— Вы убили ту девушку. Я сам это видел.
— Нет, мистер Уивер, не видели. На террасу вы не смотрели. Никто ничего не видел. По крайней мере, никто не видел, как она спрыгнула. — Он покачал головой и с притворным сожалением вздохнул. Все в этом человеке было притворное, фальшивое, неискреннее. — Тяжелый был день. Да еще вы с этими вздорными обвинениями.
— Я здесь по другому поводу. Насчет вашей компании, «Угритек».
— Это хорошо. Всегда рад новым инвесторам.
— Кто такой Рольф Винтерберг?
Угримов поджал губы и снова покачал головой.
— Понятия не имею.
— А как насчет трехсот тысяч долларов, положенных Рольфом Винтербергом на счет в «Юнион-банке»? Деньги снял потом Сэмюель Рот. Или встречи с участием суданского министра энергетики? В прошлом году. В этом самом доме.
Русский пристально посмотрел на него поверх стакана и, допив дайкири, поставил стакан на столик.
— Вы вообще-то представляете, чем занимается «Угритек»?
— Не знаю и знать не хочу.
— А следовало бы поинтересоваться, — Угримов погрозил ему пальцем. — Мы делаем добрые дела, Мило. Несем технологии двадцать первого века народам Африки. Другие смотрят на Китай, но я оптимист. Я вижу будущее в нашем прошлом, в том самом черном континенте, из которого мы все когда-то выползли. У Африки есть потенциал. У нее природные ресурсы — руды, нефть, открытые пространства. Ей бы диктовать свои условия, но нет. А почему так происходит? Вы об этом не задумывались?
Шутит или говорит всерьез? Мило не понимал.
— Продажные правительства?
— Верно. Однако коррупция — не причина, а только следствие. Коренная причина всех проблем Африки выражается одним словом: невежество.
Мило потер нос, сел поудобнее.
— Ваши расистские взгляды меня не интересуют.
Русский громко рассмеялся и тут же посерьезнел.
— Только не надо обвинять меня в отсутствии политкорректности. Разумеется, африканцы не дураки. Невежество есть нехватка объективных знаний. И это — проклятие Африки. Почему деревенские жители не верят, что презерватив защитит их от СПИДа?
На это у Мило был ответ.
— Потому что так говорят католические священники.
— Очень хорошо. Получается, католическая церковь поощряет невежество. А почему некоторые верят, что секс с девственницей убивает вирус СПИДа?
— Я вас понял, Роман.
— Поняли. Так вот, «Угритек» — только не обвиняйте меня в эгоизме — есть, по сути, попытка сломать оковы невежества, вытащить континент из тупика. Начинаем мы с компьютеров, подключенных к Интернету. В прошлом году установили две тысячи компьютеров в школах Найроби и крупных поселках.
— А в Хартуме сколько?
— Примерно столько же. Не помню.
— Поэтому к вам и приезжал министр энергетики?
Угримов посмотрел на пустой стакан.
— Николай!
Лысый не заставил себя ждать.
— Не возражаешь?
Николай не возражал и, забрав стакан, удалился.
— Так что? — спросил Мило.
Угримов похлопал ладонями.
— Знаете, Уивер, тут о вас всякое рассказывают. Поговаривают, что вы в бегах. Это правда?
— Да, — ответил после недолгой паузы Мило.
— И вот человек, скрывающийся от своих же, объявляется у моего порога. Странно.
— Вы будете отвечать на мои вопросы? Да или нет?
— Ну что вы так спешите. Попробовали бы лучше дайкири.
— Спасибо, не хочу.
— Вы кого-то убили?
— Нет.
— И, разумеется, я должен верить. А ведь вы так и не поверили, что я не убивал малышку Ингрид, хотя я и объяснил, что бедняжка покончила с собой.
— Вы правы.
Угримов вдруг улыбнулся.
— Помните наш последний разговор? Вы были не в духе. Что и неудивительно, ведь в вас, кажется, стреляли? Каждый бы на вашем месте расстроился.
— Я был, как вы выразились, не в духе, потому что вы не желали отвечать на мои вопросы. Не сказали, например, зачем к вам приходил Фрэнк Додл. Но сейчас-то сказать можно.
— Вы слишком многое хотите знать. — Мило пожал плечами. — Объяснение простое, мистер Уивер. Фрэнку Додлу требовалось сменить личность. Хотел стать каким-то южно-африканцем. И он знал, что у меня есть связи, что я могу быстро все устроить.
— Так он за этим приходил? Просил новые документы?
— Он связался со мной двумя днями ранее. В тот день, когда вы его убили, Додл пришел за готовыми бумагами. Паспорт при нем нашли?
