– Вы не подскажете, где здесь ближайшее почтовое отделение? – спросил он у толстухи, ковыляющей мимо.
– Почтамт? – переспросила она. – Идите тудой, все прямо и прямо. На перекрестке повернете налево.
– Значит, тудой? – Бондарь вдруг ощутил себя озорным мальчишкой, еле сдерживающим желание показать собеседнице высунутый язык.
– Тудой, тудой, – закивала она.
– А на перекрестке сюдой? – Он показал рукой, в какую сторону собирается сворачивать.
– Ага, сюдой.
– Тогда я пошел, – сказал Бондарь и зашагал по улице такой стремительной походкой, какой после невыносимо жаркого дня обычно никто не ходит.
В помещении почтамта пришлось отстоять длиннющую очередь к окошку кассы, где Бондарь приобрел жетонов на двадцать минут переговоров. Втиснувшись в душную телефонную кабинку, накрутил домашний номер. Дверца норовила захлопнуться, приходилось постоянно отталкивать ее ногой, чтобы не лишиться доступа кислорода. Телефон не отвечал. Выслушав не менее десяти длинных тоскливых гудков, Бондарь раздраженно ударил по рычагу автомата ладонью и принялся накручивать диск заново. Опять безрезультатно. Телефонная трубка сделалась скользкой, как влажный обмылок.
Некоторое время глаза Бондаря слепо глядели на стенку кабины, испещренную рисунками и надписями. Потом мозг выделил в этой мешанине угловатый череп, то ли выцарапанный, то ли вырезанный на деревянной панели. Под ним красовались не менее корявые буквы «Kill ‘em all». «Убей их всех», – машинально перевел Бондарь. Сердце в груди сжалось, как в страшном сне, когда что-то плохое уже произошло, но ты еще не знаешь, что именно. «Лиза?» – спросил себя Бондарь. Внутренний голос промолчал. «Алиса»? Разумеется. Как ты мог оставить ее одну?
Череп перед глазами осклабился еще шире. Едва не врезав по нему кулаком, Бондарь выпустил из руки трубку и, провожаемый настороженными взглядами людей, ринулся к выходу. Улица Кирова внешне не изменилась, но представлялась теперь частью все того же кошмара, который то ли мерещился, то ли происходил наяву. Вся перекошенная, почти безлюдная, с черными провалами открытых по случаю жары окон.
Дорога до гостиницы оказалась невероятно длинной, но вместе с тем заняла всего несколько минут. Заставив себя сдерживать шаг, чтобы не врываться в холл как на пожар, Бондарь открыл дверь, переступил порог, автоматически улыбнулся крашеной тетке за стойкой.
– Что, не до прогулок? – игриво крикнула она вслед.
– Да, да, – ответил он, понятия не имея, о чем его спросили.
Убей их всех. Кого? Сейчас узнаешь. Бред! Бондарь помчался по лестнице наверх, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Сон продолжался, сердце уже не просто колотилось в груди, а было готово выскочить из нее – прямо на застеленный бордовой дорожкой пол. Убей их всех. Стараясь передвигаться как можно бесшумнее, Бондарь подкрался к двери своего номера и осторожно толкнул ее ладонью. Она отворилась, хотя перед уходом он велел Алисе запереться изнутри. Покидая номер, Бондарь отчетливо слышал, как повернулся и щелкнул язычок замка. Но это произошло давным-давно, наяву, а в том кошмаре, где Бондарь очутился теперь, дверь номера была открыта. Она распахнулась внутрь, а за ней находились двое парней кавказской наружности, синхронно обернувшиеся на скрип дверных петель.
Глава 21
Каждый платит по своим счетам
Оставшись одна, Алиса опрокинулась на смятую постель и потянулась. Ее тело пело, как натянутая струна. Это было непередаваемое ощущение. Алису переполняла странная смесь невероятной энергии и полного изнеможения, томительной апатии и сладкой неги. Стоило ей провести ладонями по своему еще не совсем остывшему телу, как оно отозвалось на эти прикосновения вибрацией, напоминающей ту, которую можно ощутить, положив руку на высоковольтную опору. Она не могла сказать, что ей давно не было так хорошо, это было бы ложью. Правда состояла в том, что ей еще никогда не было так хорошо. Ни разу. Ни с кем. И если бы ей предложили еще раз отправиться в Чечню, чтобы вновь встретиться там с неулыбчивым Женей Бондарем, она согласилась бы не задумываясь. Во всяком случае, задумываясь не слишком долго. Он был мужчиной, специально созданным для нее. Одним из тех мужчин, которых принято сравнивать со скалой, с кремнем, с каменной стеной. Немного холодный, чуточку отстраненный, невозмутимый и очень-очень надежный. Мужчина, на которого можно опереться. За которого можно спрятаться. Которого невозможно вывести из себя или заставить дрогнуть. Он молчал, когда не требовалось слов, говорил именно то, что требовалось, поступал так, как ему вздумается, но странным образом это всегда оказывалось единственно верным решением, потому что…
«Почему?» – спросила себя Алиса, хотя ответ ей был известен заранее. Потому что Бондарь был особенным мужчиной. Таким, которого хочется любить до беспамятства, до самозабвения, до полного растворения в чужой воле. В моменты близости с ним Алиса совершенно утрачивала контроль над собой и потом, постепенно приходя в себя, поражалась своему безрассудному поведению. Под конец затянувшейся сиесты плечи и спина Бондаря оказались исцарапанными так, словно он провел время в постели не с девушкой, а с дикой пантерой. На его левом плече красовалось полукружье от укуса, оставленного Алисой, а на правом и вовсе проступила кровь. И ладонь у Бондаря оказалась прокушенной, потому что он все порывался заглушить стоны, рвущиеся из Алисы, а это было равносильно попыткам заткнуть носик закипевшего чайника.
