Ознакомительная версия.
Но и теперь Вассер молчала.
Подождав с минуту, шеф обратился к Егору:
— Не будем больше терять времени. Я сейчас везу эту упрямую медхен в Спецлабораторию. Там она мне быстренько всё расскажет. А ты с группой дуй к ней на квартиру. — Он заглянул в личное дело. — Оболенский переулок, дом 9, квартира 36. Это в Хамовниках, ну ребята найдут. Обыск, засада — всё как положено.
Он поднялся и подал знак сотрудницам — те рывком поставили арестованную на ноги.
Лицо Вассер пошло красными пятнами. Она облизала пересохшие губы и вдруг хрипло сказала:
— Не надо в Спецлабораторию. Я расскажу. Всё, что знаю.
— Та-ак, — протянул Октябрьский. — Ну что ж. Итак — когда начнется война?
— Я не знаю… Я не немка. Не агент Абвера. Кто такой Вассер, понятия не имею… Постойте! — В ответ на нетерпеливый жест старшего майора шпионка заговорила быстрей. — Хорошо, хорошо, я знаю, кто это! Я выполняла его приказы. Меня действительно зовут Ираида Петракович. Никто меня не внедрял, я попала в органы по комсомольской путевке. Этот человек, которого вы называете Вассером, он… он завербовал меня. Я не знаю, где он живет, но я помогу вам его взять. Едем ко мне на квартиру. Там в тайнике рация и шифры. Я покажу, вы без меня не найдете.
Она говорит правду, она не Вассер, дошло до Егора. Он пораженно взглянул на старшего майора и понял — Октябрьский того же мнения.
Как же так? Получается, все эти четыре недели Егор принимал за важного немецкого агента мелкую предательницу!
Петракович, похоже, в самом деле приняла решение. Голос стал твердым, плечи расправились, и взгляд стал не ускользающим, а прямым, глаза в глаза.
— Вот это разговор, — одобрил Октябрьский. — Если поможешь нам взять Вассера, еще поживешь. Женщина ты молодая, умирать тебе…
На столе зазвонил один из телефонов. Не договорив, шеф быстро схватил трубку.
— Октябрьский слушает… Откуда, из Минска? — удивленно переспросил он. — И улетел в Киев? А вы ему передали, что я дожидаюсь? … Так и сказал?
Старший майор положил трубку Лицо у него было озадаченное.
— Ну, в обычном режиме так в обычном режиме, — пробормотал он и тряхнул головой. — Ладно, Ираида, едем к тебе в гости.
По дороге в Хамовники арестованная опять скисла, на вопросы старшего майора отвечала односложно.
Нет, настоящего имени Вассера она не знает.
Внешний вид? Высокий брюнет, глаза карие, особые приметы отсутствуют.
Давно ли завербована? В конце апреля.
Чем ее купили или запугали?
Молчание.
Жила Петракович в ведомственной квартире, выделенной двум незамужним сотрудницам. Соседка, младший лейтенант госбезопасности, третий месяц отсутствовала — находилась в командировке, ее комната была заперта навесным замком.
Дом был недавней постройки, шестиэтажный. Без лифта, но с газом и даже ванной. Откуда только в комсомоле берутся такие паскудины, думал Егор про изменницу. И работу ей ответственную доверили, и жилплощадь вон какую дали, а она против Родины пошла.
Пока специалисты производили обыск (к соседке на всякий случай тоже вошли, невзирая на замок), Егор разглядывал фотографии на книжной полке.
Вот ее родители: усач отец хорошего трудового вида, мать в платке, сестра-фэзэушница, маленький братишка. Вот она сама в десятом классе — славная такая дивчина, с косой через плечо. А это уже с товарищами по службе: волосы острижены, глаза холодные и знакомая жестокая складка у рта.
Не разглядели начальники в сержанте госбезопасности червоточину. И ответят за это, уж будьте уверены. Откуда в человеке гниль заводится? Может, появляется на свет определенный процент нравственных уродов, и ничего с этим не поделаешь? Вот бы научиться их распознавать еще в детстве, пока они не успели обществу напакостить! Академик Лысенко открыл, что если зерно на ранней стадии развития подвергнуть яровизации (это какой-то там агротехнический процесс), то оно может начисто поменять свои видовые признаки. Вот и с нравственными уродами тоже наверняка можно какую-нибудь моральную яровизацию изобрести.
— В сторонку, — сказал Дорину сосредоточенный человек в пиджаке и белом полотняном картузе. Отодвинул лейтенанта от полки, принялся ловко перелистывать книжку за книжкой, прощупывая и даже продувая корешки.
Егор отошел к столу, где сидела Петракович.
Рацию, которую собрал Дорин, она отдала сама — просто вынула из-под кровати хозяйственную сумку, а в ней передатчик. Слабовато для тайника.
