Когда он поднялся на ноги, Клин с Барбосом уже молотили клиента ногами, а потом потащили в кусты. Все происходило очень быстро, слишком быстро, Попугай за ними не поспевал. Клин и Барбос тяжело дышали и рвали клиента, пытаясь освободить его карманы. На траву полетели ключи, денежные купюры…
– Где ж это гребаное золото?! – хрипло прошипел Барбос.
И тут на дорожке появилась вторая фигура. Не просто мелькнула, ссутулившись, стремясь быстрее пробежать мимо ненужной и страшной чужой разборки, чтобы потом благодарить себя за осторожность и благоразумие. А именно что выросла, материализовалась – массивная, настороженная, угрожающая.
– Эй? – послышался негромкий голос из темноты.
Клин с Барбосом замерли, оглянулись на Попугая, словно это именно он нарушил тишину. Попугай растерянно развел руками, не понимая, что от него хотят. Клин что-то прошипел негромко, выпрямился.
– Эй, алё?
Фигура успела как-то незаметно приблизиться, увеличиться в размерах, словно стояла на движущейся платформе, и оформилась в плечистого мужика, явно настроенного влезть не в свое дело.
Надо бежать, подумал Попугай, почему они медлят? Суржик бы давно уже сбежал, Суржик шустрый парень… Ноги, которые полностью приняли на себя управление попугайским организмом, потихоньку, потихоньку двинулись прочь от дорожки.
Но Клин почему-то бежать не собирался. Он переглянулся с Барбосом и вышел из кустов. Уже не таясь, уверенно и смело, на ходу отряхивая руки.
– Х… надо? – недовольно произнес он. – Заблудился, что ли? Дорогу показать? Щас сделаю…
– Я товарища ищу, – объяснил незнакомец. – Он только что вышел…
– Вон туда пошел, – показал Клин в противоположную сторону, и в ту же секунду его вторая рука стремительно нырнула в живот плечистого.
«Нож!» – вдруг понял Попугай.
Нож. Труп. Милиция. Суд. Тюрьма. Он продолжал пятиться назад.
А перед ним происходило что-то совсем непонятное. Клин вдруг застонал и рухнул на колени, потом крутнулся на месте, словно собираясь сделать сальто-мортале из этого необычного положения, и тут же раздался короткий глухой треск, от которого по коже Попугая побежали мурашки. А потом лязгнуло железо об асфальт, а Клин катался по земле и жрал землю, и было такое впечатление, что в правом рукаве его куртки ничего нет, один воздух, и только запястье болтается, будто пришитое к обшлагу, как у куклы.
Бородатый же, целый и невредимый, уже ломился через кусты, а через мгновение оттуда жопой кверху вылетел Барбос и врезался в траву прямо перед Попугаем. Когда Барбос приподнял на него свое неузнаваемое лицо, обнаружилось, что на месте, где раньше был нос, сейчас болтается какая-то хрень, словно прилепили кусок кровавого фарша, который вот-вот отвалится. Барбос встал на карачки, отупело наблюдая, как траву под ним орошает черная густая капель, и дико протяжно завыл:
– У-у-у-у!!
А Попугай был уже далеко. Длинные нескладные ноги, его верные друзья, несли чудом уцелевшее тело прочь от этого места; он замысловатым зигзагом пересек Красную Пресню, едва избежав смерти под колесами «Газели», пробежал по Дружинниковской, сбив с ног задумчивую даму с двумя тортиками в связке, а потом рухнул на скамейку на автобусной остановке и в голос разрыдался, размазывая сопли по лицу и распугивая пассажиров. Попугай и сам не знал, отчего он рыдает, – наверное, от страха, отчего ж еще… но не того страха, который остался там, у кафе «Козерог», а от страха перед собственной бесконечной глупостью, которая идет за ним по следу, как чокнутый параноик с фугасом, и от нее не убежишь, не скроешься, не обманешь. И не убьешь ее.
Когда он успокоился, автобусы уже не ходили, остановка была пуста. Попугай сидел до самого утра, наклонив голову и широко расставив ноги, и сосредоточенно плевал на асфальт. А его волосы все еще стояли дыбом, как наэлектризованные, напоминая дурацкий птичий хохолок.
* * *
– Твоя? – Миша поднял отвертку с черной пластмассовой ручкой.
– Нет, – поспешно отказался Леший.
Признаваться, что носил с собой оружие и не смог им воспользоваться, было стыдно.
Отвертка улетела в темноту.
– Вот, тут еще деньги…
Миша протянул ему несколько смятых пятидесятирублевок. Леший сунул их в карман и тут же наступил на что-то. Он осторожно, по-стариковски, наклонился, стараясь не обращать внимания на морзянку боли, телеграфируемую всеми внутренними органами. Это оказался его мобильник с разбитым дисплеем и двумя острыми обломками на месте флипа.
