Павел вышел на крыльцо, потянулся сладко, будто только поднялся с постели, зевнул.
— Здравствуйте! — услышал он очень приветливый голос.
— Мое вам! — ответил Павел несколько удивленно, оборачиваясь к незнакомцу. — Чем могу?
Тот слегка поклонился.
— Это дом Мамыкиных? Не могу ли я видеть товарища Курнакова? — И, смущенный бесцеремонным разглядыванием, прибавил: — Я приехал из Москвы. Он живет здесь?
— Живет-то он здесь, но сейчас его нет. Уехал, будет только завтра. А он вам зачем?
— Да один наш общий друг просил его навестить. Я тут по делам, и…
Павел грубо оборвал все более смущавшегося незнакомца:
— Если что нужно, можете передать мне. Я тоже его друг.
— Нет, нет, ничего не нужно, просто передайте привет с Большой Полянки. — Он как-то засуетился, несколько раз поправил очки, потом снял их, протер платком, опять надел. «Фотографирует, наверное», — подумал Павел.
— Так вы не стесняйтесь, заходите, — пригласил он довольно грубоватым тоном. — Кинем по банке. Я еще не опохмелялся, а по-черному пить противно.
— Простите, не понял… — искренне заинтересовался вежливый собеседник. — Что означает «по-черному»?
— Это когда сидишь за столом вдвоем: сам и бутылка, а никого третьего нет.
Незнакомец тихо рассмеялся, еще раз поклонился.
— Спасибо, спасибо, я спешу. Передайте горячий привет Курнакову.
— Пока Стасик вернется, ваш привет уже остынет, будет чуть теплый.
Они распрощались, и вежливый гражданин ушел так же неторопливо, как и пришел…
Вечером, вернувшись в гостиницу «Останкино», герр Клюге встретил в холле соседку по столу — она пожертвовала поездкой на Московское море, надеясь, что Клюге явится хотя бы в середине дня, но он обманул ее ожидания. То ли от того, что была раздражена, то ли ее действительно неприятно поразил костюм, которого до сего вечера она и вообще никто на Клюге не видел, но дама сочла необходимым сделать ему замечание.
Павел в тот же вечер увиделся с полковником. Маркову его сообщение доставило большое удовольствие.
— Мы им все-таки покажем Надежду. В недалеком будущем. А пока начнем закладывать хо-о-рошую мину. Время подошло, — сказал Марков.
Павел увез с собой новый текст телеграммы для передачи в разведцентр на следующей неделе:
«МНОЮ ТОЧНО УСТАНОВЛЕНО, ЧТО ВАШИ ДАННЫЕ ПО «УРАНУ-5» — БЛЕФ. КАЖЕТСЯ, ПОЛУЧИЛ ВЫХОД НА ОБЪЕКТ АНАЛОГИЧНОГО НАЗНАЧЕНИЯ. ОРИЕНТИРОВОЧНО РАСПОЛОЖЕН В КВАДРАТЕ КС 68–32. ПОНАДОБИТСЯ РАЗРАБОТКА ШИРОКОГО ПЛАНА ДЕЙСТВИЙ. ПОЛУЧИЛ ПРИВЕТ С БОЛЬШОЙ ПОЛЯНКИ, НО НЕ ЛИЧНО, А ЧЕРЕЗ БЕКАСА. ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ? ПОДОБНЫЕ КОНТАКТЫ НЕЖЕЛАТЕЛЬНЫ В К. ЕСЛИ ВОЗНИКАЮТ СОМНЕНИЯ И НАДОБНОСТЬ ВИДЕТЬ МЕНЯ, ДАЙТЕ ЯВКУ В МОСКВЕ. ЭТО БЕЗОПАСНЕЕ.
НАДЕЖДА».
ГЛАВА 2
Диалоги с глазу на глаз
Вот выдержки из магнитофонной записи первичного допроса Надежды, который вел полковник Владимир Гаврилович Марков.
ИЗ ЛЕНТЫ № 4
Марков. Насколько можно понять из сказанного раньше, вы пользовались полным доверием у руководства центра…
Надежда. У Монаха — да. Но не у Себастьяна.
Марков. Почему?
Надежда. С Монахом мы были так или иначе связаны на протяжении пятнадцати лет. Он делал карьеру на моих глазах. И к тому же мы почти одного возраста — он старше всего на два года. А Себастьян появился у нас в шестидесятом. Попал, как у вас говорят, в сложившийся коллектив. И вообще по характеру недоверчив. Поэтому он с первого дня на всех смотрел косо, не только на меня.
Марков. В чем это проявлялось по отношению к вам?
