— Спасибо, но я имел в виду не это. У меня в куртке был бумажник. Там все деньги и, главное, паспорт.
— Подождите, я спрошу у санитара!
Малек вышел в коридор. Хан-ага был явно рад, что я выкарабкался и сейчас пойду с ним. Я потрепал его по голове — он уже не отшатнулся, как в первый раз. Мальчик сунул руку в карман, вытащил ее и раскрыл ладонь. На ней лежал красный швейцарский нож. Хан-ага улыбнулся и, довольный, вернул ножик на место.
— Ну, видишь, как хорошо! Ты рад — я рад! Малек вернулся с санитаром — тем самым тупым упрямцем с насупленными бровями, который показывал мне морг. Надеюсь, в моих жилах текла кровь кого-нибудь другого!
— Кадыр говорит, что он не успел забрать ваш бумажник Вас сразу отвезли в операционную, а куртка осталась лежать в коридоре. Потом он перенес ее сюда вместе с обувью.
Санитар все это время не переставал что-то бурчать, типа: «Нет у меня других дел, кроме как следить за чужими вещами!»
— Кстати, это теперь ваш кровный брат! — добавил Малек.
Так я и знал! Я широко улыбнулся и протянул санитару руку.
— Ташакор! Ташакор! Спасибо!
Тот чуть расправил брови и что-то снова проворчал.
— Он говорит, что не брал ваш бумажник! Кто угодно мог взять, пока вы были на операции!
Я обнял санитара — мы же теперь были братья!
— Скажите ему, что мне эта мысль и в голову не приходила. Человек который готов отдать свою кровь раненому, на воровство неспособен. Мне просто жаль, что я теперь не смогу его отблагодарить!
Малек перевел. Санитар снова что-то пробурчал. Он принципиально никогда не улыбался.
— Он говорит, что, если повезет, паспорт где-нибудь оставят. Деньги — нет! Я тоже так думаю. Мне очень жаль!
— А куда могут отдать паспорт? Кто сейчас в городе: белые, красные? Кто победил?
Малек засмеялся.
— Масуд вернулся.
— А почему талибы ушли без боя?
— Как без боя? Ночью еще стреляли!
— Ночью?
Я понял. Я думал, что еще продолжался тот день, когда меня ранили, а это было уже утро следующего.
Хан-ага поначалу пытался меня поддерживать, но этого не понадобилось. Бежать мне не захотелось бы, но спокойным шагом я шел вполне уверенно. Навстречу нам процокал конный экипаж с упряжью, украшенной бумажными красными цветами, — здесь, положительно, других не было! В пролетке сидела семья: мужчина в пакуле и чапане, женщина в глухом балахоне и двое ребятишек. Если не считать покопанных очередями и гранатами стен, нашествия талибов как и не было.
Мы дошли до нашего перекрестка: казарма справа, мечеть прямо, гостевой дом налево. Я, естественно, направился прямо, но Хан-ага потянул меня за руку влево.
— Да? Мирная жизнь возвращается? Ну, пошли!
Часовые у ворот были незнакомые, во всяком случае, я никого не узнал. Хотя один из них совсем по-приятельски похлопал меня по спине и сокрушенно пощелкал языком, показывая на мое плечо.
— Ерунда!
К счастью, гостевой дом не бомбили. Все фасады были в отметинах от пуль, стекла во многих окнах были, разбиты, но сами постройки были целы. Хан-ага провел меня в нашу старую комнату. Там тоже все было по-старому, окна целы. Мальчик даже перетащил сюда наши вещи и сложил их в угол, как они и стояли.
В комнату, как принято, без стука, с охапкой дров вошел Хусаин. Смотри-ка, он улыбался! Хусаин обнял меня, стараясь не задеть раненое плечо. Я искренне ответил на его объятие: я тоже был рад, что с ним все в порядке.
— Чой?
— Чой! Чой! Ташакор! Спасибо!
Я предложил Хусаину с мальчиком присоединиться ко мне — рамадан же кончился! Но они отказались, показав знаками, что у них много работы.
Я тоже не собирался рассиживаться!
2. Асим. Подарок санитару
Я собирался идти к пресс-секретарю Масуда, но он приехал сам. Асим был, как всегда, в хорошем настроении. Посмотреть на него — никогда не скажешь, что за два дня город с боями был оставлен, а потом отвоеван вновь. Он похлопал меня по здоровому плечу, спросил про больное, сел рядом со мной на лежанку. Он был готов помогать дальше.
— Асим, я бы с удовольствием просто поговорил с вами обо всем, что произошло за эти дни. Но давайте займемся самым срочным делом!
Я рассказал Асиму про надпись на стене расстрельного дома и свою догадку относительно Пайсы.
— Вы узнаете его?
— Конечно! Но вы понимаете — у меня нет уверенности, что похищение ребят организовал именно он. Это только рабочая версия.
— Ничего, он не обидится! Я пришлю вам кого-нибудь из телохранителей Масуда.
— Наджафа!
