Но Соединенные Штаты точно знали, что судно не имело никакого отношения к торговому флоту. Об этом безусловно говорили данные электронной и радиоразведки Агентства национальной безопасности (АНБ). Кроме того, транспорт совершил несколько заходов в разные порты, начиная от Пусана в Южной Корее и кончая Карачи в Пакистане. Дополнительные сведения об этом, полученные «Несуществующим агентством» (АНБ), военной разведкой, а также парой других организаций, за одно упоминание которых я сразу же получу не менее десяти лет тюрьмы, подтвердили, что «Принцесса Нантонга» — военный транспорт. Его экипаж — моряки китайских ВМС — усилен спецназовцами. Таким образом, и судно, и его экипаж представляли собой вполне законную цель для вашего покорного слуги.
Председатель Крокер и я не только называем друг друга по имени, но и одинаково смотрим на все, что касается активных действий. Поэтому он попросил меня подготовить план операции, цель которой — организация бесследного исчезновения транспорта и груза. Причем все нужно было сделать так, чтобы у китайцев не возникло даже и тени подозрения в отношении США.
Ровно через шесть часов после получения задания я появился в кабинете Крокера с готовым планом. С небольшой группой я скрытно захвачу «Принцессу Нантонга» в открытом море во время ее перехода из Джакарты в Сингапур и отправлю вместе с грузом на дно.
А как же китайцы? Ведь они могут что-то заподозрить. Но я не дам им такой возможности, так как не оставлю никаких следов, которые хоть как-то могут связать происшествие в Южно-Китайском море и США. Широко известно, что между Джакартой и Сингапуром свирепствуют пираты, а в море полно акул. Здесь неоднократно бесследно исчезали морские суда.
План, который я положил на старинный письменный стол председателя, был не нов. Это был один из многих моих планов времен «холодной войны». Я просто взял его с полки и приспособил к требованиям момента. План эпохи «холодной войны» предусматривал перед началом операции постановку радиоэлектронных помех, чтобы лишить противника возможности выйти в эфир. Сейчас у меня такой роскоши не будет. Все придется сделать своими собственными руками. Старый план предусматривал быструю эвакуацию десанта после завершения операции вертолетом. Я заменил его на подводную лодку, которую мы вызовем после «исчезновения» судна. Предыдущий план финансировался из бюджета специальных операций министерства обороны. Новый — из «черного фонда». Я предложил Крокеру использовать часть тех 50 миллионов, которые месяца три назад мы «изъяли» у русских. Вместе с моим старым другом Ави Бен Ганом, подполковником израильской военной разведки, в ходе операций в Париже и на Ближнем Востоке мы наткнулись на пару дюжин секретных банковских счетов, открытых Москвой. Депонированными на них долларами, точнее швейцарскими франками, можно было пользоваться, не привлекая внимания. Таким образом, наша операция не будет стоить американскому налогоплательщику ни цента. Все наши расходы оплатит Виктор Гринков — отвратительная, беспринципная и жадная личность, практически глава русского МВД.[4]
Это были его деньги. Через закрытые каналы он неоднократно давал нам понять, что весьма расстроен «изъятием» валюты.
Председатель Крокер взял мой новый план и, надев очки, начал читать. Закончив, он задал мне полдюжины конкретных вопросов. Выслушав ответы, он попросил меня подождать в приемной, пока он позвонит по защищенной линии правительственной связи.
Через четыре минуты он приоткрыл дверь своего кабинета и пригласил меня зайти.
— В принципе, мне нравится, — сказал, улыбаясь, Крокер. — Министру обороны тоже. — Но есть один пункт, который я хотел бы изменить.
— Да, генерал? — Я приготовился принять предложения, которые могут улучшить оперативный план.
— Я хочу, чтобы вы изменили схему эвакуации после завершения основной части операции. У командира подводной лодки не должно возникнуть и самой отдаленной догадки о том, где вы были и что делали. Поэтому увеличьте расстояние до точки встречи с подлодкой миль на шестьдесят-семьдесят, а лучше бы и еще больше. Даже в том случае, если вам придется брать дополнительное топливо. Из бортового журнала подлодки нельзя будет выяснить даже приблизительно координаты того места, где эта чертова посудина пошла ко дну.