«Я сумасшедшая», – сказала она себе и счастливо засмеялась. Ей нравилось сумасшествие подобного рода. Ее приводила в восторг та самоотверженность, с какой она отдавалась Бондарю. У него есть жена? Плевать! Никто, кроме Алисы, не способен посвятить себя Бондарю целиком и полностью, от кончиков ногтей до корней волос, без остатка. Только она. Он поймет, он оценит, он сделает правильный выбор. И когда в дверь постучали, Алиса метнулась к ней, как верная собачонка, заждавшаяся возвращения хозяина.
* * *
Незадолго до этого Марат оторвал ухо от стакана, приставленного к стене гостиничного номера, и пожаловался:
– Я чуть не кончил от воплей этой суки. Повезло же ее мужу.
– Не повезло, – возразил Ильяс, угрюмо уставившийся в потолок.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что за стенкой ее не муж дерет, а хахаль.
– Ты так думаешь? – усомнился Марат.
– Конечно. Пять раз за день при такой жаре. Пять! – Ильяс растопырил потную пятерню. – На такое способны либо молодожены, либо любовники.
– Может быть, они и есть молодожены. – Марат вновь прильнул к перегородке.
– У невест не бывает бешенства матки. Кто такую замуж возьмет…
– Бешенство матки? Что это такое?
Снисходительно усмехнувшись, Ильяс прочитал напарнику краткую лекцию. По его словам выходило, что Аллах, сотворяя женщин, изначально разделил их на чистых и нечистых. Чистые верны своим мужьям, они исправно рожают детей и воспитывают из них либо воинов, либо таких же преданных жен, какими являются сами. С нечистыми дело обстоит иначе. Создатель, уподобив их свиньям, предоставил шайтану заниматься их воспитанием. Тот живо обучил их всяким грязным штучкам-дрючкам, а в придачу засыпал им в интересное место горящих угольев, заставляющих их постоянно вертеть задом.
– Среди русских женщин, – продолжал Ильяс со знанием дела, – каждая вторая думает не головой, а кошелкой. Они бросают детей, изменяют мужьям, трахаются где попало: в подворотнях, в подъездах, в машинах. И все им мало, стервам. Каждый день подавай новый член. Это и есть бешенство матки.
Марат мечтательно заулыбался, прислушиваясь одним ухом к речам товарища, а другим – к происходящему в соседнем номере.
– Угомонились, – доложил он. – Разговаривают. У женщины теперь голос тихий-тихий, бархатный-бархатный, а как она до этого орала, как орала, что ты! – Марат горестно покачал головой. – Эх, мне бы прокатиться на такой бойкой кобылке.
– Ей сразу двух наездников нужно, – авторитетно заключил Ильяс. – Лучше даже трех.
– Да она просто ненасытная. Хочу ее, уй как хочу!
– Так давай возьмем. Бесплатно.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Точно! – оживился Марат, подброшенный с кровати, словно мощной пружиной.
– Ее мужчина уходит на почтамт. Оставляет ее одну, голенькую, тепленькую…
– С кошелкой, полной горящих угольев. – Ильяс шумно сглотнул слюну. – Думаю, она не станет возражать, если мы слегка притушим пожар. От нее не убудет. Полчаса нам хватит, как думаешь, брат?
– Нам пяти минут хватит, – забормотал Марат, не попадая от волнения в туфли.
– Лучше пять раз по пять минут…
– Каждому… Вот только как быть, если она с двумя не захочет? Вдруг ей вздумается из себя целку строить?
– Тогда покажем ей сам знаешь что, – грозно заявил Ильяс.
– Не знаю, не знаю. – На лице Марата появилось выражение сомнения.
