— Чья? — прикинулся Резидент.
— Твоя.
Ну пусть будет Петров.
— Петров.
— Кличка?
— Толстый.
— Как?!
Кличка была странноватой. Обычно агенты придумывают себе клички сами и поэтому придумывают что-нибудь героическое. А тут…
— Я в детстве кушал очень хорошо и потому толстый был, вот меня все так и звали, — объяснил Резидент. — Ну еще — «Жира-пыра-комбинат». Вы же кличку просили?
Он еще издевается, гад!
Сейчас ему должны были врезать!
Но… не врезали. Выдержка у командира была отменная. Что не радует.
— Где родился?
Где мог родиться гражданин Петров? Ну пусть в Узбекской ССР, в Сыр-Дарьинской области. Пусть попробуют проверить.
— В Узбекистане. В кишлаке Шиш-беш.
И опять никакой, на которую он рассчитывал, реакции. Это тебе не издерганные жизнью и службой районные следователи, это ребята серьезные.
— Будешь кривляться? — спокойно поинтересовался командир.
— Честное слово, Шиш-беш! — делая честные глаза, поклялся Резидент.
— А папу твоего звали Абдулла Саидович? — усмехнулся главарь.
— Нет, Махмудович, — поправил Резидент.
— Жаль, — вздохнул командир. — Жаль, что заставляешь нас быть негостеприимными. — Давайте сюда второго.
Какого второго? Откуда они его взяли?!
В бункер втолкнули какого-то человека. Господи, а его-то они где нашли?!
У входа, часто и испуганно моргая, стоял «рабочий». Тот, который держал рейку. Который был бомж. Не повезло ему…
— Ты знаешь этого? — кивнул на пленника командир.
— Знаю! — с готовностью ответил «рабочий». — Он карты делает. Он нанял меня для съемок.
— Ну и суки! — злобно сказал командир. — Оба!..
И вытащил из ящика стола тиски. Которые прикрутил к столешне.
У Резидента по спине, по хребту пробежала холодная дрожь. Ну вот и пошутили. И дошутились… Впрочем, этот эпизод допроса был неизбежен и запрограммирован с самого начала. Могли быть только варианты, могли быть не тиски, а, к примеру, плоскогубцы или молоток с гвоздями. И даже если бы он сказал все, что знает, ему бы все равно, на всякий случай, прищемили пальцы.
Кажется, сейчас ему понадобятся вся его выдержка и весь опыт.
Резидента волоком подтащили к столу, перестегнули браслеты, припечатав руки к столешне.
— Ну что? — посмотрел на него командир. — Ты говоришь — Махмудович?
— Да, — выдавил из себя враз побелевший пленник.
— Ну как хочешь…
Командир выдернул из сжатого кулака один палец, мизинец, выпрямил и сунул в тиски.
Раз начинают с мизинца, значит, будут крошить все по очереди, понял Резидент.
Придерживая палец и быстро прокручивая винт, главарь выбрал пустоту. Половинки тисков сошлись на пальце и сдавили его с двух сторон.
— Махмудович? — вновь изображая дружелюбие, спросил командир.
Резидент молча кивнул.
Тот сделал пол-оборота.
Металл вдавился в кожу. Пока не сильно, пока — терпимо.
Командир взглянул пленнику в глаза. Очень внимательно. Судя по всему, ему было интересно наблюдать чужую реакцию на боль.
Пленник молчал.
Он вновь прокрутил винт. На этот раз с некоторым усилием.
Пленник дернулся и замычал.
— Как звали твоего отца? — вновь спросил главарь.
Специально задавал простой, из-за которого не имело смысл страдать, вопрос.
— Махмудович, — выдавил из себя Резидент. Сжатый палец покраснел и надулся, набухая кровью.
— Нет?..
Главарь нажал на винт. Из-под ногтя, из-под лопнувшей кожи, брызнула в сторону тонкая струйка крови.
Рядом кто-то охнул и грузно осел на пол. Кажется, это был «рабочий».
— А-а! — истошно завопил Резидент. Потому что в этом образе имел право орать. Потому что было больно, а когда орешь — легче! — А-а-а!..
Главарь с любопытством смотрел на смятый тисками, брызжущий кровью палец и на корчившегося от боли пленника.
— Ну?! — нетерпеливо поторопил он.
Резидент кричал!..
— Ну-у! Говори!
Вновь потянул рычаг винта вниз. Медленно, медленно, преодолевая сопротивление плоти, сжимались тиски, сминая кожу и мышцы. От давления с боков задрался и стал отходить от мяса ноготь.
— М-м-м!..
Терпеть эту адскую, запредельную боль было невозможно.
Как их учили противостоять физическому допросу?.. Учили, когда нет сил терпеть, уже не терпеть, а, напротив, усиливать боль…
Лучше так, чем не выдержать и заговорить!..