Я подумал. В его предложении был здравый смысл. Изменение плана позволяло отрицать наше участие в случившемся и оставляло командира подлодки в полном неведении.
— Будет сделано, сэр.
— Хорошо. — Он кинул мне план.
Я поймал его одной рукой. Генерал, сделав вид, как будто стреляет в меня из пистолета, произнес:
— Давай, Дик, сделай их.
Затем он сообщил условия проведения операции, которые нельзя нарушить ни в коем случае. Первый закон тайных операций: всегда есть условия, не подлежащие нарушению.
В отличие от большинства из них, эти были простыми и однозначными.
— Ты не имеешь права потерпеть провал, оставить после себя даже малейший след и попасться в руки противника, — вот что сказал с серьезным выражением лица Крокер.
Как обычно, мне не оставили возможности допустить хоть малейшую ошибку. Я должен организовать на падение на транспорт в абсолютной тайне. Я должен захватить его до того, как экипаж сможет с кем-либо связаться или просто выйти в эфир с сообщением о нападении. И я должен полностью нейтрализовать всю гребаную команду. Сегодня ночью я не собирался брать пленных.
Ах, вы шокированы! Но, запомните, война — грязное и мерзкое дело. А это, что бы вы ни думали, была война.
Однако вернемся к делу. В мою задачу входило обеспечить приводнение всей группы в десяти милях к югу от цели. Включив свой «Магеллан», я запросил соответствующую информацию. Экран засветился, но на нем ничего не появилось. Ни расстояния до цели. Ни азимута на нее. Ни широты. Ни долготы. Ничего.
Что происходит, мать твою? Я выключил и снова включил свою навигационную систему, и опять на дисплее ничего не появилось.
Разрешите мне быстро объяснить крайне паршивую ситуацию, в которой я оказался.
Поиск одиночного судна в Южно-Китайском море может представить серьезную проблему в нескольких случаях: если вы находитесь в воздухе; если все происходит ночью; если корабль пытается уйти от наблюдения; и если вы не знаете своего положения относительно цели. Надеюсь, я доходчиво объясняю?
Да, у меня был компас. Я мог определить стороны света. У меня имелся альтиметр, и я знал на какой высоте нахожусь. Но без «Магеллана», принимавшего информацию с глобальной спутниковой системы, я не мог определить своего положения относительно цели.
У моих парней также были «Магелланы». Но я не мог воспользоваться ими, так как они не были объединены в сеть. Конечно, у меня была рация, но она была упакована в нагрудную сумку. И даже если я достану ее оттуда, рации ребят находились в их нагрудных сумках, естественно, выключенными.
И вам и мне известно, что всего десять минут назад «Магеллан» был в полном порядке. Я понял, что здесь не обошлось без мистера Мэрфи.
О’кей. Давайте мыслить логически. Батареи работали, так как экран светился. Но явно не действовала антенна. Почему? Я уставился на блок и тут меня озарило. Как говорит мой старый приятель Док Тремблей, иногда у меня в голове каша вместо мозгов. Проклятая система не работала потому, что я забыл подключить к ней антенну, вмонтированную в шлем.
Я сунул руку за пазуху, вытащил соединительный провод, воткнул его в разъем и включил снова. Блеск! Экран заполнила необходимая информация. Пришло самое время расположиться поудобнее и наслаждаться полетом.
Высота шесть тысяч футов, спускаюсь через сгущающиеся облака. Кислорода хватало до пятнадцати тысяч футов, и ко времени, когда я достиг десяти тысяч, на мне начала сказываться гипоксия. Я почувствовал сонливость, замедленность реакции, в глазах все расплывалось. Это значило, что я, не совершая необходимых маневров, уводил всех нас в сторону от, правильного курса.
Я попытался совладать с собой, но безрезультатно.
