно связаться?
— Позвоните в отель «Сент-Фрэнсис» и попросите соединить вас с номером шестьсот двенадцать.
— Тогда до скорой встречи.
Профессор кивнул и ушел. Георг провожал его взглядом, пока он не скрылся за углом Третьей улицы. Потом отправился сквозь заросли домой. Когда он подошел к входной двери, было без четверти двенадцать.
Из головы у него не выходил этот «второй продавец», о котором говорил Профессор. Может, он пытается втянуть Джо в аферу, в которую тот сам себя давно втянул? Если этот «второй продавец» не фикция, то все указывало на Джо. Кроме того, ему не давало покоя заманчивое предложение Профессора получить свои пару миллионов и выйти из игры. Из игры, главная цель которой — завалить Джо. Мысль о деньгах все это время не покидала Георга. Он по-прежнему мечтал уничтожить Джо, а самому при этом разбогатеть. Все хорошо, что хорошо кончается. Но как он получит деньги, ему было непонятно, а как уничтожит Джо — понятно, и он выбрал второе как приоритетное направление. И вот теперь и то и другое неожиданно опять стало вполне реальным. «Или я опять, как сказала Фран, хочу получить сразу все, то есть слишком много?» — подумал он.
Он поехал в парк «Золотые ворота», поискал там Фирн и Джилл, но так и не нашел. Тогда он поехал к морю и пошел вдоль берега, не останавливаясь, как заведенный. Он шел и шел, до боли в ногах, до изнеможения, но с удивительным чувством легкости. Наконец ноги отказали ему, он рухнул на песок и лежал так, пока не замерз. К вечеру он окончательно понял, что ради денег не станет рисковать возможностью отомстить Джо.
В пять часов Георг проснулся. Весь дом дрожал и гудел. Георг подошел к окну. Мимо проезжал «бесконечный» товарный поезд. Глаза локомотива заливали белым сиянием рельсы, которые Георг хотя и видел на дороге, но до сих пор не принимал всерьез. В красном пульсирующем свете светофора плясали тени припаркованных у домов машин и ржавых останков разбитых и брошенных на обочине автомобилей. Вагоны, черные и тяжелые, один за другим громыхали на стыке рельсов прямо под окном. На задней площадке последнего вагона стоял рабочий и махал фонарем. Перегнувшись через подоконник, Георг выглянул из окна, увидел быстро удаляющиеся огни и услышал низкий глухой гудок, которым локомотив предупреждал о своем приближении перед каждым перекрестком.
Джилл спала. Георг опять лег рядом с ней и стал смотреть, как светлеет за окнами. Потом в кухне зазвонил телефон. Он все звонил и звонил; Джилл заворочалась, и Георгу пришлось встать, пойти в кухню и взять трубку:
— Алло.
— Георг, это ты?
— Фран?!. Черт, как ты узнала?..
— Твой друг в Германии… ты записал номер его телефона на телефонной книге. Я позвонила ему, и он сказал мне, где ты. Георг, тебе надо срочно уходить. Джо хочет… Он заметил, что пленки исчезли, искал их в сейфе и не нашел, ну и конечно, сразу же понял, что я… Мне пришлось сказать ему, что это ты меня заставил… Мне пришлось все ему рассказать. Он сказал, что вернет мне Джилл. Ты слушаешь, Георг? Он сейчас вылетает в Сан-Франциско. Он обещал, что ничего тебе не сделает, но… Он был жутко злой, и взгляд у него был такой… странный. Георг, пожалуйста, удирай оттуда и оставь Джилл у своих знакомых. Пожалуйста, не бери ее с собой! Я всю ночь мучилась, звонить тебе или нет: вдруг ты как-нибудь меня выдашь? Прошу тебя, оставь нас с Джилл в покое! Я больше не могу. Я не хочу тебе зла. Я хочу только вернуть обратно Джилл. Мне страшно!
— Хорошо-хорошо, Фран. Я не возьму ее с собой. Не бойся. С ней все в порядке. Она тут вовсю общается с собакой и с кошкой, и все ее любят и балуют. А как Бентон собирается ее забрать?
Ознакомительная версия.