– Наркоманы припадочные, – сказал Леший, точнее, переполнявшие его эмоции, стресс, рвущийся наружу с ненужными, зато успокаивающими самого себя словами.
Он достал сим-карту и швырнул искалеченный телефон в кусты.
– Какое-то золото у меня искали… Откуда у меня золото?
Миша неопределенно хмыкнул, продолжая обшаривать траву лучом фонаря (мечта диггера, натовская штучка, угол и плотность луча регулируются скользящей кнопкой, как зум в видеокамере). Он поднял кожаную книжечку, открыл, рассмотрел фото на водительском удостоверении, протянул Лешему.
– Так ты на машине, что ли?
– Нет, – коротко сказал Леший, пряча книжку в карман.
Он и сам не знал, зачем таскает ее с собой. И зачем таскал отвертку – тоже не знал. Отвертка сама по себе ничего не решает. Да и граната не решает: если очко жим-жим, так даже кольцо не вытащишь…
На асфальтовой дорожке матово поблескивал нож, Миша присел, осторожно взял его платком, чтобы не оставить отпечатков, рассмотрел и равнодушно отбросил в траву.
– Шпана, – сказал он. – Золото искали, говоришь? Гм…
«Может, они серебро с золотом перепутали? – внезапно подумал Леший. – Привет от неверовских? Тогда совсем плохо…»
Он топтался в кустах, разыскивая ключи, хотя на ключи ему было по большому счету наплевать: домой можно попасть и через подвал, – и украдкой поглядывал на своего избавителя. Самый известный диггер Москвы все еще не мог прийти в себя. Он всякого повидал в жизни, конечно, и горы, и ямы, как говорится, и «гладиаторские» бои между пленными контрактниками, которые в аулах устраивали заместо вечернего сериала… но такую молниеносную и жестокую расправу – один, «голый», против троих с ножом, – наблюдал впервые. Леший даже испытывал что-то вроде восхищения. Хотя…
Может, Миша сам и подстроил все это?
Но зачем?
Мало ли зачем…
Но как можно такое подстроить? Он отчетливо слышал, как ломалась кость, видел, как уползал тот урод, а его рука свободно гнулась как минимум в трех местах. А что, интересно, он сделал с носом второго парня – оторвал, что ли? Нет, такое не подстроишь, все было по-настоящему…
– Смотри, эти, что ли? – спросил Миша.
На его широченной ладони лежала связка ключей, какая-то увядшая, уменьшившаяся, как показалось Лешему, в размерах. Он кивнул и взял ключи.
– В общем, это… Спасибо.
Миша посмотрел на него и сказал:
– Пошли отсюда скорее.
Леший рассчитывал поймать такси на Пресне или Дружинниковской, но в конце концов они пошли в противоположную сторону, пересекая темные дворы и маленькие безлюдные улочки, чтобы выйти сразу на Садовое Кольцо.
– Они могли позвонить своим, – объяснил Миша. – Да и позвонили уже, скорее всего, и кто-то рыскает сейчас по твоему обычному маршруту. Ты ведь на метро обычно идешь?…
– Какая разница? – сказал Леший. – Откуда они знают? Ты что, думаешь, эти придурки именно меня пасли там, во дворе?
– Но не меня же, – резонно возразил Миша.
– А на хрен я им сдался? – скорей он спрашивал самого себя, надеясь убедиться, что это просто случайность: шпана, она и есть шпана…
– Не знаю.
Они вышли на Садовое, словно выбрались из люка на яркий солнечный свет; здесь горели огни, бурлил человеческий водоворот, набирала силу шумная ночная жизнь.
– Ненавижу просто этих крыс, – сказал Миша, с интересом оглядываясь на вывеску казино, где по неоновой пальме резво карабкался желтый неоновый орангутанг. – У меня чутье на них… будто говном несет от каждого. Это как второе зрение, не знаю даже, откуда берется… Ты ушел, я тоже засобирался. И чувствую вдруг: не то что-то. А в кустах возня… Дай, думаю, проверю. И – точно…
Он проводил восхищенным взглядом блондинку с красивыми ногами под кожаным мини-плащом.
– Может, они за книгой твоей охотились? – сказал Леший. – Может, кто-то в кафе подслушал наш разговор и решил, что я книгу себе взял?
– Ага, – Миша ухмыльнулся. – Взял и спрятал в карман джинсов. Нет, друг… Вряд ли они такие библиофилы. Они деньги искали. Или золото.
Леший пожал плечами.
– Странно это как-то.
– В мире много таких странностей. Идет человек домой, ему по голове кирпичом шарахнули, десять рублей забрали и купили водку. А он умер в больнице…
«Хрен на десять рублей что-то приличное купишь, – мрачно подумал Леший. – Разве что конченый шмурдяк, которым и отравиться недолго… А выпить бы сейчас надо. Ох, надо!»