Мне нравился этот рыжий здоровяк. Асим улыбнулся.
— Наджафа, если получится.
— Отлично!
Асим поднялся на ноги и хлопнул себя по бедрам.
— Ну, я тогда пошел!
Мы пожали друг другу руку. Уже от двери Асим обернулся.
— Да, кстати! Вам послать переводчика?
— Хабиба?!
Я о нем совсем забыл! Я вернул Асима и поделился своими подозрениями. Про Хабиба и талибов! Про то, что он рылся в наших вещах, я не упомянул. Вдруг он делал это по приказу Фарука? Так что ворошить эту тему было не в моих интересах.
Странное дело, Асима эти сведения совсем не заинтересовали. Он переминался с ноги на ногу, кивал на каждое мое слово, смотрел в сторону. Было очевидно, что Асиму хотелось поскорее завершить этот разговор.
— Вы, Паша, — он тоже делал ударение на последний слог, — очень наблюдательный человек! Как любой хороший журналист, наверное. Спасибо, что вы все нам это сказали, но мы это знаем.
О как! Похоже, Хабиб был внедрен не талибами к моджахедам, а наоборот. По крайней мере, так считали моджахеды. Знают ли они, что двойному агенту нельзя доверять, — ни одним, ни другим? Двойной агент работает только на себя — беря от каждой стороны то, что его устраивает, и отдавая строгий минимум, чтобы не разозлить другого хозяина. И уж ни в коем случае двойной агент не поможет одной стороне одержать победу над другой — это лишило бы его одного из двух источников дохода. Но эти все соображения я оставил при себе.
Я вышел проводить гостя во двор — в каморке было, по обыкновению, как в парилке. Старший караула о чем-то спросил Асима. Из всей фразы я уловил только одно слово, но оно было как электрический разряд. Это было слово «замарод».
Что, пропажа «Слезы дракона» наконец обнаружилась? Но как спросить о том, о чем я официально и теоретически не имею ни малейшего представления?
Мы остановились перед машиной, чтобы еще раз попрощаться.
— Вы какой-то озабоченный! — сказал я, хотя Асим таким совсем не казался. — Какие-то неприятности?
— В общем, да. Не у меня — у всех нас! Но ничего смертельного — и да, и нет!
— Я не могу помочь?
— Нет! — Асим улыбнулся и чуть не похлопал меня по раненому плечу. — У нас пропала одна вещь, но ничего, мы ее найдем!
— Когда город за два дня два раза перешел из рук в руки, в этом нет ничего удивительного!
Всегда предлагайте ложную гипотезу, чтобы узнать верную!
— Да нет, это должно было случиться еще до нападения талибов. Ничего, мы знаем, как искать! — Асим сел в «Тойоту». — Будьте на месте! Я сейчас пришлю вам Наджафа.
Он просил меня никуда не уходить! Нет, в отсутствии домашнего ареста тоже есть свои преимущества!
Следующим посетителем был мой кровный брат — придурочный санитар с глазницами, заросшими бровями. Я не очень разбираюсь в генетике и разных ДНК — кстати, надо будет почитать на эту тему, раз она меня теперь касается! — но, на мой невежественный взгляд, каждая клетка несет информацию о своем, как его назвать, владельце. Нет, я ошибаюсь? Так вот, если да, мне следует последить за собой — когда моя голова начнет перепрограммироваться под вновь прибывшие клетки! Согласен, согласен — отвратительно так думать о человеке, которому ты обязан жизнью!
И возвращением паспорта! Санитар принес мне мой фальшивый — то есть настоящий, только на подставное имя, — вполне действующий российский паспорт. Его бросили в груду окровавленной одежды, срезанной с раненых, так что он был немного липким и на срезе была пара бурых пятен. Но это было все — ни денег, ни даже самого бумажника, который явно обладал здесь торговой или меновой стоимостью.
Санитар собрался идти, но я задержал его. Отвратительная ситуация, когда у тебя нет ни копейки! Последний раз я чувствовал такое, наверное, в студенческие годы. Хотя нет — по приезде в Америку, когда у нас с Ритой буквально не было ни цента! Но я не мог отпустить просто так человека, который отдал мне свою кровь, потому что он ассистировал на операции, во время которой умирал совершенно незнакомый ему иностранец, а у него была возможность этого незнакомца спасти.
Я вернулся в свою каморку и вывернул на лежанку содержимое своего чемоданчика. Это была единственная ценная вещь, которая у меня осталась, — новенький «самсонайт», купленный в Москве долларов за двести, с кожаными вставками и цифровым замком. Ножика у меня тоже уже не было, но мне удалось очень быстро открыть гнездо для колесика с помощью пилки для ногтей. Я вытащил мешочек со «Слезой дракона» и сунул его пока в карман. Потом открыл «молнии» боковых карманов и вытряхнул в общую кучу жвачки, монетки, какие-то квитанции. Только бы санитар не ушел! А то я уже раз сыграл в доброго самаритянина с фляжкой для Таирова!