С шифрами же что-то тянула. Сказала:
— Они у меня в блокноте, синем таком. Куда же я его засунула? Сейчас, дайте вспомнить.
И уже минут десять сидела, вспоминала. Октябрьский молча смотрел на нее, начинал хмуриться.
— В плаще, точно! — встрепенулась арестованная. Отвели ее в коридор, дали порыться в карманах плаща — конечно, под присмотром.
— Нету… — развела она руками. — Странно. Сейчас, минутку…
Тут в дверь позвонили — два раза коротко, один длинно.
— Кто? — шепотом спросил старший майор, его глаза напряженно сузились.
Петракович тоже перешла на шепот:
— Ой, это Шурка. Племянник. Он всегда так звонит. Я обещала ему велосипедный насос.
Не похоже было, чтобы звонок ее встревожил.
— Насос? В два часа дня? — Октябрьский взял женщину двумя пальцами за горло. — Не расстраивай меня, Ираида.
— Нас всегда в середине дня отпускают, — сдавленно просипела она. — А к шести назад, на службу. И потом допоздна…
Шеф разжал пальцы. Это было правдой. Многие подразделения, следуя примеру начальства, перешли на раздвоенный график работы: утреннее присутствие и, после дневного перерыва, вечернее.
— Не беспокойтесь, товарищ, то есть гражданин начальник. Я буду честно сотрудничать. Хочу искупить вину, — сказала Петракович, потирая шею.
Замучишься искупать, криво усмехнулся Егор, вспомнив про бутылку с керосином. Но вслух, конечно, ничего такого говорить не стал.
В дверь позвонили еще раз, нетерпеливо.
Шеф кивнул:
— Я тебе, Ираидочка, верю. Значит, так. Идешь к двери, отдаешь насос… Где он кстати?
— Вот, на галошнице.
— Отдаешь насос и говоришь: «Я из ванной. Шурка. Бери и катись». Плечо ему покажи в щель, голое.
Петракович с готовностью кивнула. Сдернула гимнастерку.
— Сапоги! — показал Октябрьский. Скинула и сапоги.
Егор, не дожидаясь команды, прокрался в прихожую и встал так, чтобы створка, распахнувшись, его прикрыла.
Громко шлепая по линолеуму, арестованная направилась к двери. Голову наскоро обмотала полотенцем.
— Шурка, ты чего растрезвонился? — крикнула она. — Я из ванной!
Егор ждал, что она приоткроет дверь и высунется, но вместо этого Петракович зачем-то повернула в замке ключ, вынула его и отшвырнула в сторону, а сама как заорет:
— Беги! Милый, беги! Здесь заса…
В ответ дверь взорвалась грохотом и щепками. На дерматиновой обшивке густо, одна к одной, вспучились неряшливые дырки.
Дах-дах-дах-дах-дах!
Женщину кинуло к стене, на вешалку. Сверху посыпалась одежда, шляпки, перчатки.
— Егор! — отчаянно закричал из кухни шеф. — Не упусти!
Дорин рванул дверь, но замок держал крепко, а ползать по полу за ключом было некогда — с лестницы донесся звук убегающих ног.
Тогда Егор взялся за ручку обеими руками, дернул что было сил — и створка вылетела из пазов за милую душу, вместе с половиной косяка.
Когда лейтенант выскочил на площадку, там уже никого не было.
Без колебаний Егор одним прыжком преодолел весь пролет, больно ударился плечом и грудью о стену, но не задержался ни на секунду.
Точно таким же манером прыгнул через еще один пролет — там, на нижнем этаже, площадка была просторнее, и Дорин каким-то чудом сумел удержаться на ногах.
Развернулся — и увидел спину несущегося по ступенькам мужчины.
Спина была военная — защитного цвета, с портупеей.
Егор сиганул вниз в третий раз, теперь уже на плечи бегущего.
Влетел в него всей массой, с хрустом впечатал лицом в стену и сразу, пока тот не опомнился, заломил руки.
Выпавший пистолет звонко крутился на плиточном полу. Но неизвестный не попытался дотянуться до оружия. Он не брыкался, не пробовал расцепить Егорову хватку. Вместо этого дернул подбородком книзу, вгрызся зубами в воротник.
Яд! — пронеслось в голове у Дорина.
Он отвел правую руку и коротко, но мощно двинул по крепкому рыжеватому затылку — чтоб без сотрясения, но в нокаут.
Мужчина ткнулся лбом в пол, затих.
Сверху по лестнице бежал и остальные. Но Егор не стал дожидаться — скорей прощупал воротник задержанного. Под петлицей точно что-то было, похоже ампула.
— Ну, Дорин, это был не прыжок, а полет сокола, — сказал старший майор, опускаясь рядом на корточки.
Этажом выше и этажом ниже высыпали жильцы. Еще бы — и пальба была, и ор, и грохот.
Ознакомительная версия.
