— Своими руками выдавать Кутепова — с чего вдруг? Зачем?
— Этот Ваня не все скрывал от тебя. Не соврал, когда уезжает. Верно?
— Не знаю.
— Верно. Это уже проверено. Однако еще утром он вел себя совершенно иначе. Небо и земля.
— Им больше не нужен Кутепов? — сказал Павел.
— Через месяц не будет нужен.
— Но почему? Что случилось?
Марков вкратце описал, что произошло утром, объяснил Павлу, кто такой Кутепов, и добавил:
— Что Кутепов уже выработан и стал бесполезен, а может, и вреден, понять нетрудно. Почему — пока неизвестно. Он купил билет на поезд до Сочи. Надо его в пути арестовать. Кое-что мы, конечно, услышим, но, боюсь, не очень много.
— Набитого информацией не отдавали бы, — заметил Павел.
Марков взглянул на Семенова.
— Свяжитесь с Орловым, Евгений Михайлович. Пусть уж он доведет до конца по своей линии. Надо допросить Кутепова. Надо его сразу поставить перед доказанным фактом. Пусть объяснит, зачем проникал в квартиру Дмитриевых. На первый раз речь должна идти только о покушении на убийство. А затем посмотрим.
— Для пользы дела лучше говорить об убийстве, — сказал Семенов.
— А как это будет выглядеть, так сказать, с морально-этической стороны? Сухова-то жива.
— Такая тактика допускается, — возразил Семенов. — Во-вторых, она жива осталась по чистому случаю, да и неизвестно, чем еще кончится.
— Разве что во-вторых, — сказал Марков. — А впрочем, решайте по ходу дела.
— Турист Ваня ждет моего звонка, — напомнил Павел.
— Завтра позвонишь и скажешь — согласен.
Ключи, завернутые в записку, взяла с Большой Бронной в воскресенье 28 мая в одиннадцать утра высокая пожилая женщина, одетая в серый костюм английского покроя. Выйдя из парадного, она натянула на руки черные кружевные перчатки, поглядела в одну сторону улицы, в другую, как бы раздумывая, куда отправиться, раскрыла от солнца цветастый зонтик и медленно пошла к Пушкинской площади.
Она держалась очень прямо и была выше большинства женщин, попадавшихся навстречу. Лицо ее под цветным зонтиком казалось очень свежим, и легко можно было представить, как миловидна она была в молодости.
Она зашла в магазин «Армения», купила халвы. Потом направилась в Елисеевский и пробыла там не меньше часа, а когда покинула гастроном, ее большая хозяйственная сумка была полна так, что не закрывалась.
На стоянке против кинотеатра «Россия» она, дождавшись очереди, взяла такси и отправилась на Курский вокзал.
До города, куда ехала эта женщина, электричка шла без малого два часа. От вокзала она тоже поехала на такси. Рассчиталась на тихой улице недалеко от центра, возле одноэтажного бревенчатого дома, на крыше которого высоко торчали две телевизионные антенны — дом был на две семьи с общим приусадебным участком.
Минут через десять она появилась из двери, уже переодетая в легкое ситцевое платье, с белой панамой на голове, и пошла в булочную на соседней улице.
Вскоре из той же двери в сад вышел молодой мужчина. Он сел на скамейку, врытую под сиренью, и закурил сигарету.
Это был Брокман.
Ни с кем, кроме одного человека, хозяйки этого дома, не имел он прямых контактов, и все-таки цепь замкнулась накоротко.
Орлов допрашивал Кутепова в Бутырской тюрьме поздним вечером в понедельник 29 мая. Если арест и произвел на Кутепова какое-то действие, то выражалось это лишь в заторможенности. Он отвечал на вопросы охотно, но с замедлением, каждый раз переспрашивая. Это можно было расценить и как обычную уловку человека, старающегося выгадать время на обдумывание.
На привинченном к полу столе лежали вещи, обнаруженные у Кутепова при обыске: портфель с бритвенными принадлежностями и носовыми платками, документы, деньги — восемьсот рублей, аккредитивы на десять тысяч, блокнот, авторучка и прочие карманные мелочи.
В бумажнике, в отдельном кармашке, нашли половинку разорванного рубля, уже бывшего в обращении, не нового.
Свой чемоданчик с вещественными доказательствами Орлов поставил на стол.
Начал он с обычного:
— Где вы были в ночь с двадцать первого на двадцать второе мая?
— Я?.. Я ехал в поезде… сюда, в Москву… Тут, — Кутепов показал на стол, — тут должен быть мой билет.
Орлов уже видел билет в блокноте и нашел его быстро.
— Компостером не пробит.
— Сейчас билеты в поездах иногда не отмечают, — помог Кутепову Семенов.
Орлов удовлетворился объяснением.
— Вы знакомы со Светланой Суховой, гражданин Кутепов?
