Куо был силен, но и у умирающих появляется иногда безумная сила. Его лицо ушло под водяную пленку, воздух забулькал, вырываясь изо рта, ноги бились, а рука рыла землю, слепо шаря в поисках пистолета. Я поймал эту руку, отогнул большой палец назад, жал, пока он не хрустнул, и только тогда отпустил — сквозь грязные пузыри прорвался хриплый мучительный стон. Перенеся весь вес своего тела на его шею, я сумел дотянуться до пистолета — пальцы Куо временно не действовали, я рывком выхватил его и отбросил. Пистолет плюхнулся где-то сзади.
Схватка продолжалась, но я чувствовал что-то странное в этой борьбе. Куо был молод, силен, жесток — начисто лишен жалости, — но в нем не ощущалось отваги, бесстрашия. Сила была, но не было решимости ею воспользоваться. И я понял почему. Куо — восточный человек и, как все они, подвержен предрассудкам; обращаясь ко мне на своем родном языке, он верил, что заклинает умершего.
Мое внезапное нападение выглядело в его глазах чудовищным и невероятным. Он сжался в священном ужасе: против него восстал не человек, но дух, а против духов он был бессилен. Логически этот процесс объяснению не поддается. Так мелких млекопитающих сковывает страх при виде змеи, при одном ее появлении; так, вопреки разуму, отреагировал на мое нападение монгол Куо.
Конечно, это длилось лишь несколько секунд. Будучи человеком, способным к сложнейшим умственным ходам, Куо быстро понял, что произошло, — я применил один из старейших фокусов, трюк опоссума. Но было поздно. Сила, которой ужас лишает человека в считанные мгновения, возвращается в течение даже не секунд, а минут.
Он сопротивлялся. Делал все, что мог. Ноги пинали в стороны, упирались в землю, свободная рука извивалась, ища, за что бы схватить меня. Но его шея была у меня в замке, и ничто не помогало. Иногда ему удавалось приподнять голову, лицо его на мгновение высвобождалось из грязи, легкие втягивали воздух, но Куо уже начинал задыхаться. К звукам борьбы прибавились слова. Сначала по-китайски, затем по-английски. Я слушал.
Куо просил не убивать его.
Последний луч солнца исчез за горизонтом, на ясном и тихом небе зажглись первые звезды. Наступала ночь. Рисовые поля подернулись туманом, его клубы накатывались и на нас.
Куо захлебывался, судорожно изворачивался, сквозь бульканье снова донеслись слова, он снова молил меня не убивать. Я не удивился; за мощью винтовки скрывается порой величайшая трусость. Что касается Куо — винтовка являлась его торговой маркой. В том, что человек желает жизни, нет ничего трусливого; трусливо вымаливать ее на коленях. Стремись к жизни, борись за нее, сражайся до последнего издыхания, но когда видишь, что она все-таки уходит, не проси о подачке, как собака.
Стиснув его шею, я не давал ему поднять лицо над водой, держал нос и рот в жидкой грязи. Мне хотелось ослабить противника, но, возможно, это был всего лишь предлог. Когда двухтонная машина налетела на них, они кричали громче, и их пронзительные вопли до сих пор стояли у меня в ушах, заглушая бормотание одной-единственной забитой грязью глотки.
Наконец я отогнул его голову назад, подождал, пока хлюпающее бульканье прекратится, после чего ребром ладони здоровой руки ударил по шее — удар несильный, но на несколько минут вырубает. Этого мне хватило, чтобы подняться и окончательно овладеть ситуацией. Он пришел в себя очень быстро. Я приказал встать. Спотыкаясь и пошатываясь, мы прошли по залитому жижей полю, вскарабкались по уклону вверх и вышли на дорогу, где нас ждал Пангсапа.
Его темный силуэт покачивался у меня перед глазами меж двух других — те стояли в одном шаге сзади, по виду — телохранители. И только когда Пангсапа заговорил и я услышал знакомое пришепетывание, — только тогда я понял, кто передо мной.
— Я не был уверен в том, что происходит, мистер Квиллер, а то бы пришел на помощь.
Позади «хонды» замер большой американский автомобиль.
Подъехал, наверное, когда мы барахтались, подумал я. Иначе бы я услышал.
Стоять было трудно, сквозь покрывавшую меня грязь проступала кровь, а вместе с ней перла и гордая независимость:
— В этом не было никакой необходимости.
Куо шевельнулся, и Пангсапа сказал своим:
— Китайца не упускать. — Куо теперь стоял тихо, дышал медленно, и видно было, что это ему причиняет боль. — Предлагаю вернуться в город, мистер Квиллер.
Пытаясь побороть усилившееся головокружение, я выпрямился и напрягся.
— Нет, Пангсапа. Я еду в Нонтабури. На КПП.
— Слишком поздно.