Сейчас тиски сомнут мышцы, врежутся с двух сторон в кость и, медленно сближаясь, начнут ее разламывать, дробить на мелкие кусочки! И станет больно, больнее, чем теперь! Гораздо больнее! Невероятно больно!!
Он представил, почти почувствовал эту скорую, неизбежную, жуткую боль. Представил во всех подробностях, содрогаясь от ужаса и еще больше пугая себя. Увидел веером полезшие из пальца обломки кости и… И защищаясь от этой скорой, адской боли и от той, которую не надо было представлять, которая уже была, — потерял сознание.
Все! Чернота! Почти смерть. Где уже не больно!..
— Тьфу! — недовольно сплюнул командир. — Мозгляк! На самом интересном месте!..
Пленнику выдернули палец из тисков и привели в чувство, обрушив на него два ведра холодной воды и дав несколько звонких оплеух. Он заворочался. И застонал.
Палец был цел. Был без ногтя, в крови и лохмотьях лопнувшей кожи, но кость была цела! Правда, надолго ли?..
Палач с интересом смотрел на жертву. На то, как она приходит в себя, как испуганно, с животным ужасом в глазах, смотрит на своего истязателя.
Он почему-то думал, что тот окажется крепче…
— Ну что, продолжим? — ласково спросил он. Пленник лихорадочно замотал головой.
— Так как звали твоего папашу?
— Мах…
Палач рванул руку пленника к себе и ткнул ее в тиски. Тем же самым, недодавленным пальцем! Тем же самым!!
Эту боль представлять было не надо. Эту боль организм помнил и трепетал перед ней! Сердце заколотилось в ребра с частотой двести ударов в минуту. Лицо густо оросил холодный пот.
Он был Резидентом, но был просто человеком, которому дробили пальцы!..
— Не надо! — попросил пленник. Уже не в роли, уже сам по себе, оттягивая скорую и неизбежную боль еще хотя бы на несколько секунд.
— Что не надо? — участливо спросил главарь. — Крутить не надо? И я говорю — не надо. Врать!
И сделал сразу два оборота.
Пленник взвыл! По-настоящему, натурально, потому что, когда тебя терзают по уже истерзанной плоти, больно вдвойне. В глазах у него помутилось, но сознания он не потерял. Не потерял!..
— Нет, не Махмудович! — крикнул он. — Сергеевич.
Это можно было сказать, это сказать не страшно!.. Винт крутнулся в обратную сторону. Это была передышка. Хоть такая, хоть такой ценой…
— Молодец! — похвалил его командир. — Сразу бы так. Это ты убил наших людей? Таких ребят положил!
Хотя ему не было жалко никаких ребят. Плевать ему было на покойников! Просто нужно было находить контакт с допрашиваемым, смягчая и оправдывая свою жестокость.
— Нет, это не я, — крикнул пленник. — Это — он! Он мне приказал!
И показал на «рабочего».
— Я?! — ахнул «рабочий». — Я кого?.. Я — никого! Я за бутылку ему помогал!..
— Кто из вас главный? — рявкнул главарь.
— Он! — указал на «рабочего» Резидент.
— Он! — показал на него «рабочий».
И оба обалдело уставились друг на друга.
Вот так! Пусть теперь соображают, кто главнее.
Чем больше будет путаницы, тем лучше. Тем позже они продолжат свое дело.
— Ну вы падлы!.. — искренне удивился главарь.
— Это он нанял меня и сказал, чтобы я им командовал! — быстро, не давая раскрыть рот «рабочему», проговорил Резидент. — Он следил за вашими людьми и меня заставил, пригрозив, что, если я откажусь, он меня убьет!
— Я?! — совсем растерялся «рабочий», бывший на самом деле бомжом. И у него мелко-мелко задрожал подбородок.
— Не верьте ему, не верьте. Он страшный человек! — кричал «расколовшийся» Резидент.
«Страшный человек» хлюпал носом и моргал глазками, собираясь заплакать, как обиженный ребенок.
Все слегка растерялись. Оба пленника не выглядели суперменами, оба пленника выглядели одинаково — одинаково жалко, оба напоминали опустившихся бродяг.
Ну и что, в чью пользу разрешится ваш выбор?..
Главарь кинул быстрый, недоуменный взгляд куда-то вверх. Туда, где за вентиляционной решеткой была спрятана видеокамера.
Ах, даже так!! Значит, там, с той стороны провода, есть кто-то еще? Вот это да! А раз так, раз там кто-то есть, то этот главарь вовсе даже не главарь, а такая же, как остальные, мелкая сошка!
Получается так! Иначе зачем ему смотреть на видеокамеру, словно советуясь с ней? Только в одном случае, только если там находится начальник, который его сейчас видит!
А ведь он, было, ему поверил!..