— Со Светланой Алексеевной? Которая работает в универмаге? Да, знаком.
— Когда вы видели ее последний раз?
— Я?.. Недели две, пожалуй, нет, недели три назад.
— Знакомы ли вы с Алексеем Дмитриевым?
— С Дмитриевым? Первый раз слышу о таком человеке.
— Я хотел спросить, знаете ли вы, где живет Алексей Дмитриев, но ваш ответ делает это излишним. Не правда ли?
— Совершенно верно.
Орлов извлек из чемоданчика связку ключей на веревочке и два конверта, в которых лежало по ключу. Все это он показал Кутепову.
— Это ваши ключи? Вы узнаете их?
— Возможно, мои, а возможно, и нет.
Орлов дал прочесть ему акт изъятия ключей из квартиры и гаража Кутепова, подписанный понятыми, и спросил:
— Что вы скажете теперь? Ваши ключи?
— Я должен верить акту.
— Отвечайте прямо — ваши или нет?
— Мои.
Орлов достал из чемоданчика замок, вынутый из двери квартиры Дмитриевых, и вместе с ключом дал его в руки Кутепову.
— Попробуйте, подходит ли ключ к замку.
У Кутепова на лице появилось обиженное выражение: мол, простите, за кого вы меня принимаете и что за детские игрушки? Но истинные его чувства были, понятно, иными. В подобных случаях принято говорить, что человек был объят острым беспокойством и предчувствием надвигающейся катастрофы. Кутепов пощелкал замком.
— Подходит.
Орлов дал ему прочесть заключение экспертизы и сказал:
— Ключ принадлежит вам. Замок изъят из двери квартиры, где живет Алексей Дмитриев, которого вы якобы не знаете. Как вы это объясните?
Кутепов словно бы смертельно устал и не имел сил ответить.
Затем та же процедура была проделана с висячим замком от гаража, и снова на вопрос «Как вы это объясните?» Кутепов не ответил.
Орлов забивал гвоздь по самую шляпку — он показал Кутепову план пустыря с обозначением забора и частных гаражей. Затем сказал:
— Сухову ударили разводным ключом.
— Я такими ключами не пользуюсь, — хмуро и уже неохотно ответил Кутепов.
— У Алексея Дмитриева пропал такой ключ.
— Возможно, все так и есть. Но какое это ко мне имеет отношение?
— Вы адвокат и прекрасно понимаете, к чему я веду. Вы не всегда отвечаете, но я на этом не настаиваю. Будем считать этот допрос предварительным знакомством. Моя задача — показать вам, чем располагает следствие. Убежден, что вы как юрист оцените положение правильно. Еще несколько вопросов, и мы закончим. Вы по-прежнему утверждаете, что в ночь с двадцать первого на двадцать второе ехали в поезде, направлявшемся в Москву? Прошу: только да или нет.
— Да.
— Вы брали из гаража Дмитриева разводной ключ?
— Нет.
— Вы проникали в квартиру Дмитриевых летом прошлого года?
— Нет.
— Отлично. Теперь прочтите и подпишите протокол, если в нем нет искажений.
Кутепов внимательно прочел и потом подписал каждый лист протокола. Орлов сказал в заключение:
— Вы несколько затрудняете мою работу, вынуждая опровергать ваше мнимое алиби. Я найду проводников того вагона, в который был куплен ваш билет. Вы должны понимать, что память им за давностью времени не откажет. Если вы летели в самолете, я найду корешок билета.
Когда Кутепов уходил, сопровождаемый конвоиром, у него был вид человека, которому обещали интересное зрелище, а потом вывели на самом интересном месте. Ему хотелось продолжать, он был разочарован краткостью допроса. На это и рассчитывали Орлов с Семеновым.
Они не торопились уходить. Орлов закурил, открыл форточку в зарешеченном окне.
— Ты ему жгучие темы для размышлений подкинул, — сказал Семенов.
— Подумать-то ему, конечно, есть над чем. Первое — жива ли Сухова?
— Как, по-твоему, что для него лучше?
— Попробуем влезть в его шкуру. Как он сейчас рассуждает? Главное для него — точно определить, чем мы еще располагаем.
— Неопровержимых доказательств его покушения на Сухову у тебя нет.
— Верно. К тому же мотивов покушения мы не знаем, а это большой пробел. Если Сухова заговорит, у него не будет выхода. Она скажет, кто ее ударил и почему.
— Следовательно, ему лучше, если Сухова не жива.
— Да. Но тут есть неразрешимое противоречие. Ты бы назвал его жгучим. — Орлов слегка пошутил, однако Семенов не обратил на это внимания. — Кутепов подлежит розыску как государственный преступник. Остальное мне неведомо, но и этого достаточно. Как только он поймет, что ему не уйти и от этого обвинения, он пожалеет о Суховой. Зачем брать еще один тяжкий грех на душу?