— Нет. Есть шанс. — Уже стоя рядом с «хондой», я услышал, как на севере ночную тишину прорезали первые звуки боя. Винтовочный огонь, за ним пулеметные очереди. До КПП было несколько миль.
— Слишком поздно, мистер Квиллер. Я отвезу тебя в город. Тебе необходим доктор.
Я стоял, глядя на север. Первая вспышка в небе.
— Слишком поздно? — бросил я через плечо. — Но почему?
— Зеленая ракета десять минут назад. Ты видел ее? Осветительная сигнальная ракета.
— Да, Пангсапа, видел.
— Это был сигнал к атаке на КПП. Сегодня днем из района боевых действий с территории Лаоса перебросили по воздуху шестьдесят вьетконговских штурмовиков. Они подавят сопротивление за несколько минут, и «роллс-ройс» свободно пройдет через границу. А в трех милях за ней на частном летном поле уже стоит самолет.
Вспышек больше не было. Еще одна пулеметная очередь разорвала тишину ночи, после чего все стихло.
Слова Пангсапы медленно доходили до моего сознания. Он приказал охранникам увести Куо в машину и не спускать с него глаз. Затем подошел ко мне.
— Тебе надо отдохнуть, мистер Квиллер. Большего уже не сделаешь. Обмен состоится, как условлено.
Охранники Пангсапы свое дело знали прекрасно и никакими вопросами его не отвлекали. Один сидел за рулем — Куо с ним рядом, а другой, пристроившись позади переднего сиденья, то и дело щекотал пистолетом шею монгола.
Мы с Пангсапой сели сзади. Сознание плыло, уходило куда-то, но усилием воли я не позволял себе отключиться и заснуть. Помимо усталости и потери крови на меня подействовала очевидность свершившегося факта: сопротивление на КПП сломлено, пленник переправлен, девятая директива оказалась пшиком.
И вдруг я как бы очнулся и понял, что, наклонившись вперед, кричу на Куо, ору изо всех сил. Слова отдавались в голове ударами молота, дробящего череп. Я кричал и требовал ответа: я желал знать, почему задание провалилось.
— Куо… как ты узнал мой план? Как ты узнал?
Он выглядел, конечно, паршиво, и прошла целая минута, прежде чем он ответил:
— Я распорядился, чтобы внутри палисандрового Будды установили микрофон.
Ошеломленный и сломленный, я откинулся на сиденье. Значит, они все слышали. Вели меня с самого начала, вышли по моим следам на Варапхана, вломились внутрь, подкинули «жучка» и… И с этого момента Куо задумал два задания соединить в одно, что ему успешно удалось. Одно задание — его, — было выполнено, а наше…
И все-таки я, наверное, отключился, потому что мозг стыдливо искал убежища от собственной вопиющей глупости. Голос Пангсапы то появлялся, то пропадал…
— …но они сказали, ты уехал…
— Что? — я тяжело встряхнул головой. — Что ты сказал?
Он повернулся и посмотрел на меня.
— Ты очень устал, мистер Квиллер. Не нужно говорить, отдохни. Поспи, я буду молчать.
Я встрепенулся и сел прямо.
— Я не устал. И я могу говорить. Просто я подумал о другом.
В неярком свете от фар я увидел, как Пангсапа улыбнулся.
— Англичане терпеть не могут проигрывать, не так ли? Это их злит. А я только что говорил, что сразу, как узнал о намечающейся поездке нашего общего друга сюда, — позвонил в посольство и попросил пригласить тебя. И они мне сказали — ты уехал. Был на проводе минуту назад и пропал. Зная твое пристрастие к работе в одиночку, я не стал им ничего сообщать, а вместо этого выехал сам на автостраду № 5, чтобы посмотреть, нельзя ли чем помочь. Мы как раз собирались обогнать «хонду», но началась стрельба, и мы отстали. Решили, что разумнее будет подождать развития событий.
Огромный американский «крайслер» не несся, а парил над пустынным вечерним шоссе, кондиционер работал, снабжая нас прохладным воздухом. Я пошарил по дверце и открыл окно; я не золотая рыбка. В машину ворвался сладкий запах рисовых полей.
— Когда тебе стало известно о штурмовиках? — поинтересовался я у Пангсапы.
— Два дня назад. Но это была случайная информация, ты понимаешь, о чем я говорю. До меня лишь дошли сведения, что местный командующий в зоне вокруг Тха-Кхека, в чьем распоряжении находятся «патхет-лао», выделил шестьдесят специально обученных боевиков и приказал тайно перебросить их в Таиланд. И я никак не мог связать их с твоим заданием, пока не увидел несколько минут назад зеленую сигнальную ракету. Мне все время хотелось знать, каким образом Куо намерен выбраться из страны, а тут сразу стало ясно. Чувствуешь себя уязвленным, согласись? Произошло то, что ты должен был предвидеть.