Этого Мило не знал — делом Додла он уже не занимался, и насчет паспорта ему никто не сообщил.
— Ингрид как-то связана со всем этим?
Угримов погрустнел.
— Ингрид Шепплхорн. Красивая была девочка. Вы ведь ее не видели… только на фотографиях?
— Я видел ее накануне вечером, на террасе.
Русский вздохнул.
— Ваш Фрэнк Додл тот еще кретин. Другого от цээрушников ожидать трудно, но не до такой же степени. Предложил мне сделку — да, он собирался заплатить за документы. Зачем еще и угрожать? У него были доказательства того, что я не только ее опекун. Наверное, какие-то фотографии.
— Она была еще ребенком.
— Да, ей было тринадцать, — согласился Угримов. Взгляд его ушел вдаль. Он задумчиво пожевал губу. — Забеременела. В моем положении… — Он закрыл глаза, откашлялся и наконец посмотрел на гостя. — Если бы это вышло наружу, мне грозили бы серьезные неприятности. Такие вещи бизнесу не помогают. Что мы любили друг друга, это никого не интересует. Важны только цифры.
Мило, подумав о Стефани, хотел сказать, что тринадцатилетнюю девочку нетрудно заставить поверить во что угодно, даже в любовь. Но сказал другое.
— Вы убили ее, чтобы продемонстрировать, что он не может больше контролировать вас?
— Она спрыгнула с балкона, — прошептал русский.
Может быть, за прошедшие годы Угримов и сам убедил себя, что все было именно так?
— Так или иначе, случилась трагедия. Осложненная смертью Додла. А потом все отступило, ушло в тень из-за другой трагедии, в Нью-Йорке. — Он снова улыбнулся. — Кому трагедия, а кому счастье. Вы ведь именно тогда познакомились со своей женой?
Как много он знает, подумал с беспокойством Мило, стараясь не выдать охватившей его тревоги.
— Да, мы все еще вместе.
— Я слышал.
— От кого?
Снова улыбка.
— Помните Энджелу Йейтс? — спросил Мило. — Она была со мной в Венеции.
— Конечно помню. Если не ошибаюсь, она и застрелила вашего идиота Додла. Я прочитал где-то, что она и сама недавно покончила с собой. А потом пошли слухи, что вас разыскивают как раз в связи с ее смертью. Так это правда?
— Правда то, что ее убили. Но не я.
— Не вы?
— Нет.
Русский поджал губы.
— Вы интересуетесь моей африканской компанией, это как-то связано с ее убийством?
— Да.
— Понятно. — Он причмокнул. — В тот день, когда ваша красотка Энджела Йейтс застрелила дурака Додла, мир, в котором мы все жили, остановился. И теперь люди, которые прежде не могли выговорить это слово, читают Коран.
— Вы тоже изменились?
Угримов покачал головой.
— Можно и так сказать. У меня другие приоритеты. Круг друзей расширился, среди них теперь не только белые.
— И вы поставляете компьютеры террористам?
— Нет, нет. Никогда этим не занимался.
— А Китай?
Угримов недоуменно нахмурился.
Разговор затягивался, и Мило уже надоело ходить вокруг да около, что в порядке вещей у русских.
— Давайте к делу. Рассказывайте.
— А что взамен, мистер Уивер?
Мило сильно сомневался, что может предложить что-то такое, чего не мог бы получить человек с такими связями и таким влиянием.
— Как насчет информации?
— Касательно чего?
— Чего пожелаете, Роман. Вы ответите на мои вопросы, я — на ваши. Если, конечно, буду знать ответ.
Николай поставил на стол стакан со свежим дайкири. Угримов улыбнулся.
— Мне нравится ваш стиль, мистер Уивер.
Они замолчали, ожидая, пока Николай вернется в дом.
— Вас, как я понял, интересуют две темы. Некто Рольф Винтерберг со счетом в швейцарском банке и мои отношения с правительством Судана. Так?
— Так.
— Вообще-то они в некоторой степени связаны. Я бы даже сказал, очень связаны. Вы, разумеется, понимаете, что я человек влиятельный. И, как большинство влиятельных людей, сижу на пузыре, который может лопнуть в любую секунду. Взять, к примеру, того же Фрэнка Додла. В том случае пузырь мог лопнуть из-за некоторых моих… пристрастий. С тех пор мое положение укрепилось, и такого рода мелочи мне уже не страшны. Но тогда, шесть лет назад, я был у всех на виду. Я только начал внедряться в европейскую экономику. — Угримов пожал плечами. — Я был почти беззащитен.
— И поэтому убили Ингрид. Она была вашим слабым местом.
Русский махнул рукой.