Надежда. Мне попадало рикошетом. Так, мелкие придирки. Себастьян питал неприязнь к моему отцу. Это он дал отцу кличку Одуванчик. Он презирает русских, особенно из тех, старых, из дворян. Злые языки говорили у нас, что сам Себастьян появился на свет в борделе тетушки Риверс в городе Мемфисе, штат Миссисипи. А отцом его был отставной капитан Страттерберк, описанный Уильямом Фолкнером, тот Страттерберк, который имел обыкновение не платить девицам за их услуги и из-за этого часто получал пинка в зад. Вот будто бы в результате одного из таких неоплаченных посещений и появился на свет Себастьян. Этим и объясняли его злость. Он злится на весь белый свет.
Марков. Он подданный Соединенных Штатов?
Надежда. Как вы понимаете, в документы к нему я не заглядывал. Но все знали, что он прислан к нам Центральным разведывательным управлением Штатов. Это точно.
Марков. Ну хорошо, оставим пока Себастьяна… Вот вчера вы рассказывали о своих миссиях в странах Азии и Африки. Впоследствии мы остановимся на этом более подробно. А сейчас нас интересует одна, чисто техническая сторона дела. Каждый раз, как вы отправлялись на очередное задание, вам давались явка или несколько явок, пароли… Помните ли вы их?
Надежда. Кое-что помню. Что-то, вероятно, забылось. Но ведь явка и пароль даются на один раз. Как говорится, по употреблении выбросить…
Марков. Разумеется. Но все же постарайтесь восстановить в памяти эти детали.
Надежда перечисляет названия ряда азиатских и европейских городов, адреса явочных квартир, имена и фамилии, пароли.
Марков. А был ли вам известен кто-нибудь из агентов, кого вы знали, так сказать, в частном порядке, а не потому, что вам дали явку и пароль в центре?
Надежда. Я понял ваш вопрос. Отвечу подробно. Осведомленность такого рода правилами работы, конечно, не поощряется, но когда долго варишься в одном котле с одними и теми же людьми — я говорю: одни и те же, только в разных комбинациях, — то через пятнадцать лет накапливается целое собственное досье на некоторых. Я знаю нескольких резидентов в разных странах. Если их уже не сменили. Кроме того, в некоторых местах центр держит постоянных агентов, которые никакой активной работы не ведут, а нужны там про черный день. Мы их называем между собой якорями. Если, скажем, тебе когда-нибудь дали к нему явку, а в следующий раз посылают туда же, но явку не дают, все равно ты уже его знаешь, как старого знакомого. У меня, например, есть один такой, с сорок шестого барменом работает. Я у него неоднократно коктейли пил в разные годы. Они просто сидят на месте и работают как обычные люди. Когда к ним приходят с паролем, они исполняют порученное — и все, до следующего раза. Конечно, если подвернется какой-то из ряда вон выходящий случай, они могут проявить инициативу, но в принципе это от них не требуется…
Марков. В европейских столицах у вас есть такие знакомые?
Надежда. Были. Не уверен, сохранились ли они до сих пор. Но в общем-то, по моим наблюдениям, этот контингент самый стабильный.
Марков. Расскажите подробно о них.
Надежда сообщает имена агентов, их особые приметы, дает краткие характеристики. Следуют названия городов, отелей, ресторанов, различных учреждений.
Марков. Хорошо, этот вопрос ясен. Скажите, у вас осталась семья, дети?
Надежда. Нет, это было совершенно невозможно. Здесь я нашел одну женщину, которую полюбил. У нее родился ребенок. Но вы же все знаете… (Следует долгая пауза.) Я могу задать вопрос?
Марков. Пожалуйста.
Надежда. Кто родился у Марии? Мальчик, девочка?
Марков. Мальчик.
Надежда. Как она его окрестила?
Марков. Александром. Вы что, верующий?
Надежда. Нет. Отец был верующий, в последние годы. Просто старый лексикон.
ИЗ ЛЕНТЫ № 7
Марков. Вы действительно любите Марию?
Надежда. Да.
Марков. Мария была в курсе вашей разведывательной деятельности?
Надежда. Нет.
Марков. Помимо ее поездки в Москву, какие еще ваши задания она выполняла?
Надежда. Больше никаких.
Марков. Почему вы решили убить сестру Михаила Зарокова?
Надежда. Свидание с ней означало для меня провал.
Марков. Если бы я сейчас спросил вас: как же вы могли пойти на это, как у вас поднялась рука? — ваш знакомый Бекас сказал бы, что это больше похоже на проповедь из цикла «Не убий». Но все же — как?
Надежда. Я затрудняюсь… Надо было спасать свою жизнь… а при этом все средства хороши…
Марков. Ну ладно… (Пауза.) Сестра Зарокова жива-здорова.
Надежда. Что?! Что вы говорите?! (Пауза.) Не может быть!
Марков. Да. А ваш наемник, Терентьев, расстрелян по приговору суда, но не за то, что он ехал убивать сестру Зарокова. Его расстреляли за прежние дела, как государственного преступника. Полагаю, вам это небезынтересно знать.
